Вах, какой сегодня день. Сначала итальянцы совершенно по делу отправили домой Испанию 2:0, а вот только что Исландия победила Англию 2:1. И тоже абсолютно по делу. Даешь викингов!!!!
Но вот теперь в субботу четвертьфинал Германия-Италия, меня ж разорвет....
1. Видел прекрасное объявление по городу: "Тебе скучно и одиноко? Иди работать!". Возразить нечего.
2. Два дня перерыв в футболе, прям даже странно уже как-то. Кубок Америки что ли в записи посмотреть. Или воспользоваться свободным вечером и сходить наконец в бассейн.
3. Во внезапном приступе ностальгии подпевал Мириам "Ночь в раю" на всю пустую рабочую комнату. Три раза.
Вообще, я еще пару недель назад хотел написать такой пост, но отвлекся.
Вообще, это отдельный кайф — когда неименной персонаж вдруг встраивается в чужой мир, как тут и был, и делает этот мир чуточку реалистичнее и трехмернее. В Арде этого было навалом, не в последнюю очередь благодаря РИ, но и без игр, на чистом фикрайтерстве, оно вполне себе есть. Причем веселее всего даже не с теми персонажами, которых ты целенаправленно и вдумчиво создаешь с конкретной целью женить Ойгена, а с теми, которые нечаянно вдруг раз — и выделились из массовки. То ли в процессе наполнения собственного фика, то ли по следам какой-нибудь дискуссии за матчасть... Вот как раз те самые пару недель назад, к примеру, я вышел с работы, думая об Августе Альт-Вельдере/Гирке и его подчиненных, а к моменту прихода домой внезапно понял, откуда у нас в ЛоГГовском постканоне в такой дыре старого Рейха, как Канопус, внезапно взялась целая команда "младореформаторов", которые в критической ситуации смогли взять власть и с ней справиться.Вот прямо здесь и запишу, вдруг все-таки пригодится. Просто где-то под занавес старого Рейха некий почти-Силверберг — то есть управленец с мозгом и чересчур либеральными взглядами — где-то перешел дорожку Лихтенладе, и его то ли сослали в эту дыру, то ли он сам туда сбежал, пока не прибили. И работал в этой дыре школьным учителем, так что к нужному моменту как раз первые ученики и подросли.
Правда, если в тот раз было понятно, почему я вдруг начал думать о спрутах, то чего меня в эту степь понесло вчера, это вопрос. Никого ведь не трогал, починял примус смотрел футбол, перечитывал Sentinel-фики, но теперь я зачем-то знаю в подробностях бурную биографию некого капитана Леопольда Шумахера Эриха Шумана, который служил в Резервной армии, после измены Люра и прихода Альдо огляделся и под шумок дезертировал с некоторой частью своих людей и пошел присягать Приддам. Здраво рассудив, что под командованием полковника Альт-Вельдера, на тот момент уже графа Гирке, пережить этот бардак будет несколько реальнее. Ну или хотя бы погибнуть не просто так. Зачем мне это сакральное знание, вопрос опять же открытый.
На работе второй день нет сети - полетел отдельский сервер, а его хозяин в Апатитах - но сегодня я принес не только планшет, но и вай-фай адаптер. Правда, на то, чтоб посмотреть в 16:00 Италию-Швецию, мобильного инета не хватит, придется страдать и читать текстовую трансляцию. Или смыться с работы в три, пятница же.
1. Прафутбол. Флот-адмирал Нейхардт Томас Мюллер, Мануэль Нойер и Бастиан Швайнштайгер в строю и прекрасны (Басти ваще солнышко, вышел на замену и сразу забил), так что немцы по-прежнему . Ну и первая футбольная любовь тоже не ржавеет, а стоит себе на воротах сборной Италии. И те, и другие первые матчи выиграли 2:0 и вообще лапушки, я б не отказался от такого финала. Но будем посмотреть. А отдельно доставляют два матча: Австрия-Венгрия и Англия-Уэльс.
2. В праздники зачем-то много снилось про работу и коллег, но один момент был прекрасен — я собирался убивать злодеев при помощи обычного ртутного градусника, предварительно его разбив.
3. День города провели за городом, что было отдельно прекрасно, тем более, ветер всех комаров сдул нафиг.
4. Нижний — очень, очень маленький город. Сегодня внезапно передавал какую-то хрень от тетушки директору ближайшего к работе продуктового.
1. Сходил вчера на торжественное заседание Ученого совета родного института по поводу 90-летнего юбилея основателя оного института. В очередной раз проникся(и теперь я знаю, как бы выглядела сказка "адмирал Ян вместо захвата Изерлона основывает научный институт"). "Идея не должна побеждать. Она должна быть. А побеждать — не надо."
2. В своей непосредственной работе больше всего не люблю общаться с рецензентами. Даже когда рецензии благожелательны и с разумными замечаниями. Но статью поправила, два ответа Чемберлену написала, во вторник на свежую голову отправлю.
3. А я, оказывается, вовремя допересмотрел ЛоГГ — сегодня же Евро начинается. Цифровое ТВ я подключил, осталось вспомнить, какое я люблю пиво и выяснить, насколько оно подорожало с осени.
Хотел написать про погоду, но про нее уже все написали, поэтому про ЛоГГ.
О как внезапно кончился канон, дубль три. Хотя на этот раз у меня все это заняло где-то месяц, с перерывами на "собраться-с-силами-прорваться-через". Опять непонятно, что дальше делать, потому что фик-то я все перечитал до и в процессе
ранееПосмотрел 106ую серию. Вопрос: почему у Кесслера все работает, а у Оберштайна не работает ничего, кроме Фернера? Ну и Аннерозе со статуэткой традиционно прекрасна.
1. В субботу сходила с родителями на концерт квартета Бородина в рамках 14-ого Сахаровского фестиваля. Один из немногих концертов, который про музыку, а не про понты, поэтому у билетов все в порядке с ценой и доставаемостью. В антракте было полное ощущение, что я на работу пришел, да и вообще публика ровно та же, что ходила на эти концерты на первых фестивалях. В чем-то приятно, но внезапно очень заметно, что поколение моих родителей за 25+ лет все же постарело, а мое — разъехалось. От самого концерта предсказуемо получил большое удовольствие, хотя в очередной раз убедился, что Моцарта я люблю, а Шостаковича — не очень.
2. ПраЛоГГ. Краткое содержание 90-ых серий: фэйспалм-фэйспалм-чтожонивсекакиеидиоты-фэйспалм-АААБДЫЩ-невыносимаяжестокостьсердцеложкой-хныыыыыыыыык. Но все же "и в трагических концах есть свое величие" (с), хотя обычно я предпочитаю вторую половину этой цитаты. Зато "чудо Ройенталя о трунихте"(с) и четыре великолепные сцены с М-адмиралами. Не зря они у нас потом весь пост-канон бухают. Но самое печальное, что у меня осталось всего 8 серий, и канон опять кончится.
И тут я в очередной раз понял, что и авторы английских научных статей - как и любые другие авторы - делятся на тех, кого можно читать, на тех, у кого можно только смотреть картинки и на тех, от чтения кого можно получить удовольствие, а не только полезную информацию. Надо сказать коллеге, чтоб при случае передал М.S. из Университета Миссисипи мое восхищение. И узнал, не пишет ли она чего художественного в свободное время, я б зачел.
1. Вообще, желание наделать аватарок из РыбалкиНеврастения впервые посетило меня почти полтора года назад, а всерьез их нарезать я собирался месяца полтора, но вот наконец-то. Желающие да воспользуются.
Себе я завел Клемента и тварика, хотя, честно говоря, среди моих фоточек за последнее время может найтись пяток таких, что переплюнут Клемента по вселенской скорби.
2. ПраЛоГГ, кроссоверное и не очень. В 87-ой и 89-ой сериях дупло неожиданно прям похоже на человека. Прям совсем. Где это было раньше и куда потом делось, вот в чем вопрос. Оберштайн изрекает сентенцию в духе, что надо бы в честь переноса столицы "прибраться" в Рейхе, а Фернер думает, что если от всех "нежелательных" избавиться, то крыша-то может и рухнуть без опоры. И придавить самого Оберштайна. Да, думаю я, где-то мы это видели, ага. Хотя надо отдать Оберштайну должное, у него все-таки получилось существенно лучше, чем у Сильвестра. Подсознание по-прежнему жжот - под утро мне приснилось, что Арно что-то спросил у Валентина, а отвечал уже почему-то Мюллер и Миттермайеру. На тот же вопрос, ессно. Что будет, когда я доберусь до 90-ых и до 108-ой, представить страшно.
а я вчера пересматривал 81-84 серии, мне вообще всё можно
Итак, напоминаю всем, кто подзабыл, что сегодня у нас День Защиты Персонажей от Авторов!
За всех героев, героически сложившихся на благо сюжета, или иным способом пострадавших от авторского произвола (ибо, как мы недавно выяснили, Танака — зайчик смерть — далеко не худшее, что автор может сделать с персонажем)!
