Вообще-то, это тоже пропущенные сцены и пересказ канона, но, поскольку оно миди, пусть будет отдельно
.
За редактуру спасибо Shatris Lerran, Annetcat и Гэллинн
Когда кончается юность
Юйцзинь и Цзинжуй после дня рождения и дальше
~5000 слов
1.
После отъезда Цзинжуя Юйцзинь места себе не находил. И вроде бы поговорили по-настоящему, и друг обещал, что вернется, а до того времени обязательно будет писать, но все равно на сердце было неспокойно. И отвлечься толком было не на что: траурные церемонии закончились, а сам траур только начинался, все увеселительные заведения столицы были закрыты. Компании столичных молодых бездельников нашлось бы чем заняться и без нарушения приличий, вот только… Как оказалось, полгода тесного общения с господином Су его избаловали. Снова чувствовать себя самым умным на десяток бу вокруг (как, к примеру, сегодня в гостях у молодого господина Лю) было приятно, но скучно.
Одно радовало: теперь отец куда больше времени проводил дома. И с тех пор, как хоу Янь начал разговаривать с сыном, скучно с ним не было никогда. Правда, о том, что Юйцзиня интересовало больше всего, расспрашивать приходилось с осторожностью — о собственном прошлом и своих деяниях на благо Великой Лян отец рассказывать не любил. Ничего удивительного — Юйцзинь и сам сейчас не стал бы в охотку рассказывать о своих детских приключениях. Слишком многие из них случались в резиденции Се.
...«Дядюшка Се» Юйцзиню никогда особо не нравился, что в детстве, что в последние годы, но всё же он никогда не ждал от него такого. А отец, выслушав сбивчивый, но подробный рассказ об этой невозможной ночи, ничуть не удивился.
— Если бы годы назад нашлось, кому рассказать правду… Многих бед можно было бы избежать. Юйцзинь, — продолжил он после паузы, — ты же понимаешь, что все случившееся не было чередой случайностей и совпадений?
Юйцзинь кивнул. На память он не жаловался, и сейчас эти «совпадения» всплывали сами собой. «Ты мой друг, мы в одном городе. У меня нет оправданий для отказа». «Господин Су, это ваше место». «Почему бы тебе не пригласить барышню Гун поднять настроение на праздновании твоего дня рождения?» «Главнокомандующий Мэн упомянул, что ты пригласил его на праздник. Пригласил его, а меня почему не пригласил?»
Накануне Юйцзинь поделился с отцом, что список гостей в этом году отличается от привычного — потому, наверное, отец и заволновался, и пришел. Так-то в затянувшемся празднике не было ничего странного. Или кто-то из резиденции Су его просто предупредил? Спрашивать не хотелось. И так в голове с трудом укладывалось, что спасение семьи Янь и разрушение семьи Се — дело рук одного человека. И неужели всё только потому, что падение дома Янь неминуемо навредило бы императрице и принцу Юю, а падение хоу Нина — это удар по наследному принцу?
— Се Юя нужно было остановить, а справедливость иногда ходит странными путями. Император безжалостен, но я не думаю, что сейчас что-то будет грозить старшей принцессе и ее детям.
...Как отец и говорил тогда, император не стал ни в чем обвинять сестру и племянников, но, кроме императора, были еще и Небеса. Стоило решить, что все плохое уже позади, как не стало Се Ци. А спустя несколько дней умерла прабабушка. И с последним ударом колокола Юйцзинь вдруг понял: их затянувшаяся юность наконец закончилась. А потом он едва не опоздал, выжидая удобного момента, чтобы поговорить с Цзинжуем. Обошлось, но сердце никак не желало успокаиваться, и мысли всё ходили по кругу.
— Молодой господин, — Ши Чжо, дежуривший сегодня у ворот резиденции, принял поводья с подобающим поклоном.
— Отец дома?
— Нет, молодой господин, его сиятельство отправился в монастырь Ханьчжун по приглашению настоятеля, сказал, что вернется завтра.
— Хорошо.
— Молодой господин, пока вас не было, приходил человек из юньнанского торгового каравана, передал для вас письмо и подарок, они в вашем…
— Юньнанского? — дослушивать Юйцзинь не стал, и по дороге к себе, кажется, чуть не сбил кого-то из слуг.
На столике в кабинете и впрямь лежали письмо и небольшой сверток. Адрес был написан рукой Цзинжуя, а в свертке оказалась детская дудочка с бубенчиками. Юйцзинь рассмеялся в голос, представив, как Цзинжуй выбирал ее на прилавке какого-нибудь южного торговца, и как объяснял Нянь-Нянь, почему именно детская музыкальная игрушка. На самом деле, никакого секрета или глубокого смысла в этом не было — просто так повелось с детства, если Цзинжуй в день двойной семерки оказывался далеко от столицы. Кажется, теперь получится себя убедить: это путешествие друга не так уж и отличается от его прошлых странствий по цзянху. Разве что затянется на подольше и письма будут длиннее — места новые, неизведанные, никто из них раньше даже в Юньнани не был, хотя сестра Нихуан в свое время приглашала.
И да. На днях нужно будет обязательно проведать Се Би.
2.
Судя по рассказам Нянь-Нянь, при дворе Южной Чу великий князь Чэн был вроде великого князя Цзи, только вместо музыки и развлечений у него были книги и, пока здоровье позволяло, странствия. Но даже если князь Чэн и не принимал участия в делах двора, приезд в столицу его незаконного сына от старшей принцессы Великой Лян не мог остаться незамеченным. Его величество пожелал видеть новообретенного племянника, и возражать не стоило. Поэтому ранним утром третьего дня восьмого месяца Цзинжуй и Нянь-Нянь вдвоем отправились в императорский дворец — сам великий князь был слишком слаб для официальных визитов. Нянь-Нянь же, в честь той самой официальности, вышла в платье и приказала подать повозку, а не верховую лошадь — Цзинжуй даже не сразу поверил, что эта барышня и есть та самая младшая сестренка, почти не уступающая ему в боевом искусстве.
Нетрудно было догадаться, что его величеством и сановниками чусского двора движет не только праздное любопытство. То, что происходило в Цзиньлине в последние месяцы, не могло не привлечь пристального внимания соседей — отставка четырех министров после громких скандалов, падение двух военачальников высокого ранга, ослабление влияния наследного принца… К счастью, всё, что Цзинжуй знал о делах двора Великой Лян, теперь знали и зеваки на улицах Цзиньлина, и принц Лин уже, должно быть, рассказал — и обо всех ходивших по столице слухах, и обо всем, что сам видел и слышал в резиденции Се. Но даже если навредить Великой Лян он не навредит, на праздные расспросы тоже отвечать не хотелось. Сестре и отцу он был готов рассказывать свою жизнь — сын двух семей, знатный молодой господин и выходец из цзянху, но посторонние люди… Однако выбора не было.
Перед входом во дворец Нянь-Нянь тронула его за локоть:
— Брат.
— Да?
— Я обещала старшей принцессе и твоему другу, что мы о тебе позаботимся.
Наверное, у него все мысли были на лице написаны. Пришлось улыбнуться, и это оказалось не так уж сложно.
Еще оказалось, что красноречие и насмешки Юйвэнь Сюаня звучат совсем по-другому, когда направлены не на тебя и твоих друзей, а наоборот, в твою защиту. На мгновение он даже напомнил Юйцзиня, хотя Цзинжуй тут же устыдился подобного сравнения. Но, так или иначе, благодаря вмешательству принца Лина, Нянь-Нянь и командующего Юэ Сюцзэ, встреча с императором Южной Чу и его ближайшим окружением прошла спокойно. А после великий князь Чэн по настоянию лекарей отправился в загородное поместье, вместе с детьми, и Цзинжуя оставили в покое.
Желающих свести знакомство с приезжей диковинкой было, конечно, достаточно, но князь Чэн ясно дал понять, что не намерен делиться временем сына. Дальше ворот проникал только тот же принц Лин — к счастью, не так уж часто, подолгу выносить его Цзинжуй все равно не мог, хотя и отдавал должное его уму и давней дружбе с Нянь-Нянь — и иногда ученики Юэ Сюцзэ, желающие скрестить «меч, покоряющий облака» с «мечом небесного источника». Нянь-Нянь готова была и их отвадить, то ли из заботы о нем, то ли тоже не желала делиться, но Цзинжуй ей запретил. Что бы ни было — Небесный источник был в долгу перед мастером Юэ за ту ночь.
3.
