Как вы могли заметить, по осени я как-то совсем ленился вести дневничок, и так и не написал, что, после двух современных, посмотрел наконец еще одну историческую дораму, и посмотрел даже просто за дораму, а не за каст Ланъи
. — это такая "Морская полиция" в декорациях начала эпохи Тан. На шедевр телеиндустрии сериал не претендует, но он весьма мил и очарователен, хотя к середине второго сезона я несколько подустал от благородных мстителей, в результате чего и написал миди на спецквест. Причем честно именно написал на спецквест, как в свое время Напарников на ФБ-2015. То есть, идея-то была изначально, а вот детали самого кейса именно из плюща и выросли.
В общем, вот 5800 килослов кейс-фика, с поклоном в сторону Морпола, ван Гулика и Макса Фрая, знакомство с каноном для чтения не обязательно. Annetcat спасибо за финальную вычитку, Shatris Lerran и Hazycat — за как всегда.
Название: Призрак, играющий на флейте
Пейринг/Персонажи:
Категория&Жанр: джен, детектив, кейс-фик
Краткое содержание: Странный призрак смущает покой добрых жителей Чанъаня, а Управление по уголовным делам уже несколько утомилось ловить благородных мстителей
Примечание: Уровень обоснуя, в том числе медицинского, соответствует канону.
Задание спецквеста: «Плющ». Используется как само растение, так и толкование «могила, память об умерших».
Читать: на АО3
ЧИТАТЬ
Действующие лица:
Управление по уголовным делам и примкнувшие:
Лица, связанные с делом о призраке:
Ши Вэнь, чиновник Министерства финансов
Лу Шэнъе, его жена; Миньтао Лю, его наложница
Ши Юань, сын Ши Вэня и госпожи Лу
Ши Даньцзинь, дочь Ши Вэня и госпожи Миньтао
Аптекарь Чжао Тун и его семья, друзья семьи Ши
Слуги в доме Ши: Линь Вэй, Лао Бу, брат и сестра Дэ
Сослуживцы Ши Вэня: И Цзи, Лань Ди, Бань Лу
Цзинь Чжуй, хозяйка веселого дома
Пролог
«Остерегайтесь пожара! Защищайтесь от воров! Осторожнее с огнем!» — доносится с улицы. В комнате, освещенной лишь отблесками от небольшой жаровни, разговаривают две женщины.
— Мой долг перед господином — позаботиться о младшей сестре и Цзинь-эр, а я не могу его исполнить! Как я предстану перед ним, когда придет время?
— Долг старшей сестры — достойно воспитать наследника. О нас не стоит беспокоиться, мне есть, куда идти.
— Но какая судьба ждет Цзинь-эр!
— У нее есть талант, а сестрица Цинь разумна и благожелательна ко мне. Опасаться нечего. Мы останемся в столице и сможем узнать правду.
— Сестрица Миньтао!
— Старшая сестра ведь тоже не верит, что господин мог так поступить?
— Не верю. Пусть Небо поможет добиться справедливости!
Шесть лет спустя
Само Доло вернулся в трактир Фань уже после заката, едва успев перед началом комендантского часа. В общей зале было темно — видно, никто из постояльцев не стал засиживаться, — но на веранде сидел Ли Чжи и методично напивался при свете одинокой свечи.
— Давно он так сидит? — спросил Само у подошедшей Сынян. Та пожала плечами:
— Часа полтора. Чем он недоволен, не знаешь? Вроде бы все разрешилось.
— Ну да, разрешилось. Невинно осужденный оправдан — посмертно, виновные осуждены, кто посмертно, кто как. — Если верить Цзысу, император был не очень доволен, но указ все же подписал. — Да только казни очередного мстителя это не отменило.
— А. Эта служба его доконает. — Сынян ушла к себе, не дожидаясь ответа, но возразить Само все равно было нечего. «Дело о детской песенке» было далеко не первым, где Ли Чжи приходилось распутывать то, что наворотили предшественники — кто по неумению, кто за щедрое подношение, — но сейчас ему особенно досталось. С этим надо было что-то делать, но не пересматривать же все дела за последние двадцать лет?
***
В небольшой полутемной комнате на низкой скамье сидит женщина средних лет, в скромном светлом халате, расшитом листьями плюща. Перед ней на коленях стоит юная девушка. Ее черты лица безупречны, волосы уложены в сложную прическу, темно-красное платье богато украшено.
— Матушка, теперь мы точно знаем, кто виноват! — взволнованно повторяет она. — Сомнений быть не может! Весной старший брат приедет сдавать экзамены, и мы сможем убить подлого змея!
Женщина качает головой.
— Цзинь-эр, разве убийство обрадует дух твоего отца? Разве обрадуется он, увидев тебя и Юань-эра на плахе?
— Матушка напрасно беспокоится, мы будем осторожны.
— Линь Цзи и ее возлюбленный были не глупее тебя, но и они не смогли обмануть Управление по уголовным делам.
— Но они добились своего! Разве цена имеет значение? Матушка же обещала матушке Лу, что мы выясним правду! Неужели теперь?.. Отец не простит тебе!
— Цзинь-эр!
— Матушка…
— В последние месяцы Управление ни одной тайны не оставило не разгаданной. Раскрывать преступления — это их дело, не важно, сколько лет прошло.
— Управление не примет жалобу простой певички против уважаемого чиновника!
Женщина улыбается.
— Разве мать предлагает дочери идти с жалобой? Есть другие пути. Просто не торопись писать брату и делай, что я скажу.
— Да, матушка. Простите неразумную дочь.
***
Ли Чжи и Цзысу зашли в Фань перекусить, и Само — под предлогом «выясню, нет ли для меня дополнительной работы» — радостно отлынивал от работы основной. В Управлении, однако, новых дел не намечалось, и ребята обсуждали новости двора, которые Само были не особо интересны. Но тут, на его счастье, в трактир ворвался Саньпао. Подбежал к стойке и заговорил, даже толком не отдышавшись:
— Начальник, начальник, ты слышал? В садике Цинли завелся призрак! Появляется из ниоткуда, играет на флейте «Песнь неупокоенного духа» и исчезает в никуда! Говорят, так играет, что все прохожие застывают, как завороженные, и не могут двинуться с места! Цзысу, если тебе нужно будет в тот квартал, не ходи одна, хорошо?
Ли Чжи медленно допил чай, поставил чашку на стол и нарочито серьезным голосом произнес:
— Барышне Цзысу туда пока идти незачем, а вот ты наведайся. Выясни, правда там что-то происходит или кто-то просто смущает горожан пустыми слухами.
— Я? — У Саньпао вытянулось лицо, и Само едва сдержал смешок. Цзысу, впрочем, не удержалась, и Саньпао — разумеется — тут же взял себя в руки. — Конечно, начальник, все выясню и доложу!
Через день у ворот садика Цинли стояла вся команда: призрак с флейтой и впрямь пугал окрестных жителей, а поскольку среди них нашелся один видный чиновник и два богача, то и приказ об официальном расследовании не замедлил появиться.
Помощь Само вроде бы пока не требовалась, но Сынян с утра была не в духе, это во-первых, а во-вторых, по дороге от Цинли к Управлению (опять же, по слухам) завелся новый прилавок с северными сластями, следовало лично проверить.
Пока внутри садика было тихо и и безлюдно, и Саньпао докладывал, что успел разузнать:
— Начальник, этот садик, оказывается, часть старого кладбища, там внутри четыре могилы, все принадлежат семье Ши. Самой свежей почти шесть лет, это последний глава семьи, Ши Вэнь. Говорят, он служил в Министерстве финансов и покончил с собой из-за каких-то темных дел.
Стоило ему выговорить «дел», как раздались первые ноты, в воздухе разлился неприятный запах и тени впереди соткались в человеческую фигуру. Ее платье было похоже на чиновничий халат, хотя волосы собраны в простую мужскую прическу с кожаной заколкой, лицо… Наверно, так и должно выглядеть лицо человека, пролежавшего несколько лет в могиле. И флейта. Флейтой призрак владел мастерски. Если он и правда был призраком Ши Вэня, то это было по меньшей мере странно, но мало ли чему можно научиться за шесть лет посмертия?
Тем временем Ли Чжи перехватил меч поудобнее (хотя из ножен доставать пока не стал) и пошел вперед, с каждым шагом задавая новый вопрос:
— Кто вы? Зачем тревожите мир живых? Что вам нужно?
Когда до призрака оставалось совсем чуть-чуть, у Само вдруг потемнело в глазах. Проморгавшись, он обнаружил, что призрак уже исчез, а Ли Чжи, вполголоса ругаясь, осматривал изгородь, отделяющую садик от остального кладбища. Ничего не обнаружив, Ли Чжи повернулся к их ходячему архиву и спросил:
— Цзысу, ты помнишь что-нибудь о деле Ши Вэня, чиновника Министерства финансов?
Цзысу отняла от лица ароматический мешочек, вернула его на пояс и привычным жестом приложила руку к виску. Все же интересно, что в такие моменты творится у нее в голове…
— Было такое дело, да, — ответила она через несколько мгновений. — Расследовались хищения в министерстве, подозревали четырех человек, Ши Вэнь был одним из них. В разгар расследования он покончил с собой — отравился лекарствами, позже вынесли вердикт, что он это сделал, чтобы избежать наказания. Остальные были оправданы.
Рука Ли Чжи на мече снова сжалась.
— А семья Ши?
Цзысу пожала плечами.
— Полного суда не было, им разрешили провести достойные похороны, но имущество конфисковали в казну. Вдова Ши вместе с сыном уехала в Гуанчжоу, но был ли там кто-то еще, я не знаю.
— Если бы были, — встряла Шуанъе, — они бы тут появились сразу, как пошли слухи о призраке, подношения оставили, благовония… А раз никого нет, и призрак есть — явно же с тем самоубийством что-то не так. Начальник, давай проведем вскрытие, а? Пожалуйста!
— Если вынесли вердикт о самоубийстве, значит, вскрытие шесть лет назад было, и в Управлении есть отчет.
— Так тем более интересно! Можно сравнить, что сталось с телом за шесть лет! Начальник, мне нужна практика, кто знает, когда нам еще попадется старое дело!
Само не удержался:
— А не боишься, что призрак за своим гробом последует к тебе в подвал?
— Зато не будет смущать покой честных горожан!
Саньпао побледнел, но вслух возразить не решился, а Цзысу, напротив, энергично закивала — последнее время она изо всех сил пыталась научиться не бояться мертвецов.
— А ты что думаешь? — спросил Ли Чжи, и Само пожал плечами.
— Очень может быть, что этого от нас и добивались. Неплохо будет узнать, зачем.
— Хорошо. Идем отсюда, я прикажу страже извлечь гроб и доставить в Управление.