Уползи любимого героя подальше от дупла в счастливый пост-канон/достойную АУшку/самую лучшую Вальгаллу!
1. Логговское. Ладно Марр-Адетта, вот 75-76ая серии (которые "Адмирал Ройенталь изменил Родине с женщиной!") - это ваще трэш, ужас и фэйспалм. Без содрогания смотреть можно только на Мюллера и на подчиненных Ройенталя, дупло охота придушить даже во флэшбеке. "Адмирал, а чего это вы хотите спасти друга, зачем вам такой риск?" Не, вот он что ожидал услышать, а? И сразу после имперских разборок - готовящийся к битве Изерлон. На контрасте ваще зашибись, как говорится, почувствуйте разницу. Не, все-таки то, что ближний круг Райнхарда против него не взбунтовался нафиг - это чистой воды авторский произвол и империя головного мозга.
2. Райтерское. Ну почему, почему, стоит начать глючить мимими-сцену, как немедленно всплывает "так, а за сколько дней галера переплывет Средиземное море поперек"(с)? Причем ладно, когда ты точно знаешь, что у тебя галера и море, а когда персонаж сорвался из пункта А в пункт Б бить морду лучшему другу, и ты понятия не имеешь, на чем он собственно сорвался - на самолете, на лошади или телепортом....
1. Дорогие друзья внезапно вытащили меня сегодня на Варкрафт, за что им большое спасибо, ибо сам бы я не собрался, а так мне вполне понравилось. Впрочем, отсутствие ожиданий и знакомства с первоисточником обычно способствует получению удовольствия , хотя мне кажется, оно объективно неплохо какоридж. Ну и зеленая скверна канешн доставила отдельно, че уж.
2. В ЛоГГе героическим усилием прорвалась через Марр-Аддете. Там все по-прежнему - астероиды, Фаренхайт умеет сверху, Ройенталь говорит пафосные речи до боевки, а потом командует, кайзер - дупло. Бьюкок . Вот за что Танаке отдельный респект по сравнению с некоторыми - так это за стариков. Неожиданности, однако, случились в следующей серии, когда новости о гибели Бьюкока пришли на Изерлон. И Фредерика говорит Яну чуть ли не слово в слово то же самое, что Пегги говорила Стиву после гибели Баки в первом Кэпе. "Это его выбор, винить себя в его смерти - принижать этот выбор." Тут я предсказуемо кончился как личность, и дальше мы с Shatris Lerran в скайпе полчаса упоенно курили кроссовер. Соавтора теперь мучают видения, как Стив месится с Зимним Солдатом в имперской форме на поверхности Изерлона. А Тони у нас естественно феззанец, в свое время после похищения терраистами решивший стать героем. Всех, всех на Изерлон к адмиралу Яну под крыло.
Cделал вчера две глупости, и за каждую немедленно огреб железным зонтиком по башке. В одном случае сделал выводы и есть некий шанс, что больше так не буду, а вот в другом увы. На грабли вида "сначала радостно прыгаем, демонстрируя умение/желание приносить пользу, а потом страдаем какой-то фигней, когда все нормальные люди давно ушли работать/обедать/спать/купаться" я приземляюсь лет с 13-ти, и это уже точно не лечится. Хотя надо признать, в данном конкретном случае ситуация усугубилась полной неспособностью председателя счетной комиссии нормально организовать работу, надо будет сказать О.С., что при ней все было гораздо лучше. Но Ученый совет института таки выбрали, аллилуйя.
О хорошем. Сходили вчера с Aen-Seidhe на Shakespeare Live, и оно таки прекрасно чуть более, чем полностью. Дэвид Суше и Джуди Денч в роли Оберона с Титанией плюс Тенант в виде Пака - я умирвесь. А еще Маккелен, и бродвейский номер Brush up your Shakespeare, дуэт Отелло и Дездемоны by Royal Ballet на музыку Дюка Эллингтона (какой там Отелло! просто ходите, фаренхайт, просто ходите, а он еще и танцевал!!!) и много-много еще всякого, в том числе и шикарная песня Sigh no more, которую я с утра гоняю по кругу.
1. В субботу выгуливал гостей по городу, тестировал новый маршрут из серии "показать максимум Нижнего за один день с минимумом транспорта и без хождения кругами". Подробности. Скатались туда-сюда по канатке, потом у ГИТО спустились вниз в Парк Победы, оттуда по набережной до Чкаловской лестницы и дальше до Петра I, потом по Рождественской до моста, по Похвалинскому вверх (тут мы сжульничали и поднялись на маршрутке), потом назад и по Федоровского, к Жюль Верну и дальше по Крутому переулку на Добролюбова и на Покровку, потом в Кремль, потом к Чкалову и на Верхневолжскую набережную. В общем, угулялись вусмерть, и все было шикарно, кроме разве что встречи моего затылка и железного зонтика на набережной. У К. был фотоаппарат и энтузиазм, так что теперь у меня есть вагон фоточек прекрасного Нижнего и тележка фоточек не менее прекрасного Грача, и даже не на всех из них я воплощаю вселенскую скорбь.
2. Праеду, бессовестно рекомендую: фудтрак у подножия Чкаловской лестницы, семейную кондитерскую Мишка, она же Дом лучших профитролей в начале Покровки (съешь профессионального тролля, сделай мир чище!) и рыбный ресторан Море-море в моем доме, сиречь за Фантастикой.
3. Видал в Леонардо набор "Юный парфюмер". Подумал не о том.
4. В пересмотре ЛоГГа добрался до Марр-Адетты и застрял, потому что ыыыыыы. Надо как-то набраться сил, запастись тонной платочков и прорваться.
5. Ирмо, однако, решил несколько опередить события, и показал мне седня некую версию мятежа Ройенталя, но в кэртианских декорациях и с приддоньяком в главных ролях. Хотя по "треугольности" ДЗ все же скорее старшие Савиньяки. Подробности Все было существенно лучше, чем в первоисточнике, потому что, прежде всего, это был не мятеж, просто Валентин во время войны/спасения мира сотворил что-то, что по форме выглядело как гос.измена, а по сути было необходимо для оного спасения. И вот он такой возвращается после этого всего, докладывает как есть (кажется, Рудольфу) и дальше в лучших традициях Мюллера заканчивает тем, что, дескать, вся ответственность моя, не трогайте подчиненных (с) и падает без сознания, потому что естественно в процессе был ранен иначе ж неинтересно. Рудольф говорит, будем разбираться - и с ситуацией, и с тем, что собственно делать с Приддом, а пока пусть лечится, но все равно надо брать под арест. И сдает его под охрану Арно, потому как "сбегать он точно никуда не сбежит, иначе б не пришел, а вот желающие его до суда грохнуть вполне могут найтись". Валентин приходит в себя, осознает ситуацию, и признается сам себе, что скорее рад текущему развитию событий. Потому что а) то, что нужно было дальше сделать по общей ситуации, будет сделано; б) если все это таки кончится расстрелом, то компания Арно - это далеко не худший способ провести последние недели в жизни; в) можно попытаться вырвать у Олененка слово, что, если таки кончится расстрелом, тот не будет делать глупостей. На первую попытку разговора на эту тему Арно честно заявил, что никакого слова он давать не будет. "И не в том дело, что ты мой друг, а в том, что ты сделал все правильно, и если за такое будут награждать расстрелом, то кайзер — дупло нифига мы так войну не выиграем и мир не спасем". На этом будильник зазвонил в 5ый раз и вставать все же пришлось. Но, поскольку кайзерадупло в одно слово с маленькой буквы в этой истории явно не было, с вероятностью все кончилось хорошо.
И тут я в очередной раз порадовался, что я такая везучая сволочь, и среди близких друзей у меня есть бета, гамма и соавтор. При таком раскладе вполне можно жить, даже когда единственная реакция, которую на макси-фик выдает фэндом — это "ой как здорово, побежал читать" (и тишина, даже кнопку Kudos на ао3 нажать ни у кого не возникло желания) и две заявки в текущем туре феста Созвездий, которые с вероятностью 90% были вдохновлены финалом 5ой главы (заявки принимали вечером того дня, когда я ее выложил, иф че).
Впрочем, к первому я привык, тем более, и самому не раз случалось открывать фик, подпрыгивая от предвкушения, а потом бросать на середине. Но вот второе, особенно на фоне отсутствия комментов, меня, честно скажу, впечатлило. Не, я не против, взаимное вдохновение — это одна из вещей, ради которых фэндом, собственно, и нужен, надеюсь, кто-нибудь выдаст заказчику те перламутровые пуговицы, которых ему так не хватило у меня. На одну из заявок уже вон даже текст появился, не на фесте правда, на фикбуке, но вдруг.
Ладно. Удовольствие от процесса я все равно получил, включая ползание по канону с лупой, медитацию на карту с линейкой и геноцид тирешечек, и страшно доволен, что таки довел это дело до конца. А где-нить через полгода, когда перечитаю, буду доволен еще больше.