Время шло. Письма из Южной Чу приходили каждую дюжину дней, Се Би заботился о делах старшей принцессы, сестра Нихуан несла караул у императорских гробниц, сестру Дун никто не видел с начала седьмого месяца. Иногда Юйцзинь заходил в гости к Му Цину, потренироваться — в основном от скуки, ну и чтобы было не очень стыдно, когда сестра Нихуан все же вернется в столицу. Княжич Му, как ни странно, по-прежнему регулярно наведывался в резиденцию Су («сестра настояла, говорит, мне еще многому нужно научиться!»), а Юйцзинь который месяц не мог решить, что же он теперь думает о Мэй Чансу.
Отец был прав тогда — Се Юя нужно было остановить. Иначе… События далекого прошлого остались бы тайной, если бы не княжна из Южной Чу и не барышня Гун Юй, но то, что руками семьи Чжо творил Се Юй… Он пошел бы дальше, а Цзинжуй никогда не смог бы этого принять. Он и так с начала прошлой зимы ходил как в воду опущенный — видимо, многое подозревал, если не знал наверняка. Кто знает, что бы стало последней каплей, когда бы он в открытую пошел против того, кого считал отцом? А Се Юй не колеблясь отдал бы приказ об убийстве, вздумай Цзинжуй встать у него на пути, после той ночи в этом не было сомнений. Так Цзинжуй хотя бы знал, что не обязан своей кровью и жизнью этому человеку.
И пусть Юйцзинь сам говорил, что господин Су не воспринимает их двоих всерьез, получить столь наглядное подтверждение было… неприятно. А Цзинжуй дружил с ним три года, считал старшим товарищем... И, как оказалось, не держал на него зла и не затаил обиды. Впрочем, это-то как раз не удивляло. Это господин Су был то ли бездонное озеро, то ли шкатулка с дюжиной секретов, а Сяо Цзинжуй с детства прозрачен, как горный ручей.
К середине зимы Юйцзинь уже несколько раз ловил себя на мысли, что неплохо бы все же навестить господина Су и попробовать поговорить — но идти в резиденцию Су одному, без Цзинжуя, казалось неправильным. И все же в новогодние праздники это, наверное, будет уместно. Но тут, спустя почти год после своего первого визита, господин Су приехал в резиденцию Янь сам. Приехал, разумеется, к отцу, и гадать, зачем, было бесполезно. Но сказать все то, что собирался, стоило сразу. Мало ли как опять изменится мир после второго разговора Мэй Чансу и хоу Яня.
— Что бы господин Су ни пришёл обсудить, ты можешь это услышать, — сказал отец, и Юйцзинь напряженно вслушивался, прекрасно понимая, что за каждым словом может скрываться десяток смыслов.
— Почему ваше сиятельство решили, что я пришёл просить у вас помощи для принца Юя?
— Вы не предлагаете мне помочь принцу Юю справиться с принцем Цз..?
...Когда-то в детстве великий князь Цзи — любимый дядюшка задолго до того, как Юйцзинь открыл для себя вино и музыку, — подарил ему хотанскую шкатулку-головоломку. Открыл-то ее Юйцзинь почти сразу, а вот с тем, чтобы закрыть обратно, провозился весь вечер. Уже готов был закинуть в угол от отчаяния или пойти потревожить взрослых и попросить помощи — как вдруг в голове все сложилось, и через три движения шкатулка стояла на столике в первозданном виде. Вот и сейчас он словно слышал, как досочки со щелчком встают на место, и все то, что казалось странным и непостижимым год назад, внезапно обрело смысл.
— Неужели брат Су навестил отца, чтобы предложить ему поддержать принца Цзина?
***
А вот отцу деталей в головоломке явно не хватало, раз он стал спрашивать о прошлом и доискиваться до скрытых мотивов. Пусть брат Су сложный человек, но разве забота о благе страны — удел только отпрысков знатных семей? Разве глава самой большой гильдии в Поднебесной не может желать спокойствия и благополучия Великой Лян — хотя бы ради процветания своей же гильдии? И если таланты позволяют ему избрать для этого самый сложный, но и в чем-то и самый простой способ — возвести на трон достойного императора, то что в этом странного? Когда все были уверены, что гений Цилинь поддерживает принца Юя, вот тогда поводов для сомнений было гораздо больше...
Интересно, это в отце говорило многолетнее разочарование, или это сам Юйцзинь еще молод и наивен, несмотря на все случившееся? Время рассудит, а пока Юйцзинь не собирался сидеть сложа руки, даже если его самого еще ни о чем не просили. Отец навещал знать и сановников и появлялся при дворе — но и из болтовни молодых бездельников можно было узнать много любопытного, если задаться конкретной целью, а не просто пытаться убить время. Например, подробности закрытия дома Мяоинь.
Ревизионная палата такими делами занималась редко, но зато всё еще подчинялась принцу Юю. Конечно, Чжу Юэ мог так вымещать и какую-нибудь личную обиду — но, скорее всего, просто принц Юй уже догадался до истинного положения вещей и пошел в наступление. А потом была стычка у городских ворот, и не с кем-нибудь, а с Управлением Сюаньцзин! Игра становилась всё опаснее — правда, больше всего тревожили слухи о серьезной болезни брата Су.
И уже второй раз: стоило решить, что обязательно нужно проведать брата Су самому или хотя бы послать человека справиться о самочувствии, как слуга принес знакомую карточку.
— Я перейду прямо к делу. Я пришел сегодня, чтобы просить вас и Юйцзиня об одолжении.
— Меня? Для меня тоже дело найдётся?
— Моя просьба к тебе — самая важная часть.
***
Говорили, что Мэй Чансу плохо играет в вэйци. На доске — возможно, но партия, что разворачивалась в Цзиньлине в первые дни нового года, вызывала неподдельное восхищение. Пусть своими глазами Юйцзинь видел только малую часть и наверняка многого не знал — но и того, что видел, было более чем достаточно. Хотя, возможно, дело было просто в том, что в этой партии брата Су Юйцзинь был игроком, а не камнем. Камнем оказался великий князь Цзи — но почему-то Юйцзиню казалось, что, знай его высочество всю подоплеку дела, он и тогда поступил бы так же.
А из других игроков самым любопытным было участие сестры Дун. Ее отношение к армии Чиянь и его причины были известны всей столице, Юйцзинь своими ушами однажды слышал, как она говорила об этом с сестрой Нихуан — и в голосе звучала непримиримая ненависть. Но если никакого мятежа на самом деле не было — а отец в этом никогда не сомневался — и если вдова генерала Не Фэна и любимая ученица Ся Цзяна отреклась от своего наставника и теперь, рискуя жизнью и свободой, помогала принцу Цзину спасти недобитка армии Чиянь… Даже если не знать деталей, не так уж сложно было представить общую картину. «Если бы годы назад нашлось, кому рассказать правду… Многих бед можно было бы избежать». Похоже, не все преступления Се Юя увидели свет той страшной ночью.
...Может, и хорошо, что Цзинжую пока обо всем этом не напишешь.
А накануне праздника фонарей, когда пыль улеглась, резиденцию Яней навестил Ли Ган. Заверил, что господин Су выздоровел (насколько он вообще мог выздороветь), и принес новости, которые никак не касались ни Вэй Чжэна, ни Управления Сюаньцзин, ни принца Цзина. И наконец-то Юйцзиню было, чем порадовать друга.
4.
Князь Чэн рассказывал, что праздник фонарей в Южной Чу начали отмечать в предыдущее царствование, в то самое перемирие, когда он жил заложником в Великой Лян. Традиция прижилась не сразу, но сейчас в Инду сиял огнями каждый переулок.
Проводником Цзинжуя и Нянь-Нянь в этом великолепии служил принц Лин, встретивший их едва ли не у городских ворот. Вокруг действительно было празднично и красиво, но слишком похоже на Цзиньлин год назад — и, чтобы отвлечься от непрошенных воспоминаний, Цзинжуй волей-неволей прислушивался к разговору спутников. Принц Лин делился с Нянь-Нянь последними дворцовыми сплетнями:
— Сестренка Цзе сейчас не в настроении, опять проклинает всех астрономов и составителей гороскопов.
— Отчего так?
В императорской семье Южной Чу Цзинжуй, к стыду своему, до сих пор путался, но сестренка Цзе — это была принцесса Шань, именно ее сосватали принцу Нину. Свадьбу в свое время назначили на конец осени, но из-за траура в Великой Лян все отложилось.
— Она и тогда расстраивалась, помнишь? Она ведь хотела замуж за воина. А уж теперь, когда принц Цзин вдруг стал циньваном с семью с жемчужинами…
Уже с семью? Цзинжуй слышал об этом впервые, но это было неудивительно. Политические новости из Великой Лян он от принца Лина обычно и узнавал — голуби прознатчиков Южной Чу были явно быстрее обычных гонцов, да и к тому же… Матушка теперь не интересовалась делами двора, а Юйцзинь то ли тоже старался держаться в стороне, то ли просто осторожничал. Письма-то кому угодно в руки попасть могли.