Госпожа судебный лекарь захлопала в ладоши, точно маленькая девочка, получившая красный мешочек. Что ж, значит, именно сестренка Шуанъе не откажется на обратном пути угостить брата Само, правда же?
***
Ли Чжи оставил пару стражников дежурить возле садика — на случай возвращения призрака или появления разгневанных родственников, Само пока отпустил, Саньпао отправил в тот квартал, где при жизни обитал Ши Вэнь, узнавать, что стало с его домом, остался ли в округе кто-то из старых соседей и прочее в том же духе. А сам вместе с барышней Цзысу разыскал в архивах дело Ши Вэня, и теперь они пытались в нем разобраться, в ожидании, пока Шуанъе закончит вскрытие.
Тело Ши Вэня ранним утром обнаружила служанка, когда пришла в хозяйский кабинет навести порядок. Поначалу она решила, что хозяин просто заработался и уснул за столом, потом не смогла его разбудить, потом хозяйка дома в панике послала за соседским аптекарем и другом семьи, Чжао Туном, а потом уже вызвали стражу и судебного лекаря. На столе рядом с мертвым нашли семь пустых мешочков из-под лекарств, как раз с эмблемой аптеки Чжао; аптекарь — «в величайшем волнении», как было записано в протоколе, — рассказал, что это был порошок от головной боли, действенный настолько, что никак нельзя было принимать больше двух в сутки. «Даже если принять всего три подряд, сердце может не выдержать, а тут целых семь! Как же так, я же предупреждал почтенного Ши Вэня!» Вдова Ши подтвердила, что ее супруг о такой опасности знал, подтвердили и работники и другие покупатели аптеки Чжао, поэтому самого аптекаря обвинять было не в чем. Судебный лекарь установил самоубийство, а позже следователь и цензор, что возглавлял проверку в министерстве, назвали причиной попытку избежать ответственности за казнокрадство. И вроде бы на первый взгляд все было разумно, но…
— Следователь, что вел дело, Цзюань Ди. — Среди служащих Министерства наказаний и Ревизионной палаты Ли Чжи такого не помнил. — Цзысу, ты знаешь, где он сейчас?
Цзысу наморщила лоб на мгновение, а потом ответила, несколько даже испуганно:
— За полгода до твоего возвращения в Чанъань его поймали на взятке и отправили в ссылку.
Любопытно. Имя судебного лекаря Ли Чжи раньше от Шуанъе слышал, она говорила о нем с уважением, но он умер в одну из последних эпидемий. Оставался цензор.
— А цензора Ли, — сообщила Цзысу, не дожидаясь вопроса, — перевели в одну из восточных провинций. Отец о нем и его способностях отзывался не очень хорошо…
Еще любопытнее. Конечно, это не означало, что цензор ошибся, а следователь намеренно на что-то закрыл глаза, но, если уж начинают являться неупокоенные призраки… Тут в дверях показался служка.
— Ли шаоцин, госпожа судебный лекарь просит спуститься!
К явному облегчению Цзысу, Шуанъе встретила их не прямо у трупа, а перед занавеской, отделявшей стол для вскрытий. Сияла, точно начищенная монета, и держала в правой руке небольшую баночку с чем-то, не очень противным на вид.
— Ты что-то нашла.
— Да, начальник. Ши Вэнь действительно умер от остановки сердца, но вызвали ее не порошки Чжао, а яд паука гу.
— Паука гу?
— Ага. Их разводят на востоке, из одного паука получается четыре капли яда. Одной достаточно, чтобы убить взрослого здорового мужчину.
— Почему его не обнаружили раньше?
Шуанъе пожала плечами.
— Внешних следов он не оставляет, проявляется только внутри, — Шуанъе встряхнула баночку, Цзысу вздрогнула. — Мастер У был хороший лекарь, но если было простое объяснение и никто не настаивал….
— Понятно. Этот яд гу, он мгновенный?
— Начальник, не путай. Яд паука гу. Яд гу — это совсем другой же яд, растительный. И нет, не мгновенный. Не думаю, что мастер У ошибся со временем смерти, а если Ши Вэнь умер посреди ночи, то отравили его накануне днем, скорее всего, в час Лошади.
— Отравили? — переспросила Цзысу.
— Отравили. Согласно пятому способу отличить убийство от самоубийства, самоубийством это быть никак не может. Пойду еще кое-что проверю, отравленный ядом паука гу — это такая удача…
— Не забудь отчет, — крикнул Ли Чжи вслед исчезнувшей за занавеской Шуанъе и услышал в ответ что-то невнятное, что при желании можно было истолковать как обещание.
— Ли Чжи, что будем делать дальше? — тихо спросила Цзысу.
— Открывать дело заново и искать улики. — Даже если Шуанъе ошибается со своим «пятым способом», все равно уже слишком много вопросов. Но вряд ли она ошибается.
— Думаешь, мы сможем что-то найти и доказать спустя столько лет?
— Должны.
***
Было любопытно, как продвигается расследование, но Само справедливо рассудил: если призрак появится еще раз, в садике или в Управлении, то за ним пришлют, а если нет, то к вечеру вся компания все равно заявится в Фань ужинать. Всё расскажут, а заодно поднимут Сынян настроение и дневной заработок. Так и вышло (иногда Само казалось, что малую комнатку при общей зале в трактире вообще давно стоило переименовать в очередную канцелярию Ревизионной палаты).
Стоило им приняться за еду, как Шуанъе начала — разумеется, во всех подробностях — рассказывать Сынян о своих находках. Саньпао попытался было ткнуть ее в бок, что ни к чему хорошему бы не привело, но тут Ли Чжи прикрикнул:
— Тихо! Не болтайте пока об этом, пусть убийца не знает, что у нас уже есть что-то, кроме призрака.
Шуанъе нахмурилась, но Сынян что-то прошептала ей на ухо, отчего обе разулыбались.
— Ты думаешь, это кто-то из сослуживцев? — спросил Само, сладострастно вгрызаясь в куриную ножку. Ли Чжи, как и подобает воспитанному господину из знатной семьи, сначала прожевал и проглотил, что у него было во рту, и только потом ответил:
— Если верить записям, в свой последний день Ши Вэнь нигде, кроме министерства, не был.
— А им можно верить? — Само потянулся было за второй ножкой, но получил от Сынян палочками по пальцам, и пришлось ограничиться маньтоу.
— Можно, — ответила Цзысу. — У тогдашнего следователя был на удивление дотошный помощник, записи очень подробные.
— Нам бы его найти, начальник, — Шуанъе обращалась к Ли Чжи, но смотрела почему-то на Саньпао, — тебе такой помощник точно не помешал бы.
— Да я, — Саньпао чуть не подавился от возмущения. — Да ты!
Тут он все-таки закашлялся, Шуанъе изобразила святую невинность, а Ли Чжи фыркнул.
— Как-нибудь сами обойдемся. Но записи действительно подробные, а дом Ши так никому и не продали. Завтра на месте и попробуем разобраться, что там все-таки случилось.
— Само не может просто так прохлаждаться по заброшенным резиденциям. — Его еще даже не позвали, но Сынян медлить не стала. Обидно, значит, опять Ли Чжи будет договариваться с ней, а не с ним напрямую.
— Убийство чиновника Министерства финансов, особенно если оно связано с хищением казенных денег, — если найдем что-нибудь, без награды никто не останется. Если, конечно, Само сумеет что-нибудь обнаружить спустя шесть лет.
Тут пришел черед Само чуть не подавиться от возмущения (хотя еще чего — давиться маньтоу со сладкой начинкой!), а Ли Чжи как ни в чем не бывало продолжил:
— Цзысу, а ты завтра поговори с отцом, хорошо? Наверняка в наш архив попало не все, что касалось финансовых дел. И неплохо бы знать, что там сейчас происходит, не случайно же этот призрак появился…
— Хорошо, начальник.
***
Саньпао тоже рвался изучать записи и искать улики, но Ли Чжи безжалостно отправил его на местный рынок, собирать свежие слухи и пытаться выяснить, куда делись домочадцы Ши Вэня после его смерти. Вдова-то действительно уехала в Гуанчжоу, но, как оказалось, была еще наложница с дочерью и четверо слуг, и про них пока ничего узнать не удалось. Цзысу, как и обещала, разговаривала с отцом, Шуанъе возилась у себя, так что в резиденцию Ши они с Само пришли вдвоем, не считая рядовых стражников.
Дом выглядел так, как и положено дому, которым несколько лет никто не занимался. Снаружи стены заросли плющом, внутри все покрылось пылью, но обстановка в комнате, служившей покойному кабинетом, вполне сохранилась. Стол, за которым работали, подушка для сидения, столик для чая и жаровня, полки для книг, курильница для благовоний…
Помощник следователя и впрямь был неимоверно дотошен — в деле осталась почти дюжина страниц подробного описания комнаты, даже с рисунками. Сейчас эти страницы были разложены по столам, заботливо очищенным от пыли младшим стражником, одну из них Само держал в руке и изучал с серьезным видом. Сам Ли Чжи их изучил еще накануне, и мог перечислить, что именно тогда обнаружили в кабинете служители закона. На столе — письменный прибор и пустую чашку, на столике — чайник из недорогой керамики и те злосчастные семь пакетиков из-под трав, на полу возле жаровни — чугунный чайник для кипятка, тоже почти пустой.
— Как интересно. — Само положил лист и взял другой. — Пластинка для растирания туши испачкана, кистью тоже явно пользовались, а бумаги на столе не было — ни чистой, ни исписанной.
— В жаровне нашли бумажный пепел. Решили, что Ши Вэнь жег бумаги, уличающие его в хищениях.
— Тогда зачем на них было что-то писать? Он же не влюбленный поэт, чтобы жечь черновики.
— Шуанъе говорила, этот яд может вызвать сильную боль и помрачение сознания. Если так, то Ши Вэнь мог и порошки все сразу выпить, и бумаги сжечь.
Само покачал головой и протянул Ли Чжи тот лист, что держал в руках. Это оказалась зарисовка общего плана комнаты.
— Смотри. Ни один кусочек бумаги не вылетел из жаровни. Ни одна капля не пролилась ни из большого чайника, ни из маленького. Ни одна щепоть травяного сбора не просыпалась мимо. Шкатулка, в которой хранились мешочки, аккуратно стоит на полке.
Ли Чжи взял лист, но не требовалось внимательно изучать его, чтобы понять, к чему Само клонит.
— Слишком большая аккуратность для умирающего.
— Угу. — Само развернулся на одной ноге и принялся бродить по комнате. На втором круге он остановился у курильницы, с некоторым трудом, но открыл ее — и, судя по тому, как изменилось его лицо, там обнаружилось что-то интересное. Ли Чжи подошел ближе, Само показал ему внутреннюю сторону крышки — и вместо ожидаемой копоти или зелени бронза была покрыта каким-то темно-алым налетом.