А вот логгороман у нас так и застрял, непорядок. Ниче, я уже в 50ых сериях почти, ща каааак допересмотрю!
Ну как внезапно. Сначала я еще в прошлые выходные перечитал "Время Изерлона" (оно все так же прекрасно!). Потом я перечитал "нижегородский постканон"(тм) (дорогие соавторы, мы таки зайчики). Потом я переслушал песни и пересмотрел любимые клипы. Потом я пересмотрел Гайесбург. Потом я зашел на ю-туб и на своем любимом канале watchmojo посередь марвеловской вакханалии увидел Top 10 OVA Anime (то есть те аниме, которые были сразу на видео, без ТВ). И что я могу сказать, таки наши адмиралы на первом месте! (пруф) И тут я понял, что это знак, и сел смотреть сначала. Ладно, ладно, не с начала, а с 3ей серии, битва при Астарте все же выше моих сил. Ну и Трунихта я проматываю, не без этого. Досмотрел до 16ой серии, Юлиан приехал на Изерлон с котом в корзинке. Мимими!
В общем, большое спасибо адмиралу Яну, потому что иначе тут мог бы быть пост про фидбек. А про ЛоГГ говорить, как известно, всегда приятнее, чем о судьбах ролевого фандомного движения.
Военные, проезжавшие через Ларитан, обычно останавливались в трактире «Пушечное ядро». Как утверждал теньент Шталь, старший в эскорте полковника Савиньяка, не только из-за названия. — Хозяин служил экономом при одном из прежних комендантов, знает, что и как должно быть. И повар там лучше, чем у коменданта нынешнего, — Шталь помолчал немного и осторожно добавил, в качестве решающего довода: — Поэтому там и королевские курьеры часто останавливаются. Арно кивнул, соглашаясь остановиться в «Ядре» на ночь, и сделал вид, что не заметил раздавшихся вздохов облегчения. Да, он гнал как тот самый королевский курьер, но осенней ночью по незнакомому тракту, пусть и в пределах Кольца Эрнани — это уже просто безумие. Несколько часов ничего не решат, важных новостей они никому не везут, наооборот… В нагрудном кармане Арно лежало два письма, и жгли они не хуже углей из камина. Одно — приказ регента о вызове полковника Савиньяка в Олларию, второе — записка от Рокэ, объяснявшая причину этого вызова и почему означенному полковнику стоит взять с собой достаточный эскорт, по въезде в столицу соблюдать осторожность и направляться сразу во дворец. Покушение, возможный заговор, и слово, что звучит одинаково отвратительно на всех языках — «неизвестно». Герцог Алва не любил обнадеживать попусту.
Шталь как в воду глядел: у дверей трактира они столкнулись с курьером, не королевским, впрочем, а «первомаршальским». О том, что происходило в столице, корнет Ланж ничего не знал, потому что ехал напрямую из Гаунау, зато вез другие новости. Не менее важные, чем возможный заговор, но куда более радостные: в начале месяца у реки Грогге состоялось решающее сражение, и оно завершилось победой объединенной армии Бергмарк и Талига. Война закончилась, оставались дипломатические расшаркивания. Арно ни на миг не сомневался, что война именно так и кончится, но от сердца все же отлегло, и он даже смог отдать должное мастерству здешнего повара. Следовало признать, Шталь и здесь не ошибся. Они сидели в отдельной трапезной, что позволяло не опасаться лишних ушей, и Ланж взахлеб рассказывал о сражении. Арно не прислушивался — что может рассказать о сражении корнет! Стоило подождать и поговорить по душам с кем-нибудь более понимающим, тем более, сейчас голова все равно другим занята. Но некоторые фразы все же долетали… — …и кто это устроил? — спросил кто-то из спутников Арно. — Придд, конечно, кто же еще! Досталось, правда, его корпусу изрядно, да и самому генералу, говорят, тоже… — Что?! — в следующие мгновение Арно обнаружил, что на нем висят самое меньшее трое, оттаскивая его от едва не вдавленного в стену побледневшего курьера. — Генерал Придд был серьезно ранен во время сражения, — дрожащим голосом произнес тот. — Простите, полковник, я больше ничего не могу сказать, я покинул лагерь прежде, чем стали известны подробности. Глубокий вдох, выдох, еще раз… — Это вы меня извините, корнет, — Арно повел плечами, его отпустили, а кто-то — наверняка Шталь — сунул ему в руки кружку с касерой. Корнет, видимо, был все же не робкого десятка, потому что снова открыл рот: — Вы же направляетесь в столицу, полковник. Там наверняка будут более свежие новости. Арно кивнул. Сделал несколько шагов подальше от стола, опустился на лавку у стены. Новости-то в столице будут, но у кого? Раненые генералы — это ведь такая мелочь, когда речь идет о победе в войне и заговоре во дворце. Клаус в Торке, герцогиня Жанна в Васспарде, Питер вообще Леворукий знает где, кто еще? Точно, графиня Ариго! Маршал ей наверняка напишет, только бы она уже приехала в Олларию… Арно уставился в кружку. Надо выпить, тогда у него будет хотя бы шанс заснуть, а не ворочаться до рассвета, задыхаясь от собственного бессилия. «Разрубленный змей, сговорились вы, что ли, — подумал он после первого обжигающего глотка. — Терпеть ведь друг друга не можете!»
~~~
19 Осенних Скал 7 КВ, Оллария
Проснувшись и открыв глаза, Лионель сначала удивился тёмной росписи на потолке, а потом чуть не выругался от досады. «Две недели, господин граф, пора бы и привыкнуть!». Привыкнуть, а лучше перебраться наконец домой, сколько можно занимать постель прекрасной дамы, когда все, что ты можешь этой даме предложить — это костлявое плечо вместо подушки? Некуртуазно и недостойно кавалера, а для Савиньяка — и вовсе позор, Эмиль приедет, засмеет…. Если не убьет сначала, конечно. В спальне было светло, несмотря на плотно закрытые шторы, значит, дело шло к полудню, и Лионель опять испытал досаду. Мэтр Шеллах успокаивал, говорил, что слабость пройдет и силы восстановятся, главное не спешить. Спешить ему и не давали: Рокэ даже важные новости сообщал неохотно, а всем остальным вход в покои баронессы Вьери был запрещен категорически, ни о каких служебных бумагах и речи не шло. Лионель уже пытался возражать, но не очень успешно. Тем более, третьего дня на то, чтобы собственноручно написать короткую записку матери, у него ушло больше часа. «Ладно, — сказал Лионель себе, — если проснулся, надо вставать, а не нежиться в постели и жалеть себя. Более бесполезного занятия в мире все равно еще не придумали». Найдя на столике у кровати колокольчик, Лионель позвонил. Спасибо Леворукому, кто-то догадался вызвать из особняка Пьера, несмотря на всю устроенную Рокэ секретность. Собствено, именно из-за этой секретности Лионель все еще был вынужден пользоваться гостеприимством Виолетты, а отнюдь не из-за запретов лекаря.
…Первый раз Лионель толком очнулся через два дня после злополучного приема. Выдержал казавшиеся бесконечными загадочные и местами болезненные манипуляции мэтра Шеллаха, услышал от того заверения, что закатным тварям придется пока обходиться без графа Савиньяка, и потребовал объяснений у любовницы. Виолетта, сама выглядевшая словно только что из Заката, объяснила. Про яд, про то, что отравлены, скорее всего, были сладости на приеме, но больше никто не пострадал, что дворец почти на осадном положении и что Его Величество и Их Высочества временно охраняют кэналлийцы из личной гвардии регента. — Больше я ничего не знаю, граф, но уверена, господин регент будет здесь с минуты на минуту и расскажет остальное. — Хорошо бы, — прием, сладости и то, как дошел до ее комнат, Лионель еще помнил. А если бы он свалился в кабинете или по дороге домой?— Сударыня, кажется, я обязан вам жизнью? — Мэтру Шеллаху. Но должна сказать, ваш труп отвратительно бы смотрелся в моей гостиной. — Зато его бы сразу убрали, а кто знает, сколько еще вам придется любоваться на мой полутруп в спальне? — Остришь, значит, опасность миновала, — заявил бесшумно появившийся Росио. — Это прекрасно, но не повод пугать эрэа. В тот визит Рокэ рассказал немного: только то, что исполнителем был, скорее всего, полковник Ламбо, а вот мотивы и возможных сообщников еще предстояло обнаружить. Поэтому, как только жизнь Лионеля оказалась вне опасности, по дворцу и по Олларии поползли слухи противоположного толка. Виолетта, вернувшись к своим обязанностям придворной дамы, принимала в их распространении самое деятельное участие, хотя и сетовала вечерами Лионелю, что ей неприятно вводить принцесс в заблуждение. Рокэ был в своем репертуаре и не особо рассказывал о ходе «кампании», но Виолетта делилась всем, что замечала, а замечала она много. У Лионеля постепенно вырисовывались свои предположения, но в конце концов, все разрешилось раньше, чем у него появились силы потребовать у Рокэ объяснений или даже всерьез разозлиться на собственную беспомощность. И в очередной раз подтвердилось, что судьба тоже любит пошутить: как раз в середине рассказа о заговоре во дворец прискакал гонец с вестями о победе над Гаунуау. Расследование уже было закончено, оставались только судебные заседания и отставки. Кстати, об отставках, точнее, о назначениях… — Пьер, напомни, какой сегодня день? — Девятнадцатый Скал, господин граф, — невозмутимо ответил камердинер, убирая остатки завтрака. Девятнадцатый… Рокэ говорил, Арно он вызвал в столицу сразу же, значит, завтра-послезавтра младший приедет, и тогда можно будет заканчивать весь этот недомаскарад.