— Говорят, он скоро займет Восточный дворец, — продолжал меж тем принц. — Вот интересно, что молодой господин Сяо думает, какой из принца Цзина получится наследник престола?
Что Сяо Цзинжуй думал о Сяо Цзинъяне? Наверно, хотя бы самому себе на этот вопрос уже стоило ответить — если он не собирался навсегда оставаться в Южной Чу. Из детства Цзинжуй принца Цзина почти не помнил, хотя тот всегда был где-то рядом — правда, то за спиной Линь Шу, то в тени принца Ци. И, кажется, именно он вытаскивал их, малышню, из тех неприятностей, куда их время от времени то ли из озорства, то ли просто, чтоб под ногами не путались, втравливал брат Линь Шу. А после… после того, как детство кончилось, если не считать дворцовых церемоний и двух-трех семейных сборищ у прабабушки, они и виделись-то только однажды. В год, когда Цзинжую исполнилось семнадцать, в небольшом городке недалеко от столицы. Он тогда первый раз отправился странствовать в одиночку, без старшего брата и без людей Тяньцюань, а принц Цзин со своим отрядом возвращался с западных границ. Блестящая победа над войском Западной Ся была еще у всех на слуху, Цзинжую не терпелось расспросить принца-родича о подробностях — и в ответ рассказать о своих приключениях на просторах цзянху. Себе он тогда казался очень взрослым, Цзинъянь же наверняка видел в нем беззаботного мальчишку, но это был хороший вечер и хороший разговор. Правда, Цзинжуй никак не мог сказать, каким Цзинъянь будет императором, если до этого и вправду дойдет. Несомненно было одно:
— Принц Цзин — один из лучших полководцев Великой Лян. Ваше высочество, я уверен, об этом знает не хуже меня, и…
Но тут Нянь-Нянь углядела необычный фонарь на аптеке чуть в стороне от главной улицы, и разговор о политике, к счастью, прервался.
Письмо от Юйцзиня с рассказом о том, как Цзиньлин отмечал Праздник фонарей во время государственного траура, пришло в начале второго месяца. Ни о закрытии Управления Сюаньцзин (о чем тот же принц Лин рассказал Цзинжую неделей раньше), ни о новой ситуации при дворе там не было ни слова. И хорошо — думать о том, какой свет и какие тени эта новая ситуация бросала на события последних двух лет, не хотелось вовсе. Зато в письме было кое-что другое.
...На днях мы с младшим Лю были в чайной Чжиюнь, разговорились случайно с заезжим мастером из цзянху. Он рассказал, что незадолго до Нового года Чжо Цинъяо одержал победу над Цинь Шэном (мне это имя ничего не говорит, а спрашивать я не стал, чтобы не показать своего невежества, но ты-то наверняка его знаешь). Положение поместья Тяньцюань в цзянху понемногу восстанавливается, маленький Чжо Лэй растет здоровым...
Цинь Шэна Цзинжуй, конечно же, знал — один из старших учеников в Школе танцующего ветра. Как и брат Цинъяо, он уже несколько лет был близок к тому, чтобы попасть в списки Ланъя, последний их поединок состоялся полтора года назад — и тогда Цинь Шэн был заметно сильнее. То, что сейчас Цинъяо смог его победить — это была и правда хорошая новость.
Юйцзинь не назвал ни имени, ни гильдии «заезжего мастера», но догадаться было несложно. И «случайности» в этой встрече в чайной тоже наверняка не было никакой — если она вообще была, эта встреча. Всё могло ограничиться и просто запиской из резиденции Су. Впрочем, большого значения это не имело. Цзинжуй был благодарен за новости, и в следующем письме он обязательно попросит Юйцзиня передать эту благодарность по назначению. А когда придет время возвращаться в Великую Лян, нужно будет набраться смелости и съездить в Фэньцзо.
5.
Именно на Весенней охоте почему-то особенно бросалось в глаза, как изменилась жизнь при дворе Великой Лян. Не было семьи Се, зато был отец; не от кого было прятаться за широкой спиной князя Цзи, зато было, в чьем шатре посидеть с книгой, пока старики беседовали о важном, а прочая молодежь верхом носилась по лесу. Сановники, даже те, кто приезжал на гору Цзюань из года в год, пребывали в некоторой растерянности — все разговоры крутились вокруг того, стоило ли уже открыто выказывать лояльность принцу Цзину, и если стоило, то как именно. По крайней мере, ту простую истину, что принц Цзин разительно отличается от старших братьев и привычные способы не годятся, усвоили, кажется, все, от министров до младших писарей.
Но на охоте хватало интересного и кроме политики и интриг. Фэй Лю в парадной одежде, с очень серьезным выражением лица степенно восседающий на лошади — правда, долго он так не выдерживал. Тиншэн, с того памятного поединка вытянувшийся на две головы, во всех смыслах. Если бы Юйцзинь тогда своими глазами не видел, сейчас бы и не поверил, что этот мальчик вырос на Скрытом дворе. А еще было чудище, за которым безуспешно — но весело — гонялся Ци Мэн. И барышня Гун Юй в гвардейском доспехе. Юйцзинь заметил ее еще в дороге, но виду не подал, и даже с братом Су об этом говорить не стал. В конце концов, внутренние дела союза Цзянцзо его не касались. Правда, было у Юйцзиня подозрение, что глава Мэй ничего подобного барышне не приказывал и даже не одобрял, но… сердечные дела союза Цзянцзо его касались еще меньше. Всё это было всего лишь любопытно, где-то забавно — и немного грустно. Так, самую малость.
А потом в шатер брата Су влетел Чжэнь Пин, почему-то в доспехе городской стражи, и мир снова встал с ног на голову.
...Стоя на ступенях Охотничьего дворца вместе с Гун Юй и Фэй Лю, Юйцзинь думал, что, в конце концов, какая разница — три тысячи гвардейцев против пятидесятитысячной армии, или десяток бойцов против тысячи солдат? Вот только Цзинжуя сегодня рядом не было.
6.
В Южную Чу настоящее тепло пришло уже в середине второго месяца. Князь Чэн чувствовал себя гораздо лучше, а сестренку Нянь-Нянь настойчиво приглашала в гости родня ее давно покойной матери, жившая в одной из западных провинций.
— Тебе стоит посмотреть страну, — сказал отец в один из вечеров. — А то пока ничего не видел, кроме столицы и предместий, так не подобает.
Князь был прав. Пусть Южная Чу никогда не станет ему родиной, но страну стоило узнать по-настоящему, пока положение позволяло. К тому же, было бы очень неплохо в двенадцатый день четвертого месяца оказаться в какой-нибудь забытой Небесами глуши.
...В Инду они вернулись к концу лета, князь Чэн к тому времени перебрался в столичную резиденцию. Выглядел он даже лучше, чем когда они уезжали, встретил детей радушно как никогда — но что-то в его манере заставило Цзинжуя насторожиться. Нянь-Нянь, знавшая отца куда лучше, спросила прямо, едва они вошли в кабинет:
— Отец, что-то случилось? Новости из Великой Лян?
У Цзинжуя сердце остановилось:
— Матушка?
— Нет, что ты. Насколько я знаю, у старшей принцессы все благополучно, и вообще все уже успокоилось.
— Всё?
— Наверное, тебе лучше прочесть, — князь подошел к столику, взял с него лист бумаги и отдал Цзинжую.
Видимо, это был список с доклада или донесения. Иероглифы почему-то не хотели складываться в слова, но когда сложились… Вооруженный мятеж во время Весенней охоты. Принц Юй обманом поднял армию Цинли и осадил Охотничий дворец на горе Цзюань. Гвардия держала оборону три дня, пока принц Цзин не привел на подмогу войско крепости Цзи. Мятеж был подавлен, император не пострадал.
«Гвардия держала оборону три дня…» Охотничий дворец хорошо расположен, но это все же дворец, а не крепость. Императорскую охоту сопровождает три тысячи гвардейцев — а в армии Цинли не меньше сорока тысяч… Выстоять можно и против таких сил, но какой ценой? Матушка на Весеннюю охоту на памяти Цзинжуя не ездила никогда, Се Би в нынешнем положении наверняка не поехал, но Юйцзинь бы ее ни за что не пропустил. И отсиживаться за стенами со стариками, пока гвардия сражается, тоже не стал бы. И не только Юйцзинь. А он в это время любовался водопадами Дэтянь...
— Брат?
Цзинжуй почувствовал руку на своем плече — видимо, Нянь-Нянь его уже давно пыталась дозваться. Усилием воли поднял голову, обернулся — сестра протягивала ему стопку писем.
— Последнее доставили всего три дня назад.