— Шуанъе будет любопытно. А пока не желает ли почтенный Ли шаоцин навестить аптекаря Чжао и расспросить его о его чудодейственных сборах?
Ли Чжи кивнул.
***
— Визит Ли шаоцина большая честь для скромной аптеки! Чем ничтожный Чжао Тун и его сын Чжао Вэй могут помочь почтенным господам?
Чжао Тун оказался низеньким седовласым мужчиной средних лет, его сын — долговязым нескладным юнцом.
— Управление по уголовным делам заново расследует дело Ши Вэня. Вы помните такое?
Аптекарь всплеснул руками:
— Как же можно забыть! Каждый день недостойный корит себя за неосторожность! Если бы я только знал, но кто мог подумать, что Ши Вэнь, всегда такой аккуратный и внимательный! И ведь он пользовался этим сбором несколько лет, и всегда хвалил, и…
Ли Чжи взмахнул рукой, и словесный водопад остановился. Брошенный в свою сторону взгляд Само истолковал как разрешение и спросил, не отвлекаясь на любезности:
— Почтенный Чжао, вы все еще продаете этот сбор?
— Как можно, молодой господин, после такой трагедии! Мы изменили рецепт и продаем теперь не больше пяти мешочков одновременно.
— Разумная предосторожность. — Само обошел комнату, демонстративно принюхиваясь. — Скажите, почтенный Чжао, в ваши сборы от головной боли входит трубочная лоза?
Аптекарь улыбнулся:
— Молодой господин родом с запада? Да, трубочная лоза входит во все наши сборы, она улучшает ток крови и совершенно безвредна!
Само кивнул и переглянулся с Ли Чжи, возвращаю тому ведущую роль. Продолжать расспросы следовало ему, а Само — наблюдать за реакцией, а после старший брат Ли уж точно сам догадается поручить Шуанъе купить пару мешочков сбора Чжао и поставить опыт-другой с бронзовыми курильницами. Мало ли, Само и ошибиться мог.
— Скажите, аптекарь Чжао, — Ли Чжи не стал затягивать паузу, — вы не знаете, что сталось с домочадцами Ши Вэня после его смерти?
Вопрос аптекаря, похоже, удивил, но ответил он почти сразу:
— Вдова Ши, госпожа Лу Шэнъе, вместе с молодым господином уехали в Гуанчжоу, к семье Лу. Бедная женщина, это был такой удар! Но она держалась достойно.
— А Вторая госпожа?
— Вторая госпожа?
— Да. Наложница Ши Вэня, Миньтао Лю, и ее ребенок.
— Миньтао Лю? — снова повторил Чжао Тун, будто впервые слышал это имя. — Ах да. Простите, Ли шаоцин, я не имел чести бывать на женской половине дома Ши. Должно быть, она тоже вернулась к своей семье, но я не знаю, откуда она была родом.
Любопытно. Особенно любопытно, что Чжао-младший слегка покраснел и сжал в руке поясную подвеску.
— Понятно. А о слугах вы знаете что-нибудь?
— Слуги дома Ши, — он наморщил лоб, помолчал немного, потом продолжил: — Линь Вэй вернулась вместе со своей госпожой в Гуанчжоу, брат и сестра Дэ теперь служат в скобяной лавке в квартале Вэньдо, а Лао Бу тоже куда-то уехал, но куда, мне, увы, неизвестно.
Имя наложницы друг семьи едва вспомнил, а со слугами никаких заминок? Вдвойне любопытно. А юнец тем временем расслабился, и Само смог разглядеть подвеску — не похоже, что дорогая, но необычная, украшения в форме листьев плюща в Чанъане встречались нечасто. Но об этой детали стоило поразмыслить позже, а пока наверняка придется наведаться в скобяную лавку в Вэньдо, хотя, конечно, по-настоящему многообещающе звучал уехавший Лао Бу. Впрочем, пока нельзя было исключить версию, что Ши Вэня попросту отравила одна из жен, по одной из тех причин, по которой жены обычно травят мужей, а вся история с хищениями — всего лишь совпадение.
***
Небольшой павильон, стоящий вплотную к обрывистому берегу реки. Внутри обедают двое мужчин в чиновном платье, точнее, один обедает, а второй ходит туда-сюда, время от времени хватаясь руками за голову.
— Младшему брату стоит успокоиться и поесть, — говорит первый. — Нам нечего опасаться.
— Как старший брат может такое говорить! — отвечает второй. — Призрак Ши Вэня бродит по городу, Управление по уголовным делам забрало тело и возобновило расследование! Сам министр Шангуань проявил интерес!
— Управление не найдет ничего нового. Министр Шангуань, возможно, пришлет цензора, но и ему нечего искать. Главное, сохранять спокойствие и говорить то же самое, что и шесть лет назад. Младший брат меня понял?
Тот замирает возле открытых дверей, ведущих к реке, делает несколько глубоких вдохов, а потом все же подходит к столу и садится.
— Если старший брат уверен, что нам ничего не грозит….
— Уверен.
***
После встречи с призраком в садике Цинли прошло почти пять дней, и Ли Чжи начал опасаться, что расследование зашло в тупик. С обеда они с Цзысу сидели в Управлении, раз за разом просматривая все материалы; ближе к вечеру обещал прийти Само, может, ему удастся найти новую зацепку.
На самом деле, выяснили они не так уж мало, и картина убийства вырисовывалась четкая. В свой последний день Ши Вэнь обедал вместе с тремя сослуживцами: И Цзи, Лань Ди и Бань Лу. И да, именно эти четверо изначально подозревались в хищениях. Вечером Ши Вэнь вернулся домой в обычное время, отужинал с семьей и пошел в кабинет. Возможно, даже сам заварил себе сбор от головной боли — и потом работал, пока сердце не остановилось. Под покровом ночи некто неизвестный проник в кабинет, сжег бумаги, высыпал содержимое оставшихся лекарственных мешочков в курильницу для благовоний, и вообще привел комнату в тот вид, в котором ее утром обнаружила служанка, а потом аптекарь Чжао и следователи Управления. На роль «неизвестного» больше всего подходил Лао Бу — Саньпао удалось отыскать пару его приятелей, рассказавших, что тот после смерти хозяина устроился было работать в трактир неподалеку, но, не прошло и месяца, как собрался в родной городок, «жениться на подруге детства и открывать собственную лавку». Конечно, Лао Бу мог просто получить наследство или крупный выигрыш в одном из притонов Чанъаня — но почему-то версия о том, что его подкупил отравитель, казалась Ли Чжи и остальным куда более правдоподобной. До городка своего парень при этом не доехал, сгинул по дороге, по слухам — от рук молодцев из зеленых лесов. Одинокий путешественник с деньгами, ничего удивительно — но молодцев могли и навести.
Цензор, отправленный министром Шангуанем, пока нашел только косвенные указания на то, что в тогдашних хищениях было замешано больше одного человека. Получалось, что либо Ши Вэня за тем обедом отравил сообщник, желая свалить на него всю вину, либо Ши Вэнь вообще был невиновен, а может, даже наоборот — заподозрил сослуживцев в нечестной игре и собирался доложить куда следует. Может, именно поэтому Лао Бу и приказали сжечь его бумаги. В любом случае, убийство было спланировано заранее, и не за день — подкуп слуги ведь дело не быстрое. Увы, возможных подозреваемых было трое, и ни на кого их них не было конкретных улик. Ли Чжи со всеми тремя уже дважды разговаривал — да, И Цзи несколько нервничал, но на этом все. А тех материалов, что у них были, никак не хватало для того, чтобы приволочь уважаемых чиновников в подвалы Управления и допросить как следует. В их обычной жизни тоже пока не удалось найти ничего интересного: И Цзи был холост и жил в родительском доме, двое других имели семьи и увлечения, но ни страсть к вэйци, ни привычка проводить вечера в веселых домах не могли считаться подозрительными. Может, Саньпао сумеет обнаружить еще что-нибудь… Или хотя бы найти, куда все-таки подевалась Вторая госпожа Ши. Как удалось выяснить в архивах столичной управы, свою вторую жену Ши Вэнь выкупил из дома Сяньчунь, но дом закрылся больше десяти лет назад, и на этом след обрывался.
Тут снаружи донесся топот бегущего человека, и в кабинет — легок на помине — ворвался помощник.
— Начальник, начальник!
— Что случилось?
Если он даже Цзысу не заметил, точно что-то серьезное.
— В квартале Шао вынесло на берег труп И Цзи!
***
В Управлении Само никого не застал, но в квартал Шао добрался как раз вовремя: когда он пробился через зевак и стражников, Шуанъе как раз поднималась от трупа и подходила к начальнику.
— Что скажешь? — спросил Ли Чжи.
— Убийство. Причем очень простое — его ударили по голове чем-то тяжелым, а потом сбросили в реку, и та довершила дело.
— А он не мог просто упасть и удариться, ну, о камень? — спросил Саньпао.
Шуанъе бросила на него уничтожающий взгляд, но все же пояснила:
— Тогда синяки были бы другие. Нам повезло, что тело вынесло на берег почти сразу, пробудь он в воде хотя бы день, определить было бы гораздо сложнее.
Судя по тону, Шуанъе-то как раз предпочла бы хорошо выдержанного утопленника, но для пользы дела…
— Можешь назвать время смерти?
— Час Лошади.
Тут Само не удержался:
— Что-то не везет этому приказу с обедами, не находите?
— Да уж, — фыркнул Ли Чжи, но тут же снова посерьезнел. — Шуанъе, закончишь здесь все, а остальные со мной, навестим господ Лань Ди и Бань Лу.
Дом Лань Ди был ближе, и хозяин оказался дома, хотя явно только что вернулся — еще был одет в чиновное платье. И потрясение от новости в его исполнении выглядело вполне достоверно.
— Не могу поверить, что брат И Цзи утонул! — Разумеется, об убийстве ему пока говорить не стали. — Мы ведь только утром виделись.
— Утром? — переспросил Ли Чжи. — Разве вы не обедали вместе?
Лань Ди покачал головой:
— Сегодня нет. Обычно мы в приказе стараемся разделить обеденную трапезу, но сегодня почти с самого утра ничтожного удостоил своим вниманием цензор Су, и мы сидели с бумагами почти до самого вечера.
Ли Чжи взглянул на Цзысу, и та ответила на невысказанную просьбу:
— Еще не слишком поздно, я могу навестить почтенного цензора.
— Да. Возьми с собой одного из стражников. Почтенный Лань, видели ли вы сегодня на службе Бань Лу?