~~~ Магда весь вечер сидела над начатым письмом мужу и никак не могла решить, что писать. Не хотелось ни скрывать важные вещи, ни тревожить понапрасну. Оллария едва успела обрадоваться возвращению двора из Тарники, как тут же замерла в тревожном ожидании. «Яд», «покушение», «заговор», — шептали всюду, от простонародных рынков до графских гостиных. Достоверно было известно лишь одно: что-то случилось с кансилльером Савиньяком, дальше начинались слухи, один невероятнее другого. А королевские герольды пока молчали, и посторонних во дворец не пускали. Настойчивее всего повторяли «новость» о том, что граф Савиньяк при смерти, и как только он умрет, вот тут и начнутся повальные аресты, «как тогда, помните?». Арестов Магда не опасалась, хотя, может, и стоило бы, но переживать — переживала. Больше за графиню Савиньяк, чем за самого кансилльера. И за Виолетту тоже, сколько бы подруга ни твердила о «легком романе». Виолетта в конце концов даже прислала ей записку, и записка эта подтверждала бы худшие опасения, если бы не была столь явно написана под чужую диктовку. Это говорило о том, что регент заинтересован в распространении слухов, но никак не об их правдивости. Хотя с господина кансилльера вполне сталось бы использовать собственную неминуемую смерть на благо Талига, а о том, что «ради блага Талига» полагал допустимым Рокэ Алва, лучше было и не задумываться. Вести о победе над Гаунау заставили всех подзабыть о возможном заговоре, но вместе с гонцом прибыла и свежая порция тревожных слухов. К счастью, письмо от Жермона отстало от них всего на два дня. Теперь главное, чтобы в Васспард слухи не добрались раньше писем, но люди Приддов не должны бы позволять волновать герцогиню попусту. Но все же, что писать мужу? Или подождать еще день-другой, вдруг герольды перестанут молчать или удастся что-то узнать от Виолетты?
Раздался стук в дверь и, после разрешения хозяйки, в комнату вошел Жан. — Госпожа графиня, там приехал виконт Сэ, спрашивает, сможете ли вы его принять. Старый слуга был явно возмущен столь поздним визитом, и в других обстоятельствах Магда разделила бы его негодование, но не сегодня. — Проводите немедленно! Если Арно отозвали из Южной Армии, значит, всё действительно серьезно. И… как кого его вызвали? Как талантливого офицера, нерушимо преданного короне и не занятого в военных действиях, или как младшего брата графа Савиньяка — единственного члена семьи, который мог приехать быстро? Арно вошел, Магда встала ему навстречу. Даже в неверном свете свечей было видно, что он только с тракта, если и успел заехать во дворец, то дома явно не был. И лицо… Словно бы виконт повзрослел не на те два года, что они не виделись, а на все шестнадцать. — Графиня, — начал он, — прошу простить меня за поздний визит. Прошу вас, скажите, известны ли вам подробности сражения у Грогге? Вот оно что! Успел где-то услышать… Магда улыбнулась ободряюще, глянула на столик, но тут же вспомнила, что письмо Жермона осталось в спальне. Ничего, можно и своими словами. — Письмо от маршала пришло вчера, виконт. Он пишет, что, хотя генерал Придд был серьезно ранен, для жизни опасности нет. Сэ почти шатнуло от облегчения. — Арно, вы на ногах не стоите. Приготовить вам комнату? — Нет, графиня, благодарю вас, я не стану вас больше утруждать. Еще раз простите… и спасибо. — Не за что, виконт. Я буду рада вас видеть в более подобающее время и в лучшей форме. — Непременно, — улыбка, наконец появившаяся на лице Арно, была только тенью той прежней, но позволяла надеяться, что и с господином кансилльером всё обойдется.
~~~
20 Осенних Скал, граница Бергмарк и Гаунау, лагерь Западной армии
С привычкой просыпаться еще до рассвета ничего не смогли поделать ни годы, ни титул, ни маршальская перевязь, а здесь еще и воздух был совсем как в Торке… Жермон вдохнул полной грудью, переводя взгляд с просыпающегося лагеря на знакомые перевалы. Завтрашний рассвет армия встретит уже в Бергмарк. Бергеры, впрочем, большей частью были уже дома, кроме одного небольшого полка, оставшегося с Ойгеном в Грогге. Там же пока стояла и гвардия Талига, ожидая, пока Первый маршал подпишет все предварительные соглашения. Участие Жермона во всех этих тонкостях, к счастью, не требовалось, и он мог позволить себе вернуться домой вместе с основными силами. Из Бергмарк Северная армия свернет на восток, в Надор, Западная — в Ноймаринен и Марагону, а высшее командование ждала Оллария с ее торжествами. — Мой маршал! — Жермон обернулся и увидел младшего из своих адьютантов, парень вел в поводу Барона и собственного серого. — Завтрак будет готов через полчаса, выступить можно будет через час. — Отлично, — ответил маршал, садясь в седло. Как раз хватит времени съездить в дальнюю часть лагеря. Там утренней суеты еще не ощущалось, лекарский обоз никуда не торопился. Жермон спешился у общей коновязи и дальше пошел пешком, адъютант почтительно отставал на дюжину бье.
…Решение тогда перевести Валентина в Надор оказалось абсолютно верным, но Жермон в минувшей кампании не раз и не два ловил себя на том, что воевать без этой Заразы за плечом было несколько… неуютно. А теперь непонятно, сможет ли он вообще вернуться в армию… но об этом рано беспокоиться, нечего гневить Создателя. И так, можно сказать, даровал чудо. У палатки дежурил теньент в лиловом — один из личных порученцев Придда, знакомый еще по изломным битвам. Поприветствовал молчаливым кивком и посторонился, пропуская. Жермон осторожно вошел, стараясь не шуметь и не разбудить Валентина, если тот еще спал. Снова невольно вспомнилась прошлая осень в Олларии, когда Поль подхватил простуду, и Жермон, возвращаясь с очередного совещания, едва ли не на цыпочках и тайком от слуг пробирался в детскую… Валентину ведь под тридцать уже, он генерал, герцог и отец семейства, и давно не нуждается ни в чьей защите, но все же… Была бы здесь Магда, непременно спросила бы: «А что, когда ему будет сорок и он станет маршалом или супремом, что-то изменится?». Жермон усмехнулся сам себе. Нет, не изменится. А Магда и тогда смеялась, тем летом, когда он впервые взял Поля на руки: «Валентин Придд просит тебя занять место отца жениха на своем венчании, а ты переживаешь, сможешь ли стать достойным отцом нашему сыну?»
~~~
20 Осенних Скал, Оллария
Мелкий дождик зарядил еще ночью и прекращать не собирался, но испортить Арно настроение погоде было не по силам. Это вчерашний солнечный день даже вспоминать не хотелось, так паршиво ему не было с Мельникова Луга. А сегодня хотелось смеяться и ловить ртом холодную морось, будто это теплый летний ливень в Сэ… Впрочем, внешне полковник Савиньяк старательно сохранял приличествующую случаю печаль и серьезность, ни к чему портить брату и Рокэ их интриги. Хотя вчера он готов был испортить не только интриги, но и лица, и только присутствие баронессы Вьери удержало от того, чтобы высказать этим… тонким политикам… все, что он об этих интригах думает. В отборных солдатских выражениях. Присутствие баронессы — и, если быть совсем честным, то, как выглядел Лионель. Интриги интригами, но было и без слов ясно, что старшего-старшего из Заката вытащили чудом. Так что ладно, пусть морочат головы всей столице, главное, чтоб не матушке и не Эмилю. Но на такое даже у Алвы смелости не хватит. Вчера Арно рассказали только общую картину, ему и самому было не до подробностей, но сегодня он был решительно настроен выяснить весь список тех, кому они были обязаны этим «приключением». И нельзя ли было хоть кого-нибудь из них собственноручно отправить в Закат по давнему примеру того же Ворона.