Он попытался понять, что это значит. Нянь-Нянь, отчаявшись дождаться ответа, взяла у него из рук листок с докладом, положила на ближайшую полку, рядом положила письма, кроме верхнего, а его аккуратно развернула — так, чтобы самой не увидеть, а ему было удобно прочесть. Цзинжуй, моргнув, увидел дату, узнал почерк — и едва устоял на ногах. Обошлось.
— Отец, простите, я…
— Я понимаю. Тебе, наверное, стоит пойти к себе. Вечером поговорим.
На следующее утро Нянь-Нянь нашла его в галерее.
— Старший брат… Ты возвращаешься в Цзиньлин?
— Да. Я уже говорил с отцом.
— Но ведь там все уже успокоилось, принц Цзин уже возведен в ранг наследного принца. Куда тебе спешить, что там еще может случиться?
— Сестренка… Год назад я тоже так думал.
И когда принц Лин рассказывал «новогодние» новости из Цзиньлина, тоже имел неосторожность думать, что его это все уже не касается.
На горе Цзюань погибло несколько тысяч. Пусть лично он знал только троих, и то не очень близко, пусть Юйцзинь не пострадал — ни в бою, ни после низложения императрицы Янь, но… Почему-то Цзинжуй был уверен: с церемонией возведения наследного принца еще ничего не кончилось. Только началось.
— Прости, — он положил руки ей на плечи и постарался улыбнуться. — Я не могу остаться, но я не собираюсь прощаться навсегда.
В конце концов, он всю жизнь прожил на две семьи, сможет и в будущем. На три, если получится. Главное, чтобы перемирие продержалось.
— Я… провожу тебя до границы.
...Как оказалось, вернулся он на редкость вовремя.
После визита в Восточный дворец Цзинжуй отправил Юйцзиню записку, что приехал, жив-здоров, но ближайшие дни занят матушкиными делами. Ответ пришел незамедлительно — друг писал, что и он ближайшие дни бегает по отцовским поручениям, но вот потом… Что ж, похоже семья Янь не осталась в стороне от задуманного наследным принцем и братом Су. Ничего удивительного: Цзинжуй и сам помнил, пусть смутно, и матушка подтвердила — хоу Янь был близким другом Линь Се с юности, и оставался таковым до конца.
Матушка в эти дни много вспоминала и рассказывала о прошлом. О своем детстве во дворце, о старшей принцессе Цзинъян и супруге Чэнь, и о том, о чем он не решался расспрашивать год назад — о юности и о любви вопреки всему. Словно черпала мужество в этих воспоминаниях.
Помогая матери выйти из повозки у дворцовых ворот, Цзинжуй вдруг подумал, что никогда ее такой не видел. Должно быть, именно в такую принцессу Лиян когда-то влюбился Юйвэнь Линь.
7.
Юйцзинь не то чтобы прятался, но Цзинжуй был слишком сосредоточен и его не заметил. Пришлось дождаться, пока тот отпустит повозку и начнет оглядываться, явно размышляя, насколько уместно стоять и ждать прямо под стенами, и подойти вплотную.
— Тут неподалеку есть хорошая чайная, с отдельными комнатками, — сказал он вместо приветствия. — Как раз сможем наговориться.
Цзинжуй от неожиданности рассмеялся — было очень здорово снова слышать этот смех — и кивнул.
— Что-то мне кажется, неподалеку от тебя всегда есть хорошая чайная!
Они бы оба дорого дали сейчас, чтобы вместо уютной чайной оказаться в Зале небесной благосклонности, хотя бы тенью на стене. Но если Цзинжуй откровенно волновался, то Юйцзинем двигало скорее любопытство. Нет, волноваться было о чем, просто… После дела Управления Сюаньцзин, после Весенней охоты — брат Су и принц Цзин не могли не добиться своего! Особенно при безоговорочной поддержке всех тех, кто сегодня переступил порог дворца, от командующего Мэна и сестры Нихуан до великого князя Цзи. Правда, последней партией брата Су, что Цзинжуй видел своими глазами, был его собственный день рождения… Значит, самое время наконец рассказать то, на что в письмах и намекать было рискованно. Раз уж признание Се Юя и так расставило всё по местам.
Юйцзинь как раз успел заверить друга, что барышня Гун Юй уже оправилась от ранения, а за сестрой Дун в темнице приглядывают, как снаружи донеслась какая-то суета. Цзинжуй вскочил и открыл дверь — за ней оказался слуга резиденции Янь, один из трех, оставленных у дворцовых ворот ждать новостей. Не дожидаясь вопросов, он выпалил:
— Только что огласили указ! Его Величество дозволил пересмотр дела армии Чиянь, под надзором наследного принца!
И тут Юйцзинь понял, что, оказывается, он все-таки волновался. Еще как.
***
Расследование шло своим чередом, и безумная догадка, посетившая отца и сына Яней в вечер после дня рождения императора, постепенно превращалась в уверенность. Связь уцелевших воинов Чиянь с союзом Цзянцзо не вошла в официальные бумаги — потому что не имела отношения к тому, что случилось четырнадцать лет назад, — но не заметить ее было невозможно. Как и связь между дикарем, которого возле горы Цзюань поймал Ци Мэн и позже взял под свою опеку брат Су, и чудом воскресшим генералом Не Фэном. Говоря о Не Фэне — Ся Дун в связи с открывшимися обстоятельствами выпустили из тюрьмы под поручительство наследного принца, и Юйцзинь уже несколько раз виделся с супругами Не. И вынужден был признать: обросший белой шерстью генерал с невнятной речью представлялся зрелищем куда менее удивительным, чем сестра Дун, светящаяся изнутри, словно праздничный фонарик.
И был еще десяток мелочей и совпадений. Факты, о которых, по словам отца, мог знать только человек из очень близкого окружения даже не принца Ци, а именно семьи Линь. Вопрос, прозвучавший в ответ на шутливую обиду на той же Весенней охоте («Ты помнишь, кто тебя учил?»). Та неловкая сцена у прабабушки («Вы оба хорошие дети. Когда вы поженитесь?»). Сестра Нихуан и командующий Мэн. Принц Цзин и его «можете считать меня и господина Су за одного человека», вскользь упомянутое Цзинжуем. И сам гений, подобный Цилинь.
Отец был прав тогда зимой — в шкатулке-головоломке оказалось куда больше деталей и больше секретов. Но суть все равно оставалась неизменной, а минувшие два года для Юйцзиня значили куда больше детских воспоминаний. Вот для отца это было важно — и то, что Линь Шу оказался жив, и то, почему он предпочитал оставаться мертвым. Но хоу Янь вел расследование — а значит, все личные вопросы следовало отложить до его официального завершения.
И даже Цзинжую, пока, наверное, не стоило рассказывать. Потому что для Цзинжуя это тоже будет важно, возможно, слишком важно — а ему сейчас и так переживаний достаточно.
8.
Расследование завершилось через месяц после объявления указа. Наследный принц сдержал слово: старшая принцесса Лиян и семья Се были объявлены невиновными в преступлениях Се Юя, Се Би мог без опаски вернуться в столицу. Оставалось его дождаться, помочь матушке переехать в загородное поместье — теперь она совсем не хотела оставаться в Цзиньлине — и, когда там все устроится, съездить наконец в Фэньцзо. Но этим планам не суждено было сбыться. Не успели погаснуть благовония, зажженные на поминальной церемонии, как с четырех сторон заполыхала граница, и двор объявил о наборе войск.
— Матушка… Я не могу оставаться в стороне.
— Пообещай мне одно: ты будешь осторожен.
— Насколько смогу. Обещаю.
С Юйцзинем они столкнулись у дверей Ополченского приказа и, не сговариваясь, записались в тот отряд, что направляли на север.
Почему-то Цзинжую было важно не просто проявить себя и защитить страну, но сразиться именно с Великой Юй, именно в горах Мэйлин, если доведется. Это было глупо, это никак не могло исправить случившееся четырнадцать лет назад — но отчего-то казалось правильным. Юйцзинь вытащил это из него на третьей ночевке после выезда из столицы — и, вопреки опасениям, не стал ни шутить, ни снова убеждать, что Цзинжуй не в ответе за совершенное хоу Се. Просто сказал:
— А что тут странного. Я же помню, о чем ты мечтал в детстве — ну, кроме как стать первым в списке Ланъя.
И правда, мечтал. Сражаться под знаменами армии Чиянь, под командованием брата Линь Шу — дядюшку Линь Се он тогда, честно говоря, побаивался. И этой мечтой делился только с лучшим другом и по секрету — чтобы никто из взрослых не обиделся.
Пока Цзинжуй предавался воспоминаниям, Юйцзинь вновь наполнил чайник и поставил на жаровню. Выражение лица у него было… непривычное.
— Юйцзинь?
— Я уже полмесяца собираюсь тебе кое-что рассказать. Как раз про детские мечты.