— Да, утром и, кажется, в середине часа Обезьяны мы встретились в коридоре.
— Управление по уголовным делам благодарит вас за помощь.
Они откланялись, на всякий случай оставив стражника возле резиденции Лань, и отправились дальше, но вот Бань Лу дома не оказалось.
— Мой почтенный супруг еще на службе, — надменно сообщила им госпожа Бань, правда, судя по выражению лиц, слуги этой уверенности не разделяли.
Ли Чжи не стал с ней спорить, но, сверкнув биркой Управления, оставил в резиденции Бань двух стражников, поджидать хозяина. Сам, однако, когда они вышли за ворота, свернул в сторону улицы Лоши, а не чиновного квартала.
— А что, если он и правда решил сегодня задержаться в министерстве? — спросил Само. Не то чтобы он и правда в это верил, но как было не подразнить старшего брата. Ли Чжи резко остановился, бросил:
— Саньпао!
— Да, начальник?
— Отправляйся в Министерство финансов. Если Бань Лу там, доставишь его в Управление. Если нет, найди младших служащих, нам нужно знать, кто, куда и с кем из того приказа ходил сегодня обедать.
— Слушаюсь!
Судя по голосу, Саньпао приказу обрадовался — а значит, не сообразил, где именно Ли Чжи и Само (вдвоем, стражники как раз закончились) собирались искать господина Бань Лу в первую очередь. Третий раз за последние полгода Само заносило в один из лучших веселых домов столицы — но что-то поводы всё были какие-то не те!
***
К счастью, Бань Лу относился к тем людям, что предпочитали проводить время в одном подобном заведении, а не в дюжине по очереди. Ворота дома Чаньчунтэн распахнулись тут же, стоило Ли Чжи постучать. Внутри их встретила немолодая, но все еще красивая женщина в платье, которое, как и ворота, было украшено узором из листьев плюща. За ее спиной застыли в полупоклоне два одинаково одетых молодца, видимо, слуги или охрана.
— Ничтожная Цинь Чжуй и дом Чаньчунтэн рады приветствовать почтенного Ли шаоцина! Чем мы можем помочь Управлению по уголовным делам?
— Насколько нам известно, чиновник Министерства финансов Бань Лу часто бывает вашим гостем. Если он и сейчас здесь, нам нужно с ним поговорить.
Закончив фразу, Ли Чжи полез за пазуху за биркой Управления — вряд ли хозяйка Чаньчунтэна впустит их только по доброте душевной, и ее можно было понять. Взятие гостей под стражу как-то не улучшает репутацию веселого дома. Однако Цинь Чжуй только улыбнулась и сказала:
— Почтенный Бань Лу сегодня действительно удостоил нас своим посещением. Сейчас он в Шелковом павильоне с барышней Алый Самоцвет, наслаждается музыкой. Сестра Лю вас проводит.
Она взмахнула рукой, и к ним подошла еще одна женщина, чем-то на нее похожая, но постарше. Ее халат был скромнее, хоть и тоже расшит листьями плюща, и поклонилась она ниже.
— Прошу почтенных господ следовать за мной.
Флейту стало слышно где-то через дюжину шагов от ворот. Ли Чжи чуть не вздрогнул — показалось, что это опять «Песнь неупокоенного духа», но нет, мелодия была другая, незнакомая.
— Шелковый павильон, почтенные господа, — сообщила их провожатая, почему-то шепотом, и свернула не на выложенную камнями дорожку к дверям павильона, а на едва приметную тропинку, что заканчивалась под раскрытым окном.
Интересно. Ли Чжи переглянулся с Само и подумал: хорошо, что они пришли сюда вдвоем, а то стражники Управления бесшумно ходить не умеют. Конечно, два местных «стражника» последовали за ними от ворот, но пока замерли в почтительном отдалении и вроде бы не должны были помешать.
Когда они оказались под окном, мелодия еще продолжалась, но всего через несколько нот смолкла, и заговорил Бань Лу:
— Все же барышня Алый Самоцвет играет на флейте лучше всех в Чанъане! Настоящее отдохновение сердца!
Похоже, выпить он тоже успел.
— Ничтожная всегда рада развеять тревоги почтенного господина. — Голос барышни мелодичностью не уступал ее флейте. — Она видит, что сегодня господин в этом особенно нуждается.
— Как же ты проницательна! Хорошо, что не у всех такие зоркие глаза, но как было бы хорошо, если бы все были столь же безмятежны, как ты! Знала бы барышня, какие нервные трусы меня окружают! Ему было только нужно сохранять спокойствие, и все, а он! Это он во всем виноват… Сыграй мне еще!
Ли Чжи вновь переглянулся с Само и вдруг заметил очень странную улыбку на лице прислужницы Лю. Впрочем, это было неважно; они услышали достаточно.
***
Сцена в Чанчуньтэне была великолепна, но дальше стало просто скучно. В резиденции Бань в кабинете хозяина нашли баночку с ядом пауков гу (Шуанъе была в восторге), а в доме покойного И Цзи — бумаги, подтверждающие хищения. Нашлась и дорогая чайная в уединенном месте на берегу реки, возле которой в нужное время видели и И Цзи, и Бань Лу, и один из тамошних подносов идеально сочетался с синяками убитого. С такими доказательствами изобличить убийцу смог бы и Саньпао. Само вообще не было большого смысла приходить в Управление на заключительный допрос, но отчего бы не полюбоваться на Ли Чжи, который в кои-то веки не сомневается в том, что делает.
Бань Лу попытался было даже все отрицать, но одного напоминания о том, что в Управлении есть и подвалы, хватило. Бухнулся головой в пол и признался во всем. Ну, то есть почти во всем — вину за подкуп слуги и его исчезновение он возложил на И Цзи, и это даже могло быть правдой, но особого значения все равно не имело. На смертный приговор и так хватало с избытком.
— Вот и всё! — провозгласил Саньпао, вернувшись в зал после того, как отвел приговоренного в камеру. — Теперь этот призрак с флейтой уж точно больше не появится!
— А все-таки интересно, — задумчиво проговорила Цзысу, — почему этот призрак появился именно сейчас? Спустя шесть лет?
Вот это и правда было самым интересным в деле Ши Вэня, единственная загадка, достойная Само, и повод все же впечатлить товарищей.
— А это просто объяснить, — начал он, но прежде, чем смог продолжить, вмешался Ли Чжи:
— И объяснять особо нечего. В загробном мире время может течь по иному. Если бы призрак Ши Вэня мог удаляться от своей могилы, он бы просто явился к Управлению и ударил в гонг, требуя справедливости, но так ему пришлось подавать свою жалобу с помощью флейты. Мы ее расследовали, как и должно по закону.
Само чуть не закричал «ты это всерьез?!», а Ли Чжи поймал его взгляд и спросил:
— Этот призрак, он ведь нам ни в чем не солгал?
— Нет.
— Тогда нам не стоит беспокоиться о делах загробного мира, а надлежит прежде всего позаботиться о том, чтобы семья Ши получила достойное возмещение. Не так ли?
И тут Само понял. Конечно, Ли Чжи не заметил подвеску у младшего Чжао, что в детстве был очень дружен с братом и сестрой Ши. И он не мог знать то, что Само выяснил только вчера, пока все были заняты другими деталями: прежде чем открыть дом Чанчуньтэн, Цинь Чжуй была одной из первых красавиц дома Сяньчунь, младшей сестрой и ученицей барышни Миньтао Лю. Аптекарь Чжао лукавил, но не лгал, когда говорил, что и Вторая госпожа Ши после смерти мужа вернулась к семье. Нет, Ли Чжи ничего этого не знал, но он слышал флейту в Чанчуньтэне, и видел, как она действует на Бань Лу, он не мог не заподозрить. И если Само сейчас изложит свою логическую цепочку — то Ли шаоцину придется внести ее в записи о деле, и официально установить, что барышня Алый Самоцвет и «сестра Лю» — это Ши Даньцзинь и ее мать… А зачем, если они и правда ничего дурного не сделали, только «подали жалобу» немного необычным способом?
— Ли шаоцин прав, — Само слегка поклонился.
— Эммм… А может, хватит о призраках? Дело раскрыто, давайте пойдем поужинаем как следует?
Следовало признать, что и брата Саньпао иногда посещали дельные мысли!
Эпилог
Женщина стоит на коленях возле восстановленной могилы в садике Цинли и молча сжигает стебли. Закончив обряд, она низко кланяется и медленно встает. От калитки за ней наблюдает молодой парень в костюме уличного артиста. Он делает было шаг вперед, но потом качает головой, бесшумно отступает и быстро уходит. Женщина оборачивается, но видит только его спину.
***
— Не проходите мимо! Только сегодня, только в трактире Фань! Черепаховый суп по секретному рецепту от южных варваров! — Тут Само дернули за рукав и, обернувшись, он увидел незнакомого мальчишку. — Чего тебе?
— Ты Само Доло?
— Да.
— Тогда это тебе. — Достал из-за пазухи письмо, сунул в руки и убежал, даже не попытавшись выпросить монету.
Само отошел подальше от входа в трактир, спрятался в нише и развернул письмо. Почерк был незнаком, но весьма изящен.
Господин Само. Сегодня на официальной церемонии старшая сестра Лу и молодой господин Ши выразили благодарность Управлению по уголовным делам. Восстановление справедливости — дело закона, и стараниями Ли шаоцина весь Чанъань это запомнит. Позвольте же и ничтожной Миньтао Лю высказать благодарность господину Само за то, что призрак с флейтой остался призраком. Теперь, когда доброе имя и положение семьи Ши восстановлено, Ши Даньцзинь сама сможет решать свою судьбу; но мой дом останется прежним, и Миньтао Лю помнит свои долги. Если когда-нибудь господину Само или Ли шаоцину понадобится помощь дома Чанчуньтэн, ничтожная всегда будет рада ее оказать.
Само усмехнулся. Напрасно он третьего дня так и не решился заговорить с госпожой Миньтао в садике Цинли — наверняка интересный бы получился разговор. Но, быть может, еще доведется. Популярность дома Чанчуньтэн после недавних событий только выросла, и кто знает, когда Управлению пригодится иметь там свои уши. И кстати, госпожа Миньтао, сама того не ведая, только что подала ему отличную идею! Историю про подавшего жалобу призрака надо превратить в сюжет для представления. И зрители будут охотнее собираться, и — кто знает — может, и следующий обиженный все-таки обратится к закону, а не примется убивать сам. И старший брат перестанет напиваться вечерами.