~~~ Сегодня младший уже был похож на себя: не падал от усталости и не кипел от гнева, спокойно сидел на кресле и внимал Рокэ. Сам Лионель, устроившись на кушетке, медленно потягивал разбавленный молоком шадди и старался не отвлекаться. Он, конечно, все это уже слышал дважды, но всегда могли всплыть новые детали.
…Заговор, если это можно было назвать столь громким словом, действительно имел место и начался года полтора-два назад на юге. Некоторые господа из ближайшего окружения наместника в Эр-Сабве увидели способ сказочно разбогатеть, не делясь с казной. Способ можно было даже сделать законным, если вовремя изменить правила приграничной торговли, но на изменениях требовалась подпись кансилльера. Лионель соответствующие прошения отклонял дважды, после чего господа решили действовать в обход закона, наживаясь пока по мелочи, и искать другие пути. Удалось им немногое, только подкупить секретаря вице-кансилльера. К секретарю самого Лионеля они сунуться не рискнули, а жаль — Розье бы доложил немедленно, и на этом вся история бы закончилась, толком не начавшись. Постепенно господа на юге стали терять осторожность, привлекли к себе излишее внимание, и их столичные товарищи справедливо рассудили, что нужно что-то делать, а не ждать, пока у кансилльера появится время заняться ими всерьез. Изначальный план был даже не лишен смысла — вывести Лионеля из строя на месяц-другой, но так, чтобы никому не пришло в голову заподозрить чью-то злую волю, а за это время замести следы и, если повезет, подписать пару нужных распоряжений. Могло бы и сработать — подкупленный секретарь, вице-кансилльер, обычно занимавшийся совсем другими вопросами… Заговорщиков подвел выбор исполнителя. Полковнику Ламбо не нужны были торговые пошлины и возможная выгода, им двигали личные счеты к господину кансилльеру. Точнее — к маршалу Ли и Проэмперадору Севера. Что ж, не он первый, не он последний. Выяснять, кто именно из расстрелянных под Излом офицеров был ему настолько дорог, особого смысла все равно не было. На судьбу собратьев по заговору, да и на собственную тоже, полковнику было наплевать, его интересовала только успешность покушения. Что ж, на суде его ждет большое разочарование.
— Подожди, подожди, — вдруг перебил Арно. — Как ты говоришь, Ламбо? Черноволосый такой, постарше меня, в столицу перевелся где-то с год как? Лионель резко выпрямился: — Вы знакомы? Вдруг кольнуло запоздалым страхом: это ведь заговорщикам мешал кансилльер Талига, а мстителям вроде Ламбо всякое могло прийти в голову… — На тракте встретились, когда я зимой в отпуск ездил, — Арно вскочил и принялся расхаживать по комнате. — С ним еще какой-то дворянчик был из Сабве, больше похожий на стряпчего, Арси, кажется… — Орли, — тихо поправил Рокэ, — его первым и арестовали. — Точно! Разрубленный змей, мог же ведь обидеться на какую-нибудь мелочь и разобраться с ними раз и навсегда прямо там… — Сядь, — все так же спокойно сказал Рокэ. — Обошлось же, а так они бы, может, кого поудачливее нашли. Арно, что-то неразборчиво пробормотав, сел, а Рокэ закончил с заговором и перешел к последствиям, одно из которых касалось младшего напрямую. И через пять минут тот вскочил снова: — Вы серьезно? Какой из меня капитан охраны, я в этом дворце второй раз в жизни! С чего вы взяли, что я справлюсь? — Я справился в свое время, и у тебя получится, дворцовые коридоры не запутаннее торских перевалов. Мевена никто арестовывать или ссылать не собирается, он тебе поможет на первых порах, и рэй Телмарра тоже. Ты ведь понимаешь, почему это должен быть ты? Полковник Савиньяк перевел взгляд с кансилльера на регента и обратно, глубоко вдохнул и тихо ответил: — Потому что из столичных офицеров никого нельзя, пока не закончатся суды и следствие, а на севере формально еще война. Лионель кивнул. Арно словно бы собирался сказать что-то еще, но не стал и просто покачал головой. Лионелю подумалось, что, если бы сам он сейчас больше походил на живого человека, чем на выходца, младший бы все-таки попытался послать их к кошкам, а так ему вроде бы и неловко. «Напугал ребенка, а теперь пользуешься? — зазвучал в голове голос Эмиля. — И не стыдно?» «Тоже мне, ребенка нашел!» Арно тем временем повернулся к Рокэ: — Когда я должен приступить? — Сейчас. Приказ о назначении был подписан 6-ого дня. С повышением, генерал. Поскольку сегодня Виолетты в комнате не было, Арно все же не сдержался. Южная армия, однако, благотворно повлияла на его ораторские способности.
Глава 7
Осенние Ветра 7 КВ, Оллария
По мостовым Олларии карета ползла со скоростью самой медленной из улиток, но Валентин все равно чувствовал каждый булыжник, и подушки не помогали. На тракте было легче… Но ничего, две улицы осталось, и две недели, до начала официальных торжеств, никаких мостовых! Наконец, карета въехала в настежь распахнутые ворота. Приезжать в этот особняк, когда в нем ждал кто-то, кроме высланных вперед слуг, было несколько…непривычно. …Вести о том, что происходило в Олларии, дошли до возвращавшейся армии уже в Бергмарк. В первую очередь Валентин тогда подумал, что теперь, кажется, понятно, каких кошек творилось с Первым маршалом накануне сражения, а во вторую — что нужно немедленно запретить герцогине Жанне приезжать в столицу, если уж самому никак не отказаться. Если бы не письмо Арно, он бы так и сделал, но друг с присущей ему прямотой и все еще удивлявшей проницательностью писал: «все кончилось, Оллария ждет своих героев и беспокоиться не о чем». Но в дороге тревога нет-нет, да и пробивалась сквозь ожидание встречи, и отступила только сейчас. Правда, мысль, что герцог должен входить в собственный дом на своих ногах, оказалась хороша лишь в теории. Порог Валентин переступить сумел, а вот как после этого оказался в Зимней гостиной, сказать не мог. Но именно там он себя и обнаружил сидящим на одном из диванов, естественно, в окружении подушек. На столике рядом кто-то успел расставить с дюжину тинктур, на стуле напротив сидела Жанна, и Валентину очень не понравилось, как блестели ее глаза. — Герцогиня, простите меня. Я не хотел вас пугать. Жанна улыбнулась, и это подействовало лучше любого лекарства. — Ничего. Граф Васспард спит после дневной трапезы. Пока он проснется, вы как раз отдохнете с дороги. «Отдохнете с дороги»… Валентину стало почти смешно. Жанна встала, взяла со столика прятавшийся за склянками бокал с темно-алым вином и протянула ему. Любимая лекарями «Черная кровь», судя по цвету и запаху. Валентин не был склонен переоценивать свои силы второй раз за день и взял бокал обеими руками, поверх пальцев жены, и осторожно сжал, не желая отпускать. — Жанна… Я очень рад, что вы приехали. — Выпейте, Валентин, вам нужно восстановить силы, — Жанна высвободила руку, но вместо того, чтобы сесть обратно на стул, убрала одну из подушек и устроилась рядом.
~~~ Буквы начали сливаться в сплошное серое пятно, и Лионель отложил доклад тессория и откинулся на спинку кресла. Глянул на стоящие на столе часы и понял, что все равно на сегодня пора заканчивать. — Розье! — позвал он, выпрямившись. Секретарь появился из закутка рядом с кабинетом, и Лионель указал ему на одну из лежащих на столе папок: — Бумаги, готовые к исполнению. Возьмите, и можете быть свободны. — Слушаюсь, господин граф. Завтра вам потребуются какие-либо материалы? Лионель задумался на мгновение, посмотрел на оставшиеся на столе бумаги… — Нет, только почта. Розье поклонился и вышел, а Лионель снова откинулся в кресле, прикрыв глаза. На постельном режиме лекари, к счастью, не настаивали, но сил пока все равно хватало всего на несколько часов, и тратить их на поездки во дворец казалось глупым. На визиты, свои и чужие — тем более, поэтому официально граф Савиньяк еще был болен, пусть и уверенно шел на поправку. С того дня, как Лионель вернулся домой, записки с вопросами о самочувствии и пожеланиями скорейшего выздоровления приходили пачками, хорошо, что на них не требовалось отвечать лично.
В кабинет, постучавшись и дождавшись приглашения, вошел Пьер с подносом, на подносе стоял кубок с одним из отваров мэтра Шеллаха. Лионель сдвинул бумаги, освобождая место. — Ваша светлость, — начал Пьер, поставив поднос, — графиня Лэкдэми спрашивает, спуститесь ли вы к ужину? — Спущусь. Франческа с детьми приехала на прошлой неделе, Эмиль должен был появиться дня через два. Графиня Арлетта, однако, решила воздержаться от тягот осеннего путешествия, и Лионель уже почти обещал все же приехать в Савиньяк на Зимний Излом. Действительно просто в отпуск. У отвара был все тот же деревянный привкус, и он раздражал неимоверно. Раздражала собственная слабость, то, что Эмиль задерживался, то, что от одного вида сладостей теперь тошнило… А еще Лионель ощутимо скучал по Виолетте, и это раздражало тоже. Если бы не проклятая слабость, можно было бы списать на банальный недостаток плотских утех, а так… Лионель Савиньяк привык держать людей, даже из близкого окружения, на соответствующих им полочках, а баронесса Вьери вдруг перестала вписываться в рамки. И с этим надо было что-то делать.