На АО3 тоже уже выложил.
.За редактуру спасибо Shatris Lerran, Annetcat и Гэллинн
Когда кончается юность
Юйцзинь и Цзинжуй после дня рождения и дальше
~5000 слов
1.
После отъезда Цзинжуя Юйцзинь места себе не находил. И вроде бы поговорили по-настоящему, и друг обещал, что вернется, а до того времени обязательно будет писать, но все равно на сердце было неспокойно. И отвлечься толком было не на что: траурные церемонии закончились, а сам траур только начинался, все увеселительные заведения столицы были закрыты. Компании столичных молодых бездельников нашлось бы чем заняться и без нарушения приличий, вот только… Как оказалось, полгода тесного общения с господином Су его избаловали. Снова чувствовать себя самым умным на десяток бу вокруг (как, к примеру, сегодня в гостях у молодого господина Лю) было приятно, но скучно.
Одно радовало: теперь отец куда больше времени проводил дома. И с тех пор, как хоу Янь начал разговаривать с сыном, скучно с ним не было никогда. Правда, о том, что Юйцзиня интересовало больше всего, расспрашивать приходилось с осторожностью — о собственном прошлом и своих деяниях на благо Великой Лян отец рассказывать не любил. Ничего удивительного — Юйцзинь и сам сейчас не стал бы в охотку рассказывать о своих детских приключениях. Слишком многие из них случались в резиденции Се.
...«Дядюшка Се» Юйцзиню никогда особо не нравился, что в детстве, что в последние годы, но всё же он никогда не ждал от него такого. А отец, выслушав сбивчивый, но подробный рассказ об этой невозможной ночи, ничуть не удивился.
— Если бы годы назад нашлось, кому рассказать правду… Многих бед можно было бы избежать. Юйцзинь, — продолжил он после паузы, — ты же понимаешь, что все случившееся не было чередой случайностей и совпадений?
Юйцзинь кивнул. На память он не жаловался, и сейчас эти «совпадения» всплывали сами собой. «Ты мой друг, мы в одном городе. У меня нет оправданий для отказа». «Господин Су, это ваше место». «Почему бы тебе не пригласить барышню Гун поднять настроение на праздновании твоего дня рождения?» «Главнокомандующий Мэн упомянул, что ты пригласил его на праздник. Пригласил его, а меня почему не пригласил?»
Накануне Юйцзинь поделился с отцом, что список гостей в этом году отличается от привычного — потому, наверное, отец и заволновался, и пришел. Так-то в затянувшемся празднике не было ничего странного. Или кто-то из резиденции Су его просто предупредил? Спрашивать не хотелось. И так в голове с трудом укладывалось, что спасение семьи Янь и разрушение семьи Се — дело рук одного человека. И неужели всё только потому, что падение дома Янь неминуемо навредило бы императрице и принцу Юю, а падение хоу Нина — это удар по наследному принцу?
— Се Юя нужно было остановить, а справедливость иногда ходит странными путями. Император безжалостен, но я не думаю, что сейчас что-то будет грозить старшей принцессе и ее детям.
...Как отец и говорил тогда, император не стал ни в чем обвинять сестру и племянников, но, кроме императора, были еще и Небеса. Стоило решить, что все плохое уже позади, как не стало Се Ци. А спустя несколько дней умерла прабабушка. И с последним ударом колокола Юйцзинь вдруг понял: их затянувшаяся юность наконец закончилась. А потом он едва не опоздал, выжидая удобного момента, чтобы поговорить с Цзинжуем. Обошлось, но сердце никак не желало успокаиваться, и мысли всё ходили по кругу.
— Молодой господин, — Ши Чжо, дежуривший сегодня у ворот резиденции, принял поводья с подобающим поклоном.
— Отец дома?
— Нет, молодой господин, его сиятельство отправился в монастырь Ханьчжун по приглашению настоятеля, сказал, что вернется завтра.
— Хорошо.
— Молодой господин, пока вас не было, приходил человек из юньнанского торгового каравана, передал для вас письмо и подарок, они в вашем…
— Юньнанского? — дослушивать Юйцзинь не стал, и по дороге к себе, кажется, чуть не сбил кого-то из слуг.
На столике в кабинете и впрямь лежали письмо и небольшой сверток. Адрес был написан рукой Цзинжуя, а в свертке оказалась детская дудочка с бубенчиками. Юйцзинь рассмеялся в голос, представив, как Цзинжуй выбирал ее на прилавке какого-нибудь южного торговца, и как объяснял Нянь-Нянь, почему именно детская музыкальная игрушка. На самом деле, никакого секрета или глубокого смысла в этом не было — просто так повелось с детства, если Цзинжуй в день двойной семерки оказывался далеко от столицы. Кажется, теперь получится себя убедить: это путешествие друга не так уж и отличается от его прошлых странствий по цзянху. Разве что затянется на подольше и письма будут длиннее — места новые, неизведанные, никто из них раньше даже в Юньнани не был, хотя сестра Нихуан в свое время приглашала.
И да. На днях нужно будет обязательно проведать Се Би.
2.
Судя по рассказам Нянь-Нянь, при дворе Южной Чу великий князь Чэн был вроде великого князя Цзи, только вместо музыки и развлечений у него были книги и, пока здоровье позволяло, странствия. Но даже если князь Чэн и не принимал участия в делах двора, приезд в столицу его незаконного сына от старшей принцессы Великой Лян не мог остаться незамеченным. Его величество пожелал видеть новообретенного племянника, и возражать не стоило. Поэтому ранним утром третьего дня восьмого месяца Цзинжуй и Нянь-Нянь вдвоем отправились в императорский дворец — сам великий князь был слишком слаб для официальных визитов. Нянь-Нянь же, в честь той самой официальности, вышла в платье и приказала подать повозку, а не верховую лошадь — Цзинжуй даже не сразу поверил, что эта барышня и есть та самая младшая сестренка, почти не уступающая ему в боевом искусстве.
Нетрудно было догадаться, что его величеством и сановниками чусского двора движет не только праздное любопытство. То, что происходило в Цзиньлине в последние месяцы, не могло не привлечь пристального внимания соседей — отставка четырех министров после громких скандалов, падение двух военачальников высокого ранга, ослабление влияния наследного принца… К счастью, всё, что Цзинжуй знал о делах двора Великой Лян, теперь знали и зеваки на улицах Цзиньлина, и принц Лин уже, должно быть, рассказал — и обо всех ходивших по столице слухах, и обо всем, что сам видел и слышал в резиденции Се. Но даже если навредить Великой Лян он не навредит, на праздные расспросы тоже отвечать не хотелось. Сестре и отцу он был готов рассказывать свою жизнь — сын двух семей, знатный молодой господин и выходец из цзянху, но посторонние люди… Однако выбора не было.
Перед входом во дворец Нянь-Нянь тронула его за локоть:
— Брат.
— Да?
— Я обещала старшей принцессе и твоему другу, что мы о тебе позаботимся.
Наверное, у него все мысли были на лице написаны. Пришлось улыбнуться, и это оказалось не так уж сложно.
Еще оказалось, что красноречие и насмешки Юйвэнь Сюаня звучат совсем по-другому, когда направлены не на тебя и твоих друзей, а наоборот, в твою защиту. На мгновение он даже напомнил Юйцзиня, хотя Цзинжуй тут же устыдился подобного сравнения. Но, так или иначе, благодаря вмешательству принца Лина, Нянь-Нянь и командующего Юэ Сюцзэ, встреча с императором Южной Чу и его ближайшим окружением прошла спокойно. А после великий князь Чэн по настоянию лекарей отправился в загородное поместье, вместе с детьми, и Цзинжуя оставили в покое.
Желающих свести знакомство с приезжей диковинкой было, конечно, достаточно, но князь Чэн ясно дал понять, что не намерен делиться временем сына. Дальше ворот проникал только тот же принц Лин — к счастью, не так уж часто, подолгу выносить его Цзинжуй все равно не мог, хотя и отдавал должное его уму и давней дружбе с Нянь-Нянь — и иногда ученики Юэ Сюцзэ, желающие скрестить «меч, покоряющий облака» с «мечом небесного источника». Нянь-Нянь готова была и их отвадить, то ли из заботы о нем, то ли тоже не желала делиться, но Цзинжуй ей запретил. Что бы ни было — Небесный источник был в долгу перед мастером Юэ за ту ночь.
3.
Время шло. Письма из Южной Чу приходили каждую дюжину дней, Се Би заботился о делах старшей принцессы, сестра Нихуан несла караул у императорских гробниц, сестру Дун никто не видел с начала седьмого месяца. Иногда Юйцзинь заходил в гости к Му Цину, потренироваться — в основном от скуки, ну и чтобы было не очень стыдно, когда сестра Нихуан все же вернется в столицу. Княжич Му, как ни странно, по-прежнему регулярно наведывался в резиденцию Су («сестра настояла, говорит, мне еще многому нужно научиться!»), а Юйцзинь который месяц не мог решить, что же он теперь думает о Мэй Чансу.