. — это такая "Морская полиция" в декорациях начала эпохи Тан
. На шедевр телеиндустрии сериал не претендует, но он весьма мил и очарователен, хотя к середине второго сезона я несколько подустал от благородных мстителей, в результате чего и написал миди на спецквест. Причем честно именно написал на спецквест, как в свое время Напарников на ФБ-2015. То есть, идея-то была изначально, а вот детали самого кейса именно из плюща и выросли.В общем, вот 5800 килослов кейс-фика, с поклоном в сторону Морпола, ван Гулика и Макса Фрая, знакомство с каноном для чтения не обязательно
. Annetcat спасибо за финальную вычитку, Shatris Lerran и Hazycat — за как всегда. Название: Призрак, играющий на флейте
Пейринг/Персонажи:
Ли Чжи
, Само Доло
, Хуан Саньпао
, Шангуань Цзысу
, Тань Шуанъе
, Гунсунь Сынян
, оригинальные персонажи, связанные с текущим деломКатегория&Жанр: джен, детектив, кейс-фик
Краткое содержание: Странный призрак смущает покой добрых жителей Чанъаня, а Управление по уголовным делам уже несколько утомилось ловить благородных мстителей
Примечание: Уровень обоснуя, в том числе медицинского, соответствует канону.
Задание спецквеста: «Плющ». Используется как само растение, так и толкование «могила, память об умерших».
Читать: на АО3
ЧИТАТЬ
Действующие лица:
Управление по уголовным делам и примкнувшие:
Ли Чжи
, шаоцин УправленияХуан Саньпао
, его помощникШангуань Цзысу
, дочь высокопоставленного чиновника, хранит в памяти все расследования за последние годыТань Шуанъе
, судебный лекарьГунсунь Сынян
, хозяйка трактира ФаньСамо Доло
, работник трактира Фань, уличный артист и гений сыскаЛица, связанные с делом о призраке:
Ши Вэнь, чиновник Министерства финансов
Лу Шэнъе, его жена; Миньтао Лю, его наложница
Ши Юань, сын Ши Вэня и госпожи Лу
Ши Даньцзинь, дочь Ши Вэня и госпожи Миньтао
Аптекарь Чжао Тун и его семья, друзья семьи Ши
Слуги в доме Ши: Линь Вэй, Лао Бу, брат и сестра Дэ
Сослуживцы Ши Вэня: И Цзи, Лань Ди, Бань Лу
Цзинь Чжуй, хозяйка веселого дома
Пролог
«Остерегайтесь пожара! Защищайтесь от воров! Осторожнее с огнем!» — доносится с улицы. В комнате, освещенной лишь отблесками от небольшой жаровни, разговаривают две женщины.
— Мой долг перед господином — позаботиться о младшей сестре и Цзинь-эр, а я не могу его исполнить! Как я предстану перед ним, когда придет время?
— Долг старшей сестры — достойно воспитать наследника. О нас не стоит беспокоиться, мне есть, куда идти.
— Но какая судьба ждет Цзинь-эр!
— У нее есть талант, а сестрица Цинь разумна и благожелательна ко мне. Опасаться нечего. Мы останемся в столице и сможем узнать правду.
— Сестрица Миньтао!
— Старшая сестра ведь тоже не верит, что господин мог так поступить?
— Не верю. Пусть Небо поможет добиться справедливости!
Призрак, играющий на флейте
Шесть лет спустя
Само Доло вернулся в трактир Фань уже после заката, едва успев перед началом комендантского часа. В общей зале было темно — видно, никто из постояльцев не стал засиживаться, — но на веранде сидел Ли Чжи и методично напивался при свете одинокой свечи.
— Давно он так сидит? — спросил Само у подошедшей Сынян. Та пожала плечами:
— Часа полтора. Чем он недоволен, не знаешь? Вроде бы все разрешилось.
— Ну да, разрешилось. Невинно осужденный оправдан — посмертно, виновные осуждены, кто посмертно, кто как. — Если верить Цзысу, император был не очень доволен, но указ все же подписал. — Да только казни очередного мстителя это не отменило.
— А. Эта служба его доконает. — Сынян ушла к себе, не дожидаясь ответа, но возразить Само все равно было нечего. «Дело о детской песенке» было далеко не первым, где Ли Чжи приходилось распутывать то, что наворотили предшественники — кто по неумению, кто за щедрое подношение, — но сейчас ему особенно досталось. С этим надо было что-то делать, но не пересматривать же все дела за последние двадцать лет?
***
В небольшой полутемной комнате на низкой скамье сидит женщина средних лет, в скромном светлом халате, расшитом листьями плюща. Перед ней на коленях стоит юная девушка. Ее черты лица безупречны, волосы уложены в сложную прическу, темно-красное платье богато украшено.
— Матушка, теперь мы точно знаем, кто виноват! — взволнованно повторяет она. — Сомнений быть не может! Весной старший брат приедет сдавать экзамены, и мы сможем убить подлого змея!
Женщина качает головой.
— Цзинь-эр, разве убийство обрадует дух твоего отца? Разве обрадуется он, увидев тебя и Юань-эра на плахе?
— Матушка напрасно беспокоится, мы будем осторожны.
— Линь Цзи и ее возлюбленный были не глупее тебя, но и они не смогли обмануть Управление по уголовным делам.
— Но они добились своего! Разве цена имеет значение? Матушка же обещала матушке Лу, что мы выясним правду! Неужели теперь?.. Отец не простит тебе!
— Цзинь-эр!
— Матушка…
— В последние месяцы Управление ни одной тайны не оставило не разгаданной. Раскрывать преступления — это их дело, не важно, сколько лет прошло.
— Управление не примет жалобу простой певички против уважаемого чиновника!
Женщина улыбается.
— Разве мать предлагает дочери идти с жалобой? Есть другие пути. Просто не торопись писать брату и делай, что я скажу.
— Да, матушка. Простите неразумную дочь.
***
Ли Чжи и Цзысу зашли в Фань перекусить, и Само — под предлогом «выясню, нет ли для меня дополнительной работы» — радостно отлынивал от работы основной. В Управлении, однако, новых дел не намечалось, и ребята обсуждали новости двора, которые Само были не особо интересны. Но тут, на его счастье, в трактир ворвался Саньпао. Подбежал к стойке и заговорил, даже толком не отдышавшись:
— Начальник, начальник, ты слышал? В садике Цинли завелся призрак! Появляется из ниоткуда, играет на флейте «Песнь неупокоенного духа» и исчезает в никуда! Говорят, так играет, что все прохожие застывают, как завороженные, и не могут двинуться с места! Цзысу, если тебе нужно будет в тот квартал, не ходи одна, хорошо?
Ли Чжи медленно допил чай, поставил чашку на стол и нарочито серьезным голосом произнес:
— Барышне Цзысу туда пока идти незачем, а вот ты наведайся. Выясни, правда там что-то происходит или кто-то просто смущает горожан пустыми слухами.
— Я? — У Саньпао вытянулось лицо, и Само едва сдержал смешок. Цзысу, впрочем, не удержалась, и Саньпао — разумеется — тут же взял себя в руки. — Конечно, начальник, все выясню и доложу!
Через день у ворот садика Цинли стояла вся команда: призрак с флейтой и впрямь пугал окрестных жителей, а поскольку среди них нашелся один видный чиновник и два богача, то и приказ об официальном расследовании не замедлил появиться.
Помощь Само вроде бы пока не требовалась, но Сынян с утра была не в духе, это во-первых, а во-вторых, по дороге от Цинли к Управлению (опять же, по слухам) завелся новый прилавок с северными сластями, следовало лично проверить.
Пока внутри садика было тихо и и безлюдно, и Саньпао докладывал, что успел разузнать:
— Начальник, этот садик, оказывается, часть старого кладбища, там внутри четыре могилы, все принадлежат семье Ши. Самой свежей почти шесть лет, это последний глава семьи, Ши Вэнь. Говорят, он служил в Министерстве финансов и покончил с собой из-за каких-то темных дел.
Стоило ему выговорить «дел», как раздались первые ноты, в воздухе разлился неприятный запах и тени впереди соткались в человеческую фигуру. Ее платье было похоже на чиновничий халат, хотя волосы собраны в простую мужскую прическу с кожаной заколкой, лицо… Наверно, так и должно выглядеть лицо человека, пролежавшего несколько лет в могиле. И флейта. Флейтой призрак владел мастерски. Если он и правда был призраком Ши Вэня, то это было по меньшей мере странно, но мало ли чему можно научиться за шесть лет посмертия?
Тем временем Ли Чжи перехватил меч поудобнее (хотя из ножен доставать пока не стал) и пошел вперед, с каждым шагом задавая новый вопрос:
— Кто вы? Зачем тревожите мир живых? Что вам нужно?
Когда до призрака оставалось совсем чуть-чуть, у Само вдруг потемнело в глазах. Проморгавшись, он обнаружил, что призрак уже исчез, а Ли Чжи, вполголоса ругаясь, осматривал изгородь, отделяющую садик от остального кладбища. Ничего не обнаружив, Ли Чжи повернулся к их ходячему архиву и спросил:
— Цзысу, ты помнишь что-нибудь о деле Ши Вэня, чиновника Министерства финансов?
Цзысу отняла от лица ароматический мешочек, вернула его на пояс и привычным жестом приложила руку к виску. Все же интересно, что в такие моменты творится у нее в голове…
— Было такое дело, да, — ответила она через несколько мгновений. — Расследовались хищения в министерстве, подозревали четырех человек, Ши Вэнь был одним из них. В разгар расследования он покончил с собой — отравился лекарствами, позже вынесли вердикт, что он это сделал, чтобы избежать наказания. Остальные были оправданы.
Рука Ли Чжи на мече снова сжалась.
— А семья Ши?
Цзысу пожала плечами.
— Полного суда не было, им разрешили провести достойные похороны, но имущество конфисковали в казну. Вдова Ши вместе с сыном уехала в Гуанчжоу, но был ли там кто-то еще, я не знаю.
— Если бы были, — встряла Шуанъе, — они бы тут появились сразу, как пошли слухи о призраке, подношения оставили, благовония… А раз никого нет, и призрак есть — явно же с тем самоубийством что-то не так. Начальник, давай проведем вскрытие, а? Пожалуйста!
— Если вынесли вердикт о самоубийстве, значит, вскрытие шесть лет назад было, и в Управлении есть отчет.
— Так тем более интересно! Можно сравнить, что сталось с телом за шесть лет! Начальник, мне нужна практика, кто знает, когда нам еще попадется старое дело!
Само не удержался:
— А не боишься, что призрак за своим гробом последует к тебе в подвал?
— Зато не будет смущать покой честных горожан!
Саньпао побледнел, но вслух возразить не решился, а Цзысу, напротив, энергично закивала — последнее время она изо всех сил пыталась научиться не бояться мертвецов.
— А ты что думаешь? — спросил Ли Чжи, и Само пожал плечами.