~~~ Получив записку, что генерал Придд прибыл в Олларию, Арно едва не сорвался в гости немедленно. Но, во-первых, служба, а во-вторых — стоило иметь совесть и дать Валентину прийти в себя с дороги и побыть с женой и сыном, не отвлекаясь ни на кого. Впрочем, уже на следующий вечер генерал Савиньяк подъезжал к особняку со спрутами на воротах. Герцогиня Жанна, святая женщина, после нескольких приветственных фраз оставила мужчин вдвоем, и Арно клятвенно пообещал ей не утомлять хозяина. Валентин выглядел… так, как и положено выглядеть человеку, который несколько недель назад словил в грудь осколок, а до нормальной постели добрался только накануне. Но бояться вроде бы было нечего. — А тебе идет этот мундир, — заметил Валентин, когда они опустошили первую бутылку, за победу и за долгожданную встречу, и в общем обсудили сражение у Грогге. — Прекрати издеваться, а? Думаешь, надо было все-таки попытаться отказаться? Валентин пожал плечами — точнее, попытался, но оборвал движение на середине, видимо, вспомнив, что этого пока делать не следует. — Я думаю, Арно, это правильное решение. Что не помешает тебе еще не раз о нем пожалеть в ближайшие годы. Арно рассмеялся в голос. Зараза, он и есть Зараза, и никакие гаунасские осколки этого не исправят! Валентин терпеливо подождал, пока друг отсмеется, потом спросил: — Как здоровье господина кансилльера? — Выглядит он получше тебя, — ответил Арно, вновь наполняя бокалы. — Устает, правда, пока быстро, вот и злится на всех. Ничего, Эмиль приедет, все будет совсем хорошо. А твои мальчики как? Те, что постарше, с графом Васспардом я имел честь познакомиться на прошлой неделе. Должен сказать, пока в нем не наблюдается фамильной серьезности, это меня несказанно радует. — Наслышан об этом визите. Ты действительно думаешь, что, кроме тебя, его баловать некому? — Конечно! Вы, Спруты, этого все равно толком не умеете, даже если стараетесь. Так что мальчики? Питеру повезло, с головой в большую политику прямо с Фабианова дня…. Или ему так не кажется? — Что ты, судя по письмам, он в полном восторге. Граф Валмон собирался вернуться к началу торжеств, сможешь сам спросить… Про Клауса я тебе писал, теньента он получил прошлой весной, как службу оруженосца закончил, а сейчас — Валентин замолчал, уделяя должное внимание «Слезам», но дело явно было не только в жажде. — Что-то не так? — Так. Маркиз Ноймар пишет, что намерен включить его в список офицеров, рекомендованных для перевода в гвардию. Вот оно что. Ну да, гвардии минувшая кампания недешево обошлась, да и заговор Ламбо тоже, понятно, что в первую очередь генерал Ноймаринен, который Эрвин, обратится к старшему брату… — Но это же здорово! Вы все всё равно весной разъедесь, а мне хоть будет, с кем выпить! Произносить вслух «я же теперь здесь, присмотрю, если что» не потребовалось — судя по ответной улыбке, Валентин понял и так.
~~~ За год с лишним службы при дворе Виолетта успела навидаться разных дворцовых приемов, но прием в честь победы над Гаунау был самым торжественным и самым многолюдным. В центре внимания были герои дня: маршалы, генералы, несколько отличившихся полковников и младших офицеров, но не меньше доставалось и спутницам господ военных, прежде всего герцогине Придд. Графиня Лэкдэми и графиня Ариго тоже в чем-то бросали вызов столичному обществу, но к ним все успели привыкнуть, а вот Жанну Придд это самое общество не видело с тех пор, как никому не известная девочка из провинции — «ни связей особых, ни приданого, и, между нами говоря, взглянуть-то не на что!» — чудом сумела заполучить одного из самых завидных женихов столицы. Магда относилась к Жанне как к любимой младшей сестренке, и уже поэтому Виолетта была готова при необходимости приструнить самые ядовитые из языков, но и при личном знакомстве герцогиня Придд ей понравилась. Впрочем, даже самым ядовитым языкам сегодня придраться было не к чему, Жанна Придд выглядела безукоризненно. Платье изумительного темно-зеленого оттенка, без единой лишней ленточки, необычное колье, которое шло и к платью, и к лицу… Видимо, то самое, что после рождения наследника подарил ей маршал Ариго, по бергерскому обычаю. Отдельные шутники, правда, не преминули заметить, что цвет наряда герцогини Придд потрясающе гармонировал с цветом лица ее мужа, но пусть их. Тем более, один из шутников имел неосторожность высказаться неподалеку от младшего брата господина герцога — и после трех реплик этого милого юноши сам цветом стал напоминать бордовые драпировки колонн в зале. Пока несчастный дворянин искал достойный ответ, Питер Придд уже был в дюжине шагов от него и расточал комплименты одной из фрейлин принцессы Октавии. Достойный ученик своего монсеньора. Когда закончилась официальная часть приема, Виолетта еще успела заметить уход четы Приддов, а потом начались танцы, и ей стало не до наблюдений и чужих разговоров. Нет, она и раньше не жаловалась на недостаток кавалеров, но сегодня желающие пригласить ее на танец просто в очередь выстраивались. Впрочем, неудивительно: о ее участии в истории с покушением на кансилльера слухи ходили самые разные, а любопытство и любовь к сплетням мужчинам тоже не чужды, тем более, когда речь идет о высокой политике. Сам господин кансилльер третьего дня окончательно вернулся к своим обязанностям, и свидание, назначенное почти два месяца назад, вчера наконец состоялось по-настоящему. Вчерашнему вечеру Виолетта и была обязана тем, что дурацкие вопросы кавалеров, мнивших себя великими интриганами, ее не раздражали и не мешали получать удовольствие от танцев. Приглашение от господина экстерриора, конечно, внушало некоторые опасения, но граф Валмон всего лишь подтвердил свою репутацию прекрасного танцора и очаровательного собеседника и ни разу даже не упомянул в разговоре недавние события. Когда мелодия смолкла, граф, как и подобает учтивому кавалеру, проводил даму к ближайшей колонне, рассыпался в комплиментах и вежливо откланялся. За спиной тут же раздался голос: — Баронесса, я вижу, вы не скучаете? — Отнюдь. Граф, неужели вы ревнуете? Глухой смешок. — Это было бы глупо. Но, полагаю, если я вас сейчас украду отсюда ненадолго, никто не удивится. — Что-то случилось? — шепотом спросила Виолетта, улыбаясь и раскрывая веер. Она бы скорее поверила в новую интригу, чем в то, что Лионель действительно приревновал и потому возжелал немедленных «торопливых объятий в совершенно не подходящих для этого местах». — Нет, но у меня есть к вам разговор, который ни к чему откладывать, и желание немного подразнить здешних сплетников. — Не стоит отказывать себе в невинных удовольствиях, граф.
Они вышли на ближайший балкон, Лионель отпер соседнюю маленькую дверь — до этого момента Виолетта полагала ее декоративной — и провел их через короткий темный коридор, потом еще одну дверь… За ней оказалась небольшая комната: два кресла, столик между ними. И правда место для разговоров. Лионель взял со стола лампаду, зажег свечи в настенном подсвечнике, Виолетта устроилась в одном из кресел. — Так что вы хотели мне сказать, граф? Лионель подошел к ней, замер возле кресла и произнес, без привычной насмешки в голосе: — Баронесса, я прошу вас оказать мне честь стать моей женой.
~~~ После бала во дворце сезон в Олларии, прервавшийся было из-за истории с заговором, начался в полной мере и званые вечера и приемы следовали сплошным потоком. Магда уже научилась получать удовольствие от таких вещей, но Жермон всю эту светскую жизнь по-прежнему терпеть не мог. И, если уж отвертеться от визита не позволяли приличия, норовил спрятаться на каком-нибудь балконе, едва со всеми поздоровавшись. Вот и сегодня, в собственной гостиной на собственном приеме, граф Ариго забился в самую дальнюю нишу и беседовал там со своими мальчиками. Хорошо, что Валентин приехал, вдвойне хорошо, что Арно смог вырваться со службы — теперь Магда могла спокойно заниматься гостями, не беспокоясь о настроении мужа. Гостей было много, хотя меньше, чем ожидалось. Граф Савиньяк в последний момент прислал записку с извинениями, ссылаясь на накопившиеся дела. Дел у него наверняка достаточно, но все равно любопытно. А еще любопытнее, что Виолетта тоже не приехала, отговорившись капризами принцессы Анжелики. Хорошо бы совпадение или просто свидание, не хотелось бы, чтобы подругу опять втянули в какую-нибудь интригу, о которой та не сможет рассказывать, позавчера утром она ведь тоже не смогла прийти… Но сейчас об этом думать было некогда — графиню Ариго ждали обязанности хозяйки.