Отец был прав тогда — Се Юя нужно было остановить. Иначе… События далекого прошлого остались бы тайной, если бы не княжна из Южной Чу и не барышня Гун Юй, но то, что руками семьи Чжо творил Се Юй… Он пошел бы дальше, а Цзинжуй никогда не смог бы этого принять. Он и так с начала прошлой зимы ходил как в воду опущенный — видимо, многое подозревал, если не знал наверняка. Кто знает, что бы стало последней каплей, когда бы он в открытую пошел против того, кого считал отцом? А Се Юй не колеблясь отдал бы приказ об убийстве, вздумай Цзинжуй встать у него на пути, после той ночи в этом не было сомнений. Так Цзинжуй хотя бы знал, что не обязан своей кровью и жизнью этому человеку.
И пусть Юйцзинь сам говорил, что господин Су не воспринимает их двоих всерьез, получить столь наглядное подтверждение было… неприятно. А Цзинжуй дружил с ним три года, считал старшим товарищем... И, как оказалось, не держал на него зла и не затаил обиды. Впрочем, это-то как раз не удивляло. Это господин Су был то ли бездонное озеро, то ли шкатулка с дюжиной секретов, а Сяо Цзинжуй с детства прозрачен, как горный ручей.
К середине зимы Юйцзинь уже несколько раз ловил себя на мысли, что неплохо бы все же навестить господина Су и попробовать поговорить — но идти в резиденцию Су одному, без Цзинжуя, казалось неправильным. И все же в новогодние праздники это, наверное, будет уместно. Но тут, спустя почти год после своего первого визита, господин Су приехал в резиденцию Янь сам. Приехал, разумеется, к отцу, и гадать, зачем, было бесполезно. Но сказать все то, что собирался, стоило сразу. Мало ли как опять изменится мир после второго разговора Мэй Чансу и хоу Яня.
— Что бы господин Су ни пришёл обсудить, ты можешь это услышать, — сказал отец, и Юйцзинь напряженно вслушивался, прекрасно понимая, что за каждым словом может скрываться десяток смыслов.
— Почему ваше сиятельство решили, что я пришёл просить у вас помощи для принца Юя?
— Вы не предлагаете мне помочь принцу Юю справиться с принцем Цз..?
...Когда-то в детстве великий князь Цзи — любимый дядюшка задолго до того, как Юйцзинь открыл для себя вино и музыку, — подарил ему хотанскую шкатулку-головоломку. Открыл-то ее Юйцзинь почти сразу, а вот с тем, чтобы закрыть обратно, провозился весь вечер. Уже готов был закинуть в угол от отчаяния или пойти потревожить взрослых и попросить помощи — как вдруг в голове все сложилось, и через три движения шкатулка стояла на столике в первозданном виде. Вот и сейчас он словно слышал, как досочки со щелчком встают на место, и все то, что казалось странным и непостижимым год назад, внезапно обрело смысл.
— Неужели брат Су навестил отца, чтобы предложить ему поддержать принца Цзина?
***
А вот отцу деталей в головоломке явно не хватало, раз он стал спрашивать о прошлом и доискиваться до скрытых мотивов. Пусть брат Су сложный человек, но разве забота о благе страны — удел только отпрысков знатных семей? Разве глава самой большой гильдии в Поднебесной не может желать спокойствия и благополучия Великой Лян — хотя бы ради процветания своей же гильдии? И если таланты позволяют ему избрать для этого самый сложный, но и в чем-то и самый простой способ — возвести на трон достойного императора, то что в этом странного? Когда все были уверены, что гений Цилинь поддерживает принца Юя, вот тогда поводов для сомнений было гораздо больше...
Интересно, это в отце говорило многолетнее разочарование, или это сам Юйцзинь еще молод и наивен, несмотря на все случившееся? Время рассудит, а пока Юйцзинь не собирался сидеть сложа руки, даже если его самого еще ни о чем не просили. Отец навещал знать и сановников и появлялся при дворе — но и из болтовни молодых бездельников можно было узнать много любопытного, если задаться конкретной целью, а не просто пытаться убить время. Например, подробности закрытия дома Мяоинь.
Ревизионная палата такими делами занималась редко, но зато всё еще подчинялась принцу Юю. Конечно, Чжу Юэ мог так вымещать и какую-нибудь личную обиду — но, скорее всего, просто принц Юй уже догадался до истинного положения вещей и пошел в наступление. А потом была стычка у городских ворот, и не с кем-нибудь, а с Управлением Сюаньцзин! Игра становилась всё опаснее — правда, больше всего тревожили слухи о серьезной болезни брата Су.
И уже второй раз: стоило решить, что обязательно нужно проведать брата Су самому или хотя бы послать человека справиться о самочувствии, как слуга принес знакомую карточку.
— Я перейду прямо к делу. Я пришел сегодня, чтобы просить вас и Юйцзиня об одолжении.
— Меня? Для меня тоже дело найдётся?
— Моя просьба к тебе — самая важная часть.
***
Говорили, что Мэй Чансу плохо играет в вэйци. На доске — возможно, но партия, что разворачивалась в Цзиньлине в первые дни нового года, вызывала неподдельное восхищение. Пусть своими глазами Юйцзинь видел только малую часть и наверняка многого не знал — но и того, что видел, было более чем достаточно. Хотя, возможно, дело было просто в том, что в этой партии брата Су Юйцзинь был игроком, а не камнем. Камнем оказался великий князь Цзи — но почему-то Юйцзиню казалось, что, знай его высочество всю подоплеку дела, он и тогда поступил бы так же.
А из других игроков самым любопытным было участие сестры Дун. Ее отношение к армии Чиянь и его причины были известны всей столице, Юйцзинь своими ушами однажды слышал, как она говорила об этом с сестрой Нихуан — и в голосе звучала непримиримая ненависть. Но если никакого мятежа на самом деле не было — а отец в этом никогда не сомневался — и если вдова генерала Не Фэна и любимая ученица Ся Цзяна отреклась от своего наставника и теперь, рискуя жизнью и свободой, помогала принцу Цзину спасти недобитка армии Чиянь… Даже если не знать деталей, не так уж сложно было представить общую картину. «Если бы годы назад нашлось, кому рассказать правду… Многих бед можно было бы избежать». Похоже, не все преступления Се Юя увидели свет той страшной ночью.
...Может, и хорошо, что Цзинжую пока обо всем этом не напишешь.
А накануне праздника фонарей, когда пыль улеглась, резиденцию Яней навестил Ли Ган. Заверил, что господин Су выздоровел (насколько он вообще мог выздороветь), и принес новости, которые никак не касались ни Вэй Чжэна, ни Управления Сюаньцзин, ни принца Цзина. И наконец-то Юйцзиню было, чем порадовать друга.
4.
Князь Чэн рассказывал, что праздник фонарей в Южной Чу начали отмечать в предыдущее царствование, в то самое перемирие, когда он жил заложником в Великой Лян. Традиция прижилась не сразу, но сейчас в Инду сиял огнями каждый переулок.
Проводником Цзинжуя и Нянь-Нянь в этом великолепии служил принц Лин, встретивший их едва ли не у городских ворот. Вокруг действительно было празднично и красиво, но слишком похоже на Цзиньлин год назад — и, чтобы отвлечься от непрошенных воспоминаний, Цзинжуй волей-неволей прислушивался к разговору спутников. Принц Лин делился с Нянь-Нянь последними дворцовыми сплетнями:
— Сестренка Цзе сейчас не в настроении, опять проклинает всех астрономов и составителей гороскопов.
— Отчего так?
В императорской семье Южной Чу Цзинжуй, к стыду своему, до сих пор путался, но сестренка Цзе — это была принцесса Шань, именно ее сосватали принцу Нину. Свадьбу в свое время назначили на конец осени, но из-за траура в Великой Лян все отложилось.
— Она и тогда расстраивалась, помнишь? Она ведь хотела замуж за воина. А уж теперь, когда принц Цзин вдруг стал циньваном с семью с жемчужинами…
Уже с семью? Цзинжуй слышал об этом впервые, но это было неудивительно. Политические новости из Великой Лян он от принца Лина обычно и узнавал — голуби прознатчиков Южной Чу были явно быстрее обычных гонцов, да и к тому же… Матушка теперь не интересовалась делами двора, а Юйцзинь то ли тоже старался держаться в стороне, то ли просто осторожничал. Письма-то кому угодно в руки попасть могли.