— Очень может быть, что этого от нас и добивались. Неплохо будет узнать, зачем.
— Хорошо. Идем отсюда, я прикажу страже извлечь гроб и доставить в Управление.
Госпожа судебный лекарь захлопала в ладоши, точно маленькая девочка, получившая красный мешочек. Что ж, значит, именно сестренка Шуанъе не откажется на обратном пути угостить брата Само, правда же?
***
Ли Чжи оставил пару стражников дежурить возле садика — на случай возвращения призрака или появления разгневанных родственников, Само пока отпустил, Саньпао отправил в тот квартал, где при жизни обитал Ши Вэнь, узнавать, что стало с его домом, остался ли в округе кто-то из старых соседей и прочее в том же духе. А сам вместе с барышней Цзысу разыскал в архивах дело Ши Вэня, и теперь они пытались в нем разобраться, в ожидании, пока Шуанъе закончит вскрытие.
Тело Ши Вэня ранним утром обнаружила служанка, когда пришла в хозяйский кабинет навести порядок. Поначалу она решила, что хозяин просто заработался и уснул за столом, потом не смогла его разбудить, потом хозяйка дома в панике послала за соседским аптекарем и другом семьи, Чжао Туном, а потом уже вызвали стражу и судебного лекаря. На столе рядом с мертвым нашли семь пустых мешочков из-под лекарств, как раз с эмблемой аптеки Чжао; аптекарь — «в величайшем волнении», как было записано в протоколе, — рассказал, что это был порошок от головной боли, действенный настолько, что никак нельзя было принимать больше двух в сутки. «Даже если принять всего три подряд, сердце может не выдержать, а тут целых семь! Как же так, я же предупреждал почтенного Ши Вэня!» Вдова Ши подтвердила, что ее супруг о такой опасности знал, подтвердили и работники и другие покупатели аптеки Чжао, поэтому самого аптекаря обвинять было не в чем. Судебный лекарь установил самоубийство, а позже следователь и цензор, что возглавлял проверку в министерстве, назвали причиной попытку избежать ответственности за казнокрадство. И вроде бы на первый взгляд все было разумно, но…
— Следователь, что вел дело, Цзюань Ди. — Среди служащих Министерства наказаний и Ревизионной палаты Ли Чжи такого не помнил. — Цзысу, ты знаешь, где он сейчас?
Цзысу наморщила лоб на мгновение, а потом ответила, несколько даже испуганно:
— За полгода до твоего возвращения в Чанъань его поймали на взятке и отправили в ссылку.
Любопытно. Имя судебного лекаря Ли Чжи раньше от Шуанъе слышал, она говорила о нем с уважением, но он умер в одну из последних эпидемий. Оставался цензор.
— А цензора Ли, — сообщила Цзысу, не дожидаясь вопроса, — перевели в одну из восточных провинций. Отец о нем и его способностях отзывался не очень хорошо…
Еще любопытнее. Конечно, это не означало, что цензор ошибся, а следователь намеренно на что-то закрыл глаза, но, если уж начинают являться неупокоенные призраки… Тут в дверях показался служка.
— Ли шаоцин, госпожа судебный лекарь просит спуститься!
К явному облегчению Цзысу, Шуанъе встретила их не прямо у трупа, а перед занавеской, отделявшей стол для вскрытий. Сияла, точно начищенная монета, и держала в правой руке небольшую баночку с чем-то, не очень противным на вид.
— Ты что-то нашла.
— Да, начальник. Ши Вэнь действительно умер от остановки сердца, но вызвали ее не порошки Чжао, а яд паука гу.
— Паука гу?
— Ага. Их разводят на востоке, из одного паука получается четыре капли яда. Одной достаточно, чтобы убить взрослого здорового мужчину.
— Почему его не обнаружили раньше?
Шуанъе пожала плечами.
— Внешних следов он не оставляет, проявляется только внутри, — Шуанъе встряхнула баночку, Цзысу вздрогнула. — Мастер У был хороший лекарь, но если было простое объяснение и никто не настаивал….
— Понятно. Этот яд гу, он мгновенный?
— Начальник, не путай. Яд паука гу. Яд гу — это совсем другой же яд, растительный. И нет, не мгновенный. Не думаю, что мастер У ошибся со временем смерти, а если Ши Вэнь умер посреди ночи, то отравили его накануне днем, скорее всего, в час Лошади.
— Отравили? — переспросила Цзысу.
— Отравили. Согласно пятому способу отличить убийство от самоубийства, самоубийством это быть никак не может. Пойду еще кое-что проверю, отравленный ядом паука гу — это такая удача…
— Не забудь отчет, — крикнул Ли Чжи вслед исчезнувшей за занавеской Шуанъе и услышал в ответ что-то невнятное, что при желании можно было истолковать как обещание.
— Ли Чжи, что будем делать дальше? — тихо спросила Цзысу.
— Открывать дело заново и искать улики. — Даже если Шуанъе ошибается со своим «пятым способом», все равно уже слишком много вопросов. Но вряд ли она ошибается.
— Думаешь, мы сможем что-то найти и доказать спустя столько лет?
— Должны.
***
Было любопытно, как продвигается расследование, но Само справедливо рассудил: если призрак появится еще раз, в садике или в Управлении, то за ним пришлют, а если нет, то к вечеру вся компания все равно заявится в Фань ужинать. Всё расскажут, а заодно поднимут Сынян настроение и дневной заработок. Так и вышло (иногда Само казалось, что малую комнатку при общей зале в трактире вообще давно стоило переименовать в очередную канцелярию Ревизионной палаты).
Стоило им приняться за еду, как Шуанъе начала — разумеется, во всех подробностях — рассказывать Сынян о своих находках. Саньпао попытался было ткнуть ее в бок, что ни к чему хорошему бы не привело, но тут Ли Чжи прикрикнул:
— Тихо! Не болтайте пока об этом, пусть убийца не знает, что у нас уже есть что-то, кроме призрака.
Шуанъе нахмурилась, но Сынян что-то прошептала ей на ухо, отчего обе разулыбались.
— Ты думаешь, это кто-то из сослуживцев? — спросил Само, сладострастно вгрызаясь в куриную ножку. Ли Чжи, как и подобает воспитанному господину из знатной семьи, сначала прожевал и проглотил, что у него было во рту, и только потом ответил:
— Если верить записям, в свой последний день Ши Вэнь нигде, кроме министерства, не был.
— А им можно верить? — Само потянулся было за второй ножкой, но получил от Сынян палочками по пальцам, и пришлось ограничиться маньтоу.
— Можно, — ответила Цзысу. — У тогдашнего следователя был на удивление дотошный помощник, записи очень подробные.
— Нам бы его найти, начальник, — Шуанъе обращалась к Ли Чжи, но смотрела почему-то на Саньпао, — тебе такой помощник точно не помешал бы.
— Да я, — Саньпао чуть не подавился от возмущения. — Да ты!
Тут он все-таки закашлялся, Шуанъе изобразила святую невинность, а Ли Чжи фыркнул.
— Как-нибудь сами обойдемся. Но записи действительно подробные, а дом Ши так никому и не продали. Завтра на месте и попробуем разобраться, что там все-таки случилось.
— Само не может просто так прохлаждаться по заброшенным резиденциям. — Его еще даже не позвали, но Сынян медлить не стала. Обидно, значит, опять Ли Чжи будет договариваться с ней, а не с ним напрямую.
— Убийство чиновника Министерства финансов, особенно если оно связано с хищением казенных денег, — если найдем что-нибудь, без награды никто не останется. Если, конечно, Само сумеет что-нибудь обнаружить спустя шесть лет.
Тут пришел черед Само чуть не подавиться от возмущения (хотя еще чего — давиться маньтоу со сладкой начинкой!), а Ли Чжи как ни в чем не бывало продолжил:
— Цзысу, а ты завтра поговори с отцом, хорошо? Наверняка в наш архив попало не все, что касалось финансовых дел. И неплохо бы знать, что там сейчас происходит, не случайно же этот призрак появился…
— Хорошо, начальник.
***
Саньпао тоже рвался изучать записи и искать улики, но Ли Чжи безжалостно отправил его на местный рынок, собирать свежие слухи и пытаться выяснить, куда делись домочадцы Ши Вэня после его смерти. Вдова-то действительно уехала в Гуанчжоу, но, как оказалось, была еще наложница с дочерью и четверо слуг, и про них пока ничего узнать не удалось. Цзысу, как и обещала, разговаривала с отцом, Шуанъе возилась у себя, так что в резиденцию Ши они с Само пришли вдвоем, не считая рядовых стражников.
Дом выглядел так, как и положено дому, которым несколько лет никто не занимался. Снаружи стены заросли плющом, внутри все покрылось пылью, но обстановка в комнате, служившей покойному кабинетом, вполне сохранилась. Стол, за которым работали, подушка для сидения, столик для чая и жаровня, полки для книг, курильница для благовоний…
Помощник следователя и впрямь был неимоверно дотошен — в деле осталась почти дюжина страниц подробного описания комнаты, даже с рисунками. Сейчас эти страницы были разложены по столам, заботливо очищенным от пыли младшим стражником, одну из них Само держал в руке и изучал с серьезным видом. Сам Ли Чжи их изучил еще накануне, и мог перечислить, что именно тогда обнаружили в кабинете служители закона. На столе — письменный прибор и пустую чашку, на столике — чайник из недорогой керамики и те злосчастные семь пакетиков из-под трав, на полу возле жаровни — чугунный чайник для кипятка, тоже почти пустой.
— Как интересно. — Само положил лист и взял другой. — Пластинка для растирания туши испачкана, кистью тоже явно пользовались, а бумаги на столе не было — ни чистой, ни исписанной.
— В жаровне нашли бумажный пепел. Решили, что Ши Вэнь жег бумаги, уличающие его в хищениях.
— Тогда зачем на них было что-то писать? Он же не влюбленный поэт, чтобы жечь черновики.
— Шуанъе говорила, этот яд может вызвать сильную боль и помрачение сознания. Если так, то Ши Вэнь мог и порошки все сразу выпить, и бумаги сжечь.
Само покачал головой и протянул Ли Чжи тот лист, что держал в руках. Это оказалась зарисовка общего плана комнаты.
— Смотри. Ни один кусочек бумаги не вылетел из жаровни. Ни одна капля не пролилась ни из большого чайника, ни из маленького. Ни одна щепоть травяного сбора не просыпалась мимо. Шкатулка, в которой хранились мешочки, аккуратно стоит на полке.
Ли Чжи взял лист, но не требовалось внимательно изучать его, чтобы понять, к чему Само клонит.
— Слишком большая аккуратность для умирающего.