~~~ Принцесса Анжелика действительно пребывала в дурном настроении уже третий день и наотрез отказывалась отпускать от себя Виолетту, забыв про все распорядки. Честно говоря, Виолетту это не очень огорчало: лучше в шестнадцатый раз читать Ее Высочеству марикьярские сказки, чем уклоняться от расспросов подруги. Магда ведь наверняка заметит, что что-то не так, лгать ей не хотелось, а правда… Виолетта не была уверена, что даже лучшей подруге сумеет объяснить, почему она отказалась выйти замуж за третьего человека в стране. Леворукий, да потому и отказалась! Анжелика наконец уснула, и Виолетта вернулась к себе. Самой ложиться спать было еще рано, попытки прочесть что-нибудь серьезнее сказок успехом не увенчались. Сдавшись на третьей странице, Виолетта встала, подошла к окну и открыла шторы. Ее комнаты выходили на парк, в ясную ночь можно было разглядеть звезды…
С бала и того разговора прошло четыре дня. Они не виделись, впрочем, поводов не было, и записок не приходило. Нет, Виолетта ни секунды не жалела о своем решении, но понял ли Лионель хоть что-то из ее объяснений? Как сказать мужчине: «Я буду с тобой, пока ты этого хочешь, но я не стану носить твое имя»? Виолетта уже не была юной девушкой, мечтающей о прекрасном рыцаре; вдова провинциального барона могла распоряжаться своей жизнью, а титул графини Савиньяк нес куда больше обязанностей, чем привилегий. Это любовницы интересуют только сплетников и просителей, они не должны соответствовать ничьим ожиданиям и ни у кого не стоят на дороге… Вдовствующая графиня Савиньяк часто приезжала в Гайярэ, Виолетта была с ней лично знакома, и не испытывала никакого желания знакомиться ближе. При всем уважении. У графини Лэкдэми уже был сын, а эта женщина когда-то, не моргнув глазом, разогнала дуксию. Виолетты ей, может, и нечего было опасаться: они с Этьеном честно старались, и за четыре года — ни намека, но кто знает… Проверять не хотелось. Нет, конечно, Лионелю она этого не говорила. Не сказала и другое, что первым пришло в голову: «Ты же пожалеешь через полгода, и что тогда?». На улице поднялся ветер, нагнал облаков и закрыл звезды. Виолетта задернула шторы, вернулась на кушетку… взгляд зацепился за стоящую на столике вазочку с цукатами. Ли обмолвился тогда перед балом, что надо бы найти себе новую слабость, взамен caramellas… Насколько было бы проще, если бы все оставалось легким романом, необременительной связью, но прошедший месяц все изменил. Нет, она бы не стала говорить «любовь», но как же, как же ей не хотелось его потерять! А вот захочет ли он иметь с ней дело после отказа…
В дверь постучали, и Виолетта встала, полагая, что, это, наверно, Анжелика проснулась и потребовала послать за ней. Но Аннэт, поговорив с кем-то в коридоре, протянула своей госпоже темно-алую розу и записку. Не узнать почерк было невозможно, Виолетта шагнула поближе к светильнику и, не выпуская цветок из рук, принялась читать.
Сударыня, я не отказываюсь от своих слов, ибо это было бы недостойно мужчины, но я вынужден признать справедливость Ваших доводов. Мы можем вернуться к этому разговору несколько позже, пока же я хотел бы нанести Вам визит, если капризы Ее Высочества Вас не слишком утомили сегодня. Л.С.
Виолетта подняла глаза, понятливая Аннэт тут же пояснила: — Там ждут ответа, госпожа.
На то, чтобы написать три слова, много времени не понадобилось.
Эпилог
Подробностей того разговора, что состоялся в одной из тайных комнат недалеко от бального зала, так никто и не узнал, даже Эмиль только догадывался. И всё никак не мог решить: то ли старший брат, наконец, влюбился, то ли просто нашел себе особо ценного союзника. Впрочем, думать на эту тему графу Лэкдэми надоело довольно быстро. Генерал Райнштайнер не стал откладывать дела в долгий ящик и осуществил свое намерение «повнимательнее присмотреться к виконту Эммануилсбергу» через полгода после окончания войны. Он остался вполне доволен увиденным, и после его доклада в планах трона, касающихся Надора, Манрики вновь стали играть не последнюю роль. Ее Высочество принцесса Октавия обвенчалась с наследником кесарского престола осенью 8-ого года Круга Ветра. После торжеств баронесса фок Штеер ушла в отставку, и баронесса Вьери стала старшей дамой двора. Принцесса Анжелика и принц Октавий продолжили проводить в Кэналлоа или на Марикьяре почти каждое лето; после одной из таких поездок было объявлено о помолвке Ее Высочества и рэя Галлего, наследника одного из могущественных островных родов и племянника маркизы Бланки Салина. Увы, затем опять вмешались «интересы Талига», и вместо положенного года помолвка продлилась чуть более двух: сначала при дворе обнаружился заговор, на этот раз традиционный, с гайифскими корнями, а за ним последовала и война с империей. Арно Савиньяк, ставший капитаном личной королевской гвардии по милости предыдущих заговорщиков, после раскрытия «гайифского» заговора с чистой совестью вернулся в действующую армию, перепоручив охрану Его Величества Клаусу Придду. Предсказание, в свое время в шутку высказанное в дружеской беседе в одной из торкских таверн, все же сбылось: гайифская кампания принесла Арно звание маршала Юга, и алую перевязь он надел на пару лет раньше Валентина Придда. Принцесса Анжелика приглашала свою любимую придворную даму ехать с ней на Марикьяру, но Виолетта отказалась и осталась в Олларии, готовить двор к тому дню, когда у Талига вновь появится королева. К этому времени связь баронессы Вьери и графа Савиньяка перестали обсуждать даже самые неугомонные столичные сплетники — ни скандала, ни разрыва, ни свадьбы они так и не дождались и, наверное, уже не дождутся.
Поздняя осень 6 КВ, Северный Надор, графство Каданэр
— Господин виконт! — на пороге комнаты, временно служившей Константину кабинетом, появился капрал Дорсет, отвечавший за его охрану. — Войска начали прибывать в лагерь возле Гленфина. Константин глянул в окно — сегодня куда-то ехать смысла уже не было, до темноты не успеют. — Хорошо. Распорядитесь, чтобы можно было выехать завтра с первым светом. — Слушаюсь, господин виконт. Дорсет вышел, а Константин Манрик виконт Эммануилсберг вновь перевел взгляд на бумаги на столе. Слева лежали приказы генерала Айхенвальда и наместника Надора, касающиеся размещения и обеспечения переведенных из Придды войск на территории графства Каданэр. Справа — три листа объяснений самого Константина, почему дословное исполнение этих приказов приведет к неприятным последствиям, и предложения, что и как можно изменить. И стопка документов в подтверждение. Нет, почему приказы были именно такими, объяснялось легко: Айхевальд рассуждал как военный, наместник, скорее всего, просто не вникал, земли Каданэр были не его заботой. Собственные доводы Константину казались понятными и разумными, но для начала требовалось, чтобы его хотя бы выслушали. А опыт подсказывал, что ни генерал, ни наместник этого делать не станут. Десять лет назад само имя «Манрик» добавило бы аргументам весомости, сейчас все было наоборот. Страшная гибель деда — недалеко, всего-то в паре десятков хорн отсюда, — избавила их семью от суда, но не от немилости. Дополнительные выплаты в казну, запрет на появление в столице, презрение стоящих у власти… В свое время смеяться над Окделлом в Лаик было весело, оказаться почти в его шкуре — не очень.