— Говорят, он скоро займет Восточный дворец, — продолжал меж тем принц. — Вот интересно, что молодой господин Сяо думает, какой из принца Цзина получится наследник престола?
Что Сяо Цзинжуй думал о Сяо Цзинъяне? Наверно, хотя бы самому себе на этот вопрос уже стоило ответить — если он не собирался навсегда оставаться в Южной Чу. Из детства Цзинжуй принца Цзина почти не помнил, хотя тот всегда был где-то рядом — правда, то за спиной Линь Шу, то в тени принца Ци. И, кажется, именно он вытаскивал их, малышню, из тех неприятностей, куда их время от времени то ли из озорства, то ли просто, чтоб под ногами не путались, втравливал брат Линь Шу. А после… после того, как детство кончилось, если не считать дворцовых церемоний и двух-трех семейных сборищ у прабабушки, они и виделись-то только однажды. В год, когда Цзинжую исполнилось семнадцать, в небольшом городке недалеко от столицы. Он тогда первый раз отправился странствовать в одиночку, без старшего брата и без людей Тяньцюань, а принц Цзин со своим отрядом возвращался с западных границ. Блестящая победа над войском Западной Ся была еще у всех на слуху, Цзинжую не терпелось расспросить принца-родича о подробностях — и в ответ рассказать о своих приключениях на просторах цзянху. Себе он тогда казался очень взрослым, Цзинъянь же наверняка видел в нем беззаботного мальчишку, но это был хороший вечер и хороший разговор. Правда, Цзинжуй никак не мог сказать, каким Цзинъянь будет императором, если до этого и вправду дойдет. Несомненно было одно:
— Принц Цзин — один из лучших полководцев Великой Лян. Ваше высочество, я уверен, об этом знает не хуже меня, и…
Но тут Нянь-Нянь углядела необычный фонарь на аптеке чуть в стороне от главной улицы, и разговор о политике, к счастью, прервался.
Письмо от Юйцзиня с рассказом о том, как Цзиньлин отмечал Праздник фонарей во время государственного траура, пришло в начале второго месяца. Ни о закрытии Управления Сюаньцзин (о чем тот же принц Лин рассказал Цзинжую неделей раньше), ни о новой ситуации при дворе там не было ни слова. И хорошо — думать о том, какой свет и какие тени эта новая ситуация бросала на события последних двух лет, не хотелось вовсе. Зато в письме было кое-что другое.
...На днях мы с младшим Лю были в чайной Чжиюнь, разговорились случайно с заезжим мастером из цзянху. Он рассказал, что незадолго до Нового года Чжо Цинъяо одержал победу над Цинь Шэном (мне это имя ничего не говорит, а спрашивать я не стал, чтобы не показать своего невежества, но ты-то наверняка его знаешь). Положение поместья Тяньцюань в цзянху понемногу восстанавливается, маленький Чжо Лэй растет здоровым...
Цинь Шэна Цзинжуй, конечно же, знал — один из старших учеников в Школе танцующего ветра. Как и брат Цинъяо, он уже несколько лет был близок к тому, чтобы попасть в списки Ланъя, последний их поединок состоялся полтора года назад — и тогда Цинь Шэн был заметно сильнее. То, что сейчас Цинъяо смог его победить — это была и правда хорошая новость.
Юйцзинь не назвал ни имени, ни гильдии «заезжего мастера», но догадаться было несложно. И «случайности» в этой встрече в чайной тоже наверняка не было никакой — если она вообще была, эта встреча. Всё могло ограничиться и просто запиской из резиденции Су. Впрочем, большого значения это не имело. Цзинжуй был благодарен за новости, и в следующем письме он обязательно попросит Юйцзиня передать эту благодарность по назначению. А когда придет время возвращаться в Великую Лян, нужно будет набраться смелости и съездить в Фэньцзо.
5.
Именно на Весенней охоте почему-то особенно бросалось в глаза, как изменилась жизнь при дворе Великой Лян. Не было семьи Се, зато был отец; не от кого было прятаться за широкой спиной князя Цзи, зато было, в чьем шатре посидеть с книгой, пока старики беседовали о важном, а прочая молодежь верхом носилась по лесу. Сановники, даже те, кто приезжал на гору Цзюань из года в год, пребывали в некоторой растерянности — все разговоры крутились вокруг того, стоило ли уже открыто выказывать лояльность принцу Цзину, и если стоило, то как именно. По крайней мере, ту простую истину, что принц Цзин разительно отличается от старших братьев и привычные способы не годятся, усвоили, кажется, все, от министров до младших писарей.
Но на охоте хватало интересного и кроме политики и интриг. Фэй Лю в парадной одежде, с очень серьезным выражением лица степенно восседающий на лошади — правда, долго он так не выдерживал. Тиншэн, с того памятного поединка вытянувшийся на две головы, во всех смыслах. Если бы Юйцзинь тогда своими глазами не видел, сейчас бы и не поверил, что этот мальчик вырос на Скрытом дворе. А еще было чудище, за которым безуспешно — но весело — гонялся Ци Мэн. И барышня Гун Юй в гвардейском доспехе. Юйцзинь заметил ее еще в дороге, но виду не подал, и даже с братом Су об этом говорить не стал. В конце концов, внутренние дела союза Цзянцзо его не касались. Правда, было у Юйцзиня подозрение, что глава Мэй ничего подобного барышне не приказывал и даже не одобрял, но… сердечные дела союза Цзянцзо его касались еще меньше. Всё это было всего лишь любопытно, где-то забавно — и немного грустно. Так, самую малость.
А потом в шатер брата Су влетел Чжэнь Пин, почему-то в доспехе городской стражи, и мир снова встал с ног на голову.
...Стоя на ступенях Охотничьего дворца вместе с Гун Юй и Фэй Лю, Юйцзинь думал, что, в конце концов, какая разница — три тысячи гвардейцев против пятидесятитысячной армии, или десяток бойцов против тысячи солдат? Вот только Цзинжуя сегодня рядом не было.
6.
В Южную Чу настоящее тепло пришло уже в середине второго месяца. Князь Чэн чувствовал себя гораздо лучше, а сестренку Нянь-Нянь настойчиво приглашала в гости родня ее давно покойной матери, жившая в одной из западных провинций.
— Тебе стоит посмотреть страну, — сказал отец в один из вечеров. — А то пока ничего не видел, кроме столицы и предместий, так не подобает.
Князь был прав. Пусть Южная Чу никогда не станет ему родиной, но страну стоило узнать по-настоящему, пока положение позволяло. К тому же, было бы очень неплохо в двенадцатый день четвертого месяца оказаться в какой-нибудь забытой Небесами глуши.
...В Инду они вернулись к концу лета, князь Чэн к тому времени перебрался в столичную резиденцию. Выглядел он даже лучше, чем когда они уезжали, встретил детей радушно как никогда — но что-то в его манере заставило Цзинжуя насторожиться. Нянь-Нянь, знавшая отца куда лучше, спросила прямо, едва они вошли в кабинет:
— Отец, что-то случилось? Новости из Великой Лян?
У Цзинжуя сердце остановилось:
— Матушка?
— Нет, что ты. Насколько я знаю, у старшей принцессы все благополучно, и вообще все уже успокоилось.
— Всё?
— Наверное, тебе лучше прочесть, — князь подошел к столику, взял с него лист бумаги и отдал Цзинжую.
Видимо, это был список с доклада или донесения. Иероглифы почему-то не хотели складываться в слова, но когда сложились… Вооруженный мятеж во время Весенней охоты. Принц Юй обманом поднял армию Цинли и осадил Охотничий дворец на горе Цзюань. Гвардия держала оборону три дня, пока принц Цзин не привел на подмогу войско крепости Цзи. Мятеж был подавлен, император не пострадал.
«Гвардия держала оборону три дня…» Охотничий дворец хорошо расположен, но это все же дворец, а не крепость. Императорскую охоту сопровождает три тысячи гвардейцев — а в армии Цинли не меньше сорока тысяч… Выстоять можно и против таких сил, но какой ценой? Матушка на Весеннюю охоту на памяти Цзинжуя не ездила никогда, Се Би в нынешнем положении наверняка не поехал, но Юйцзинь бы ее ни за что не пропустил. И отсиживаться за стенами со стариками, пока гвардия сражается, тоже не стал бы. И не только Юйцзинь. А он в это время любовался водопадами Дэтянь...
— Брат?
Цзинжуй почувствовал руку на своем плече — видимо, Нянь-Нянь его уже давно пыталась дозваться. Усилием воли поднял голову, обернулся — сестра протягивала ему стопку писем.
— Последнее доставили всего три дня назад.