— Угу. — Само развернулся на одной ноге и принялся бродить по комнате. На втором круге он остановился у курильницы, с некоторым трудом, но открыл ее — и, судя по тому, как изменилось его лицо, там обнаружилось что-то интересное. Ли Чжи подошел ближе, Само показал ему внутреннюю сторону крышки — и вместо ожидаемой копоти или зелени бронза была покрыта каким-то темно-алым налетом.
— Шуанъе будет любопытно. А пока не желает ли почтенный Ли шаоцин навестить аптекаря Чжао и расспросить его о его чудодейственных сборах?
Ли Чжи кивнул.
***
— Визит Ли шаоцина большая честь для скромной аптеки! Чем ничтожный Чжао Тун и его сын Чжао Вэй могут помочь почтенным господам?
Чжао Тун оказался низеньким седовласым мужчиной средних лет, его сын — долговязым нескладным юнцом.
— Управление по уголовным делам заново расследует дело Ши Вэня. Вы помните такое?
Аптекарь всплеснул руками:
— Как же можно забыть! Каждый день недостойный корит себя за неосторожность! Если бы я только знал, но кто мог подумать, что Ши Вэнь, всегда такой аккуратный и внимательный! И ведь он пользовался этим сбором несколько лет, и всегда хвалил, и…
Ли Чжи взмахнул рукой, и словесный водопад остановился. Брошенный в свою сторону взгляд Само истолковал как разрешение и спросил, не отвлекаясь на любезности:
— Почтенный Чжао, вы все еще продаете этот сбор?
— Как можно, молодой господин, после такой трагедии! Мы изменили рецепт и продаем теперь не больше пяти мешочков одновременно.
— Разумная предосторожность. — Само обошел комнату, демонстративно принюхиваясь. — Скажите, почтенный Чжао, в ваши сборы от головной боли входит трубочная лоза?
Аптекарь улыбнулся:
— Молодой господин родом с запада? Да, трубочная лоза входит во все наши сборы, она улучшает ток крови и совершенно безвредна!
Само кивнул и переглянулся с Ли Чжи, возвращаю тому ведущую роль. Продолжать расспросы следовало ему, а Само — наблюдать за реакцией, а после старший брат Ли уж точно сам догадается поручить Шуанъе купить пару мешочков сбора Чжао и поставить опыт-другой с бронзовыми курильницами. Мало ли, Само и ошибиться мог.
— Скажите, аптекарь Чжао, — Ли Чжи не стал затягивать паузу, — вы не знаете, что сталось с домочадцами Ши Вэня после его смерти?
Вопрос аптекаря, похоже, удивил, но ответил он почти сразу:
— Вдова Ши, госпожа Лу Шэнъе, вместе с молодым господином уехали в Гуанчжоу, к семье Лу. Бедная женщина, это был такой удар! Но она держалась достойно.
— А Вторая госпожа?
— Вторая госпожа?
— Да. Наложница Ши Вэня, Миньтао Лю, и ее ребенок.
— Миньтао Лю? — снова повторил Чжао Тун, будто впервые слышал это имя. — Ах да. Простите, Ли шаоцин, я не имел чести бывать на женской половине дома Ши. Должно быть, она тоже вернулась к своей семье, но я не знаю, откуда она была родом.
Любопытно. Особенно любопытно, что Чжао-младший слегка покраснел и сжал в руке поясную подвеску.
— Понятно. А о слугах вы знаете что-нибудь?
— Слуги дома Ши, — он наморщил лоб, помолчал немного, потом продолжил: — Линь Вэй вернулась вместе со своей госпожой в Гуанчжоу, брат и сестра Дэ теперь служат в скобяной лавке в квартале Вэньдо, а Лао Бу тоже куда-то уехал, но куда, мне, увы, неизвестно.
Имя наложницы друг семьи едва вспомнил, а со слугами никаких заминок? Вдвойне любопытно. А юнец тем временем расслабился, и Само смог разглядеть подвеску — не похоже, что дорогая, но необычная, украшения в форме листьев плюща в Чанъане встречались нечасто. Но об этой детали стоило поразмыслить позже, а пока наверняка придется наведаться в скобяную лавку в Вэньдо, хотя, конечно, по-настоящему многообещающе звучал уехавший Лао Бу. Впрочем, пока нельзя было исключить версию, что Ши Вэня попросту отравила одна из жен, по одной из тех причин, по которой жены обычно травят мужей, а вся история с хищениями — всего лишь совпадение.
***
Небольшой павильон, стоящий вплотную к обрывистому берегу реки. Внутри обедают двое мужчин в чиновном платье, точнее, один обедает, а второй ходит туда-сюда, время от времени хватаясь руками за голову.
— Младшему брату стоит успокоиться и поесть, — говорит первый. — Нам нечего опасаться.
— Как старший брат может такое говорить! — отвечает второй. — Призрак Ши Вэня бродит по городу, Управление по уголовным делам забрало тело и возобновило расследование! Сам министр Шангуань проявил интерес!
— Управление не найдет ничего нового. Министр Шангуань, возможно, пришлет цензора, но и ему нечего искать. Главное, сохранять спокойствие и говорить то же самое, что и шесть лет назад. Младший брат меня понял?
Тот замирает возле открытых дверей, ведущих к реке, делает несколько глубоких вдохов, а потом все же подходит к столу и садится.
— Если старший брат уверен, что нам ничего не грозит….
— Уверен.
***
После встречи с призраком в садике Цинли прошло почти пять дней, и Ли Чжи начал опасаться, что расследование зашло в тупик. С обеда они с Цзысу сидели в Управлении, раз за разом просматривая все материалы; ближе к вечеру обещал прийти Само, может, ему удастся найти новую зацепку.
На самом деле, выяснили они не так уж мало, и картина убийства вырисовывалась четкая. В свой последний день Ши Вэнь обедал вместе с тремя сослуживцами: И Цзи, Лань Ди и Бань Лу. И да, именно эти четверо изначально подозревались в хищениях. Вечером Ши Вэнь вернулся домой в обычное время, отужинал с семьей и пошел в кабинет. Возможно, даже сам заварил себе сбор от головной боли — и потом работал, пока сердце не остановилось. Под покровом ночи некто неизвестный проник в кабинет, сжег бумаги, высыпал содержимое оставшихся лекарственных мешочков в курильницу для благовоний, и вообще привел комнату в тот вид, в котором ее утром обнаружила служанка, а потом аптекарь Чжао и следователи Управления. На роль «неизвестного» больше всего подходил Лао Бу — Саньпао удалось отыскать пару его приятелей, рассказавших, что тот после смерти хозяина устроился было работать в трактир неподалеку, но, не прошло и месяца, как собрался в родной городок, «жениться на подруге детства и открывать собственную лавку». Конечно, Лао Бу мог просто получить наследство или крупный выигрыш в одном из притонов Чанъаня — но почему-то версия о том, что его подкупил отравитель, казалась Ли Чжи и остальным куда более правдоподобной. До городка своего парень при этом не доехал, сгинул по дороге, по слухам — от рук молодцев из зеленых лесов. Одинокий путешественник с деньгами, ничего удивительно — но молодцев могли и навести.
Цензор, отправленный министром Шангуанем, пока нашел только косвенные указания на то, что в тогдашних хищениях было замешано больше одного человека. Получалось, что либо Ши Вэня за тем обедом отравил сообщник, желая свалить на него всю вину, либо Ши Вэнь вообще был невиновен, а может, даже наоборот — заподозрил сослуживцев в нечестной игре и собирался доложить куда следует. Может, именно поэтому Лао Бу и приказали сжечь его бумаги. В любом случае, убийство было спланировано заранее, и не за день — подкуп слуги ведь дело не быстрое. Увы, возможных подозреваемых было трое, и ни на кого их них не было конкретных улик. Ли Чжи со всеми тремя уже дважды разговаривал — да, И Цзи несколько нервничал, но на этом все. А тех материалов, что у них были, никак не хватало для того, чтобы приволочь уважаемых чиновников в подвалы Управления и допросить как следует. В их обычной жизни тоже пока не удалось найти ничего интересного: И Цзи был холост и жил в родительском доме, двое других имели семьи и увлечения, но ни страсть к вэйци, ни привычка проводить вечера в веселых домах не могли считаться подозрительными. Может, Саньпао сумеет обнаружить еще что-нибудь… Или хотя бы найти, куда все-таки подевалась Вторая госпожа Ши. Как удалось выяснить в архивах столичной управы, свою вторую жену Ши Вэнь выкупил из дома Сяньчунь, но дом закрылся больше десяти лет назад, и на этом след обрывался.
Тут снаружи донесся топот бегущего человека, и в кабинет — легок на помине — ворвался помощник.
— Начальник, начальник!
— Что случилось?
Если он даже Цзысу не заметил, точно что-то серьезное.
— В квартале Шао вынесло на берег труп И Цзи!
***
В Управлении Само никого не застал, но в квартал Шао добрался как раз вовремя: когда он пробился через зевак и стражников, Шуанъе как раз поднималась от трупа и подходила к начальнику.
— Что скажешь? — спросил Ли Чжи.
— Убийство. Причем очень простое — его ударили по голове чем-то тяжелым, а потом сбросили в реку, и та довершила дело.
— А он не мог просто упасть и удариться, ну, о камень? — спросил Саньпао.
Шуанъе бросила на него уничтожающий взгляд, но все же пояснила:
— Тогда синяки были бы другие. Нам повезло, что тело вынесло на берег почти сразу, пробудь он в воде хотя бы день, определить было бы гораздо сложнее.
Судя по тону, Шуанъе-то как раз предпочла бы хорошо выдержанного утопленника, но для пользы дела…
— Можешь назвать время смерти?
— Час Лошади.
Тут Само не удержался:
— Что-то не везет этому приказу с обедами, не находите?
— Да уж, — фыркнул Ли Чжи, но тут же снова посерьезнел. — Шуанъе, закончишь здесь все, а остальные со мной, навестим господ Лань Ди и Бань Лу.
Дом Лань Ди был ближе, и хозяин оказался дома, хотя явно только что вернулся — еще был одет в чиновное платье. И потрясение от новости в его исполнении выглядело вполне достоверно.
— Не могу поверить, что брат И Цзи утонул! — Разумеется, об убийстве ему пока говорить не стали. — Мы ведь только утром виделись.
— Утром? — переспросил Ли Чжи. — Разве вы не обедали вместе?
Лань Ди покачал головой:
— Сегодня нет. Обычно мы в приказе стараемся разделить обеденную трапезу, но сегодня почти с самого утра ничтожного удостоил своим вниманием цензор Су, и мы сидели с бумагами почти до самого вечера.
Ли Чжи взглянул на Цзысу, и та ответила на невысказанную просьбу:
— Еще не слишком поздно, я могу навестить почтенного цензора.
— Да. Возьми с собой одного из стражников. Почтенный Лань, видели ли вы сегодня на службе Бань Лу?
— Да, утром и, кажется, в середине часа Обезьяны мы встретились в коридоре.
— Управление по уголовным делам благодарит вас за помощь.
Они откланялись, на всякий случай оставив стражника возле резиденции Лань, и отправились дальше, но вот Бань Лу дома не оказалось.
— Мой почтенный супруг еще на службе, — надменно сообщила им госпожа Бань, правда, судя по выражению лиц, слуги этой уверенности не разделяли.
Ли Чжи не стал с ней спорить, но, сверкнув биркой Управления, оставил в резиденции Бань двух стражников, поджидать хозяина. Сам, однако, когда они вышли за ворота, свернул в сторону улицы Лоши, а не чиновного квартала.
— А что, если он и правда решил сегодня задержаться в министерстве? — спросил Само. Не то чтобы он и правда в это верил, но как было не подразнить старшего брата. Ли Чжи резко остановился, бросил:
— Саньпао!
— Да, начальник?
— Отправляйся в Министерство финансов. Если Бань Лу там, доставишь его в Управление. Если нет, найди младших служащих, нам нужно знать, кто, куда и с кем из того приказа ходил сегодня обедать.
— Слушаюсь!
Судя по голосу, Саньпао приказу обрадовался — а значит, не сообразил, где именно Ли Чжи и Само (вдвоем, стражники как раз закончились) собирались искать господина Бань Лу в первую очередь. Третий раз за последние полгода Само заносило в один из лучших веселых домов столицы — но что-то поводы всё были какие-то не те!
***
К счастью, Бань Лу относился к тем людям, что предпочитали проводить время в одном подобном заведении, а не в дюжине по очереди. Ворота дома Чаньчунтэн распахнулись тут же, стоило Ли Чжи постучать. Внутри их встретила немолодая, но все еще красивая женщина в платье, которое, как и ворота, было украшено узором из листьев плюща. За ее спиной застыли в полупоклоне два одинаково одетых молодца, видимо, слуги или охрана.
— Ничтожная Цинь Чжуй и дом Чаньчунтэн рады приветствовать почтенного Ли шаоцина! Чем мы можем помочь Управлению по уголовным делам?
— Насколько нам известно, чиновник Министерства финансов Бань Лу часто бывает вашим гостем. Если он и сейчас здесь, нам нужно с ним поговорить.
Закончив фразу, Ли Чжи полез за пазуху за биркой Управления — вряд ли хозяйка Чаньчунтэна впустит их только по доброте душевной, и ее можно было понять. Взятие гостей под стражу как-то не улучшает репутацию веселого дома. Однако Цинь Чжуй только улыбнулась и сказала:
— Почтенный Бань Лу сегодня действительно удостоил нас своим посещением. Сейчас он в Шелковом павильоне с барышней Алый Самоцвет, наслаждается музыкой. Сестра Лю вас проводит.
Она взмахнула рукой, и к ним подошла еще одна женщина, чем-то на нее похожая, но постарше. Ее халат был скромнее, хоть и тоже расшит листьями плюща, и поклонилась она ниже.
— Прошу почтенных господ следовать за мной.
Флейту стало слышно где-то через дюжину шагов от ворот. Ли Чжи чуть не вздрогнул — показалось, что это опять «Песнь неупокоенного духа», но нет, мелодия была другая, незнакомая.
— Шелковый павильон, почтенные господа, — сообщила их провожатая, почему-то шепотом, и свернула не на выложенную камнями дорожку к дверям павильона, а на едва приметную тропинку, что заканчивалась под раскрытым окном.
Интересно. Ли Чжи переглянулся с Само и подумал: хорошо, что они пришли сюда вдвоем, а то стражники Управления бесшумно ходить не умеют. Конечно, два местных «стражника» последовали за ними от ворот, но пока замерли в почтительном отдалении и вроде бы не должны были помешать.
Когда они оказались под окном, мелодия еще продолжалась, но всего через несколько нот смолкла, и заговорил Бань Лу:
— Все же барышня Алый Самоцвет играет на флейте лучше всех в Чанъане! Настоящее отдохновение сердца!
Похоже, выпить он тоже успел.
— Ничтожная всегда рада развеять тревоги почтенного господина. — Голос барышни мелодичностью не уступал ее флейте. — Она видит, что сегодня господин в этом особенно нуждается.
— Как же ты проницательна! Хорошо, что не у всех такие зоркие глаза, но как было бы хорошо, если бы все были столь же безмятежны, как ты! Знала бы барышня, какие нервные трусы меня окружают! Ему было только нужно сохранять спокойствие, и все, а он! Это он во всем виноват… Сыграй мне еще!
Ли Чжи вновь переглянулся с Само и вдруг заметил очень странную улыбку на лице прислужницы Лю. Впрочем, это было неважно; они услышали достаточно.
***
Сцена в Чанчуньтэне была великолепна, но дальше стало просто скучно. В резиденции Бань в кабинете хозяина нашли баночку с ядом пауков гу (Шуанъе была в восторге), а в доме покойного И Цзи — бумаги, подтверждающие хищения. Нашлась и дорогая чайная в уединенном месте на берегу реки, возле которой в нужное время видели и И Цзи, и Бань Лу, и один из тамошних подносов идеально сочетался с синяками убитого. С такими доказательствами изобличить убийцу смог бы и Саньпао. Само вообще не было большого смысла приходить в Управление на заключительный допрос, но отчего бы не полюбоваться на Ли Чжи, который в кои-то веки не сомневается в том, что делает.
Бань Лу попытался было даже все отрицать, но одного напоминания о том, что в Управлении есть и подвалы, хватило. Бухнулся головой в пол и признался во всем. Ну, то есть почти во всем — вину за подкуп слуги и его исчезновение он возложил на И Цзи, и это даже могло быть правдой, но особого значения все равно не имело. На смертный приговор и так хватало с избытком.
— Вот и всё! — провозгласил Саньпао, вернувшись в зал после того, как отвел приговоренного в камеру. — Теперь этот призрак с флейтой уж точно больше не появится!
— А все-таки интересно, — задумчиво проговорила Цзысу, — почему этот призрак появился именно сейчас? Спустя шесть лет?
Вот это и правда было самым интересным в деле Ши Вэня, единственная загадка, достойная Само, и повод все же впечатлить товарищей.
— А это просто объяснить, — начал он, но прежде, чем смог продолжить, вмешался Ли Чжи:
— И объяснять особо нечего. В загробном мире время может течь по иному. Если бы призрак Ши Вэня мог удаляться от своей могилы, он бы просто явился к Управлению и ударил в гонг, требуя справедливости, но так ему пришлось подавать свою жалобу с помощью флейты. Мы ее расследовали, как и должно по закону.
Само чуть не закричал «ты это всерьез?!», а Ли Чжи поймал его взгляд и спросил:
— Этот призрак, он ведь нам ни в чем не солгал?
— Нет.
— Тогда нам не стоит беспокоиться о делах загробного мира, а надлежит прежде всего позаботиться о том, чтобы семья Ши получила достойное возмещение. Не так ли?
И тут Само понял. Конечно, Ли Чжи не заметил подвеску у младшего Чжао, что в детстве был очень дружен с братом и сестрой Ши. И он не мог знать то, что Само выяснил только вчера, пока все были заняты другими деталями: прежде чем открыть дом Чанчуньтэн, Цинь Чжуй была одной из первых красавиц дома Сяньчунь, младшей сестрой и ученицей барышни Миньтао Лю. Аптекарь Чжао лукавил, но не лгал, когда говорил, что и Вторая госпожа Ши после смерти мужа вернулась к семье. Нет, Ли Чжи ничего этого не знал, но он слышал флейту в Чанчуньтэне, и видел, как она действует на Бань Лу, он не мог не заподозрить. И если Само сейчас изложит свою логическую цепочку — то Ли шаоцину придется внести ее в записи о деле, и официально установить, что барышня Алый Самоцвет и «сестра Лю» — это Ши Даньцзинь и ее мать… А зачем, если они и правда ничего дурного не сделали, только «подали жалобу» немного необычным способом?
— Ли шаоцин прав, — Само слегка поклонился.
— Эммм… А может, хватит о призраках? Дело раскрыто, давайте пойдем поужинаем как следует?
Следовало признать, что и брата Саньпао иногда посещали дельные мысли!
Эпилог
Женщина стоит на коленях возле восстановленной могилы в садике Цинли и молча сжигает стебли. Закончив обряд, она низко кланяется и медленно встает. От калитки за ней наблюдает молодой парень в костюме уличного артиста. Он делает было шаг вперед, но потом качает головой, бесшумно отступает и быстро уходит. Женщина оборачивается, но видит только его спину.
***
— Не проходите мимо! Только сегодня, только в трактире Фань! Черепаховый суп по секретному рецепту от южных варваров! — Тут Само дернули за рукав и, обернувшись, он увидел незнакомого мальчишку. — Чего тебе?
— Ты Само Доло?
— Да.
— Тогда это тебе. — Достал из-за пазухи письмо, сунул в руки и убежал, даже не попытавшись выпросить монету.
Само отошел подальше от входа в трактир, спрятался в нише и развернул письмо. Почерк был незнаком, но весьма изящен.
Господин Само. Сегодня на официальной церемонии старшая сестра Лу и молодой господин Ши выразили благодарность Управлению по уголовным делам. Восстановление справедливости — дело закона, и стараниями Ли шаоцина весь Чанъань это запомнит. Позвольте же и ничтожной Миньтао Лю высказать благодарность господину Само за то, что призрак с флейтой остался призраком. Теперь, когда доброе имя и положение семьи Ши восстановлено, Ши Даньцзинь сама сможет решать свою судьбу; но мой дом останется прежним, и Миньтао Лю помнит свои долги. Если когда-нибудь господину Само или Ли шаоцину понадобится помощь дома Чанчуньтэн, ничтожная всегда будет рада ее оказать.
Само усмехнулся. Напрасно он третьего дня так и не решился заговорить с госпожой Миньтао в садике Цинли — наверняка интересный бы получился разговор. Но, быть может, еще доведется. Популярность дома Чанчуньтэн после недавних событий только выросла, и кто знает, когда Управлению пригодится иметь там свои уши. И кстати, госпожа Миньтао, сама того не ведая, только что подала ему отличную идею! Историю про подавшего жалобу призрака надо превратить в сюжет для представления. И зрители будут охотнее собираться, и — кто знает — может, и следующий обиженный все-таки обратится к закону, а не примется убивать сам. И старший брат перестанет напиваться вечерами.
@темы: тексты
-
-
22.03.2019 в 15:34-
-
22.03.2019 в 15:41