Он попытался понять, что это значит. Нянь-Нянь, отчаявшись дождаться ответа, взяла у него из рук листок с докладом, положила на ближайшую полку, рядом положила письма, кроме верхнего, а его аккуратно развернула — так, чтобы самой не увидеть, а ему было удобно прочесть. Цзинжуй, моргнув, увидел дату, узнал почерк — и едва устоял на ногах. Обошлось.
— Отец, простите, я…
— Я понимаю. Тебе, наверное, стоит пойти к себе. Вечером поговорим.
На следующее утро Нянь-Нянь нашла его в галерее.
— Старший брат… Ты возвращаешься в Цзиньлин?
— Да. Я уже говорил с отцом.
— Но ведь там все уже успокоилось, принц Цзин уже возведен в ранг наследного принца. Куда тебе спешить, что там еще может случиться?
— Сестренка… Год назад я тоже так думал.
И когда принц Лин рассказывал «новогодние» новости из Цзиньлина, тоже имел неосторожность думать, что его это все уже не касается.
На горе Цзюань погибло несколько тысяч. Пусть лично он знал только троих, и то не очень близко, пусть Юйцзинь не пострадал — ни в бою, ни после низложения императрицы Янь, но… Почему-то Цзинжуй был уверен: с церемонией возведения наследного принца еще ничего не кончилось. Только началось.
— Прости, — он положил руки ей на плечи и постарался улыбнуться. — Я не могу остаться, но я не собираюсь прощаться навсегда.
В конце концов, он всю жизнь прожил на две семьи, сможет и в будущем. На три, если получится. Главное, чтобы перемирие продержалось.
— Я… провожу тебя до границы.
...Как оказалось, вернулся он на редкость вовремя.
После визита в Восточный дворец Цзинжуй отправил Юйцзиню записку, что приехал, жив-здоров, но ближайшие дни занят матушкиными делами. Ответ пришел незамедлительно — друг писал, что и он ближайшие дни бегает по отцовским поручениям, но вот потом… Что ж, похоже семья Янь не осталась в стороне от задуманного наследным принцем и братом Су. Ничего удивительного: Цзинжуй и сам помнил, пусть смутно, и матушка подтвердила — хоу Янь был близким другом Линь Се с юности, и оставался таковым до конца.
Матушка в эти дни много вспоминала и рассказывала о прошлом. О своем детстве во дворце, о старшей принцессе Цзинъян и супруге Чэнь, и о том, о чем он не решался расспрашивать год назад — о юности и о любви вопреки всему. Словно черпала мужество в этих воспоминаниях.
Помогая матери выйти из повозки у дворцовых ворот, Цзинжуй вдруг подумал, что никогда ее такой не видел. Должно быть, именно в такую принцессу Лиян когда-то влюбился Юйвэнь Линь.
7.
Юйцзинь не то чтобы прятался, но Цзинжуй был слишком сосредоточен и его не заметил. Пришлось дождаться, пока тот отпустит повозку и начнет оглядываться, явно размышляя, насколько уместно стоять и ждать прямо под стенами, и подойти вплотную.
— Тут неподалеку есть хорошая чайная, с отдельными комнатками, — сказал он вместо приветствия. — Как раз сможем наговориться.
Цзинжуй от неожиданности рассмеялся — было очень здорово снова слышать этот смех — и кивнул.
— Что-то мне кажется, неподалеку от тебя всегда есть хорошая чайная!
Они бы оба дорого дали сейчас, чтобы вместо уютной чайной оказаться в Зале небесной благосклонности, хотя бы тенью на стене. Но если Цзинжуй откровенно волновался, то Юйцзинем двигало скорее любопытство. Нет, волноваться было о чем, просто… После дела Управления Сюаньцзин, после Весенней охоты — брат Су и принц Цзин не могли не добиться своего! Особенно при безоговорочной поддержке всех тех, кто сегодня переступил порог дворца, от командующего Мэна и сестры Нихуан до великого князя Цзи. Правда, последней партией брата Су, что Цзинжуй видел своими глазами, был его собственный день рождения… Значит, самое время наконец рассказать то, на что в письмах и намекать было рискованно. Раз уж признание Се Юя и так расставило всё по местам.
Юйцзинь как раз успел заверить друга, что барышня Гун Юй уже оправилась от ранения, а за сестрой Дун в темнице приглядывают, как снаружи донеслась какая-то суета. Цзинжуй вскочил и открыл дверь — за ней оказался слуга резиденции Янь, один из трех, оставленных у дворцовых ворот ждать новостей. Не дожидаясь вопросов, он выпалил:
— Только что огласили указ! Его Величество дозволил пересмотр дела армии Чиянь, под надзором наследного принца!
И тут Юйцзинь понял, что, оказывается, он все-таки волновался. Еще как.
***
Расследование шло своим чередом, и безумная догадка, посетившая отца и сына Яней в вечер после дня рождения императора, постепенно превращалась в уверенность. Связь уцелевших воинов Чиянь с союзом Цзянцзо не вошла в официальные бумаги — потому что не имела отношения к тому, что случилось четырнадцать лет назад, — но не заметить ее было невозможно. Как и связь между дикарем, которого возле горы Цзюань поймал Ци Мэн и позже взял под свою опеку брат Су, и чудом воскресшим генералом Не Фэном. Говоря о Не Фэне — Ся Дун в связи с открывшимися обстоятельствами выпустили из тюрьмы под поручительство наследного принца, и Юйцзинь уже несколько раз виделся с супругами Не. И вынужден был признать: обросший белой шерстью генерал с невнятной речью представлялся зрелищем куда менее удивительным, чем сестра Дун, светящаяся изнутри, словно праздничный фонарик.
И был еще десяток мелочей и совпадений. Факты, о которых, по словам отца, мог знать только человек из очень близкого окружения даже не принца Ци, а именно семьи Линь. Вопрос, прозвучавший в ответ на шутливую обиду на той же Весенней охоте («Ты помнишь, кто тебя учил?»). Та неловкая сцена у прабабушки («Вы оба хорошие дети. Когда вы поженитесь?»). Сестра Нихуан и командующий Мэн. Принц Цзин и его «можете считать меня и господина Су за одного человека», вскользь упомянутое Цзинжуем. И сам гений, подобный Цилинь.
Отец был прав тогда зимой — в шкатулке-головоломке оказалось куда больше деталей и больше секретов. Но суть все равно оставалась неизменной, а минувшие два года для Юйцзиня значили куда больше детских воспоминаний. Вот для отца это было важно — и то, что Линь Шу оказался жив, и то, почему он предпочитал оставаться мертвым. Но хоу Янь вел расследование — а значит, все личные вопросы следовало отложить до его официального завершения.
И даже Цзинжую, пока, наверное, не стоило рассказывать. Потому что для Цзинжуя это тоже будет важно, возможно, слишком важно — а ему сейчас и так переживаний достаточно.
8.
Расследование завершилось через месяц после объявления указа. Наследный принц сдержал слово: старшая принцесса Лиян и семья Се были объявлены невиновными в преступлениях Се Юя, Се Би мог без опаски вернуться в столицу. Оставалось его дождаться, помочь матушке переехать в загородное поместье — теперь она совсем не хотела оставаться в Цзиньлине — и, когда там все устроится, съездить наконец в Фэньцзо. Но этим планам не суждено было сбыться. Не успели погаснуть благовония, зажженные на поминальной церемонии, как с четырех сторон заполыхала граница, и двор объявил о наборе войск.
— Матушка… Я не могу оставаться в стороне.
— Пообещай мне одно: ты будешь осторожен.
— Насколько смогу. Обещаю.
С Юйцзинем они столкнулись у дверей Ополченского приказа и, не сговариваясь, записались в тот отряд, что направляли на север.
Почему-то Цзинжую было важно не просто проявить себя и защитить страну, но сразиться именно с Великой Юй, именно в горах Мэйлин, если доведется. Это было глупо, это никак не могло исправить случившееся четырнадцать лет назад — но отчего-то казалось правильным. Юйцзинь вытащил это из него на третьей ночевке после выезда из столицы — и, вопреки опасениям, не стал ни шутить, ни снова убеждать, что Цзинжуй не в ответе за совершенное хоу Се. Просто сказал:
— А что тут странного. Я же помню, о чем ты мечтал в детстве — ну, кроме как стать первым в списке Ланъя.
И правда, мечтал. Сражаться под знаменами армии Чиянь, под командованием брата Линь Шу — дядюшку Линь Се он тогда, честно говоря, побаивался. И этой мечтой делился только с лучшим другом и по секрету — чтобы никто из взрослых не обиделся.
Пока Цзинжуй предавался воспоминаниям, Юйцзинь вновь наполнил чайник и поставил на жаровню. Выражение лица у него было… непривычное.
— Юйцзинь?
— Я уже полмесяца собираюсь тебе кое-что рассказать. Как раз про детские мечты.
На АО3 тоже уже выложил.