…Дядю Леонарда убил предатель Люра, дядя Арнольд погиб в те же дни, хотя точных обстоятельств они так и не узнали. Тревожное путешествие, несколько месяцев томительной неизвестности, потом дед уехал в Надор, а их в конце концов то ли отпустили, то ли выслали в Манро. Отец поначалу держался, а после известия о гибели деда попросту начал пить. Матушка много плакала, Лео-младший остервенело учился фехтованию, сестры… Иоланта целыми днями сидела в библиотеке, а Лионелла приняла предложение улаппского полковника, командующего сопровождением возвращавшегося на родину посла, и уехала с ним. Отец, кажется, даже не заметил. У самого Констанстина выбор был невелик: или помогать отцу опустошать винные погреба и винить в постигших семью несчастьях всех, от покойного кардинала до нынешнего кансилльера, или заняться хоть каким-нибудь делом. Уподобляться Людям Чести, о которых с таким презрением когда-то отзывался дед, не хотелось, а вот разбирать бумаги графства неожиданно оказалось интересно. И почему дед так настаивал на военной карьере для них всех? Постепенно виконт Эммануилсберг начал понимать, что творилось в Манро и что означали отчеты из Каданэра; постепенно обитатели замка и вассалы начали идти за решениями к нему, а не к родителям. Когда Лео-младшему все же пришел вызов в Лаик, именно Константин провожал его и, как мог, пытался позаботиться об остальном. К счастью, капитан Дювье, ныне командующий школой оруженосцев, был порядочнее покойного Арамоны, и брату, судя по письмам, не так уж там и доставалось. А полковник Тамазини, служивший в одном из гарнизонов на границе с Ардорой, потомственный вассал Манриков, друг и бывший однокорытник дяди Арнольда, согласился взять Лео оруженосцем. И от дома недалеко, и в столице никто возражать не будет… И именно из-за Лео-младшего Константин тогда серьезно поругался с отцом — Фридрих Манрик вдруг очнулся и решил, что наследник слишком много на себя берет. Последовала отвратительная сцена, после которой он и сорвался в Каданэр. Первые месяцы на востоке это казалось несусветной глупостью, и окружающие, от управляющего до последнего слуги, смотрели на него, как на сумасбродного мальчишку. Но теперь, спустя почти полтора года, ему удалось добиться, чтобы его воспринимали всерьез, и не только собственные подданные. Но не генерал и не наместник. И если раньше это было просто неприятно, то теперь... Не исполнить приказ было нельзя — это почти государственная измена, но если исполнить как есть и всё кончится закономерно, то с Константина первого и спросят. Не говоря уже о том, что это его люди и его земля могут пострадать. У виконта Эммануилсберга оставалась одна надежда: офицеры, командующие теми войсками, что переводились в Надор. Речь ведь шла в первую очередь о благополучии их солдат, и, возможно, ради этого они не побрезгуют выслушать и Манрика. Попробовать стоило в любом случае.
В лагерь возле городка Гленфин Константин приехал около полудня. И, подъезжая к домику, служившему штабом, понял: с тем же успехом можно было сидеть в Красном Манрике и не гонять лошадей, потому что из домика выходил никто иной, как Валентин Придд. Самый молодой полковник в недавней истории Талига, без четырех минут генерал, герой изломных войн и один из любимцев нынешней власти. Бывший однокорытник и родич по матери, хотя вспоминать об этом родстве сейчас было бы кощунством. Человек, у которого не было ни одной причины верить внуку Леопольда Манрика, но было шестнадцать причин его ненавидеть. Константин почти повернул коня, но было поздно: Валентин его увидел и узнал. Уехать сейчас было бы трусостью. Что ж, терять ему было нечего. Константин спешился, шагнул вперед и произнес: — Полковник Придд, разрешите приветствовать вас и войска Западной армии на земле Надора.
— Три комнаты наверху для вас и ваших людей, господин полковник, Пьер вас проводит. Черноглазая девица, дочка хозяина придорожной гостиницы, была весьма мила, и Арно, кивком головы отправив остальных наверх, решил немного задержаться, несмотря на промокший насквозь мундир. — Вы на тракте по делам, господин полковник? — улыбка делала ее просто очаровательной. — Нет, красавица, домой, в отпуск. — Отпуск — это славно… И дождь завтра-послезавтра кончится, а может, и подморозит еще, спокойно доберетесь. — Тут красотку окликнули из общей залы, и после торопливого книксена она добавила: — А у нас здесь уютно, как раз хорошо непогоду пережидать. Вы спускайтесь потом к ужину, господин полковник, у нас сегодня вкуснейшая говядина. — Непременно. «Кажется, задержка выйдет приятная», — подумал Арно, поднимаясь в предоставленную комнату, где уже хлопотал ординарец. А в Сэ они к Зимнему Излому всяко успеют.
Девица была права, отпуск — это славно, особенно после такого лета. Нет, в Торке в первые годы его службы было веселее, но и здесь скучать не пришлось. Главное — теперь Арно точно знал, что перевязь свою носит по праву, а не потому что «Савиньяк и больше некому». Честно говоря, это ощущение стоило любых наград, но возможность съездить домой тоже радовала. Матушка, племянники, Сэ, который он еще не видел отстроенным… Братья, конечно, в столице, но с Эмилем они летом в армии виделись. А если ничего непредвиденного не произойдет, то на Фабианов день Арно заедет в Олларию уже по делам Южной армии, и можно будет много с кем встретиться. Правда, судя по намекам того же Эмиля и тону последних писем Валентина, «непредвиденное» обязательно произойдет, но… до весны об этом голова пусть у маршалов и генералов болит! Он пока полковник. В отпуске. Умывшись и переодевшись, Арно спустился в общую залу: надо же было оценить достоинства «вкуснейшей говядины», узнать, наконец, имя хвалившей оную говядину красотки и удостовериться, что он правильно истолковал ее улыбку. Зала была почти заполнена, то ли из-за бушевавшей снаружи непогоды, то ли «Белый мориск» всегда пользовался популярностью, а на тракте в эту пору было довольно многолюдно. Пока Арно решал, стоит ли искать стол или лучше сразу пройти к стойке, к нему подошел черноволосый мужчина немного постарше его самого, с капитанской перевязью. — Полковник Савиньяк? — это было скорее утверждение, чем вопрос, но Арно кивнул. — Не желаете присоединиться ко мне и моим спутникам? Капитан махнул рукой в сторону стола в углу, где сидели двое пожилых мужчин в цивильном дорожном платье. Что ж, компания не хуже любой другой. — С удовольствием, капитан. С кем имею честь? — Капитан Ламбо к вашим услугам. Недавно переведен из пограничного гарнизона Эр-Сабве в гвардию, следую к новому месту службы, — тут они подошли к столу и капитан представил сотрапезников: — Господин Орли и почтенный мэтр Гроссо. Орли оказался мелким дворянином из того же Сабве, в Олларию он ехал по делам, а с капитаном они путешествовали вместе «ради компании и безопасности»; почтенный мэтр был из палаты защитников в Шакрэ, в Нерюже его ждала некая тяжба о наследстве. Приветствия, дежурные любезности, погода и обстановка на тракте, пара военных баек, а когда принесли жаркое, и впрямь оказавшееся великолепным, разговор свернул на Олларию. Мэтр когда-то в молодости сдавал там экзамены, Ламбо, как и сам Арно, не был в столице с собственного Фабианова дня, а вот Орли, как выяснилось, ездил туда чуть ли не каждый год, и постепенно разговор повел он. Капитан слушал с интересом — видимо, по дороге они с Орли беседовали на иные темы, — и явно предвкушал предстоящую службу в столице. Арно сам в Олларию никогда не рвался, но в пограничном гарнизоне в Сабве, небось, скука смертная, так что в чем-то он капитана понимал. Другое дело господин Орли. Чем дальше, тем отчетливее всплывали в памяти рассказы Валентина о «столичных ызаргах» и предостережение Лионеля, услышанное в Савиньяке, незадолго до свадьбы Эмиля. «Не думаю, что имеет смысл говорить тебе об очевидных вещах, Арно, — сказал тогда старший-старший. — Но все же внимательно присматривайся ко всем, кто будет набиваться к тебе в друзья. И в любовницы. Особенно за пределами Торки». Пояснять очевидное не требовалось: Арно с детства прекрасно понимал, что имя «Савиньяк» означало не только ожидания командования или расположение солдат. И если раньше тени матушки и братьев за его спиной означали влияние в Эпинэ и в армии, то теперь — высшую власть в стране. Глупо было бы рассчитывать, что не найдутся желающие этим воспользоваться. Что ж, пусть пытаются. Друзей и сослуживцев, в которых не было нужды сомневаться, у Арно хватало. А случайных сотрапезников за столом можно и не слушать, все равно куда интереснее наблюдать за тем, как порхает по залу красавица Ивонн, шутя управляясь с тяжелыми подносами. Тем более, она явно старалась почаще мелькать в их углу и очень многообещающе улыбалась. Утолив голод и жажду, Арно решил внизу не задерживаться, сославшись на усталость с дороги. Мэтр пожелал ему доброй ночи, Орли и Ламбо понимающе улыбнулись — его переглядывания с Ивонн не прошли незамеченными, ну и пусть. Хорошо бы красотка смогла улизнуть пораньше, а то дорога сегодня и правда была длинная. Уже в дверях Арно вдруг остановило ощущение взгляда в спину. Неприятного взгляда, будто кто-то в него целился. Обернулся, оглядел залу — ничего, все заняты своими делами. Показалось?
~~~
Зимние Скалы 7 КВ, Агмарен
За шесть с лишним лет Жермон успел привыкнуть к тому, что требовали от него маршальская перевязь и графский титул. Привык и справляться с этими требованиями, тем более, никто не ждал, что он будет делать это в одиночку. Но все же нигде не дышалось так хорошо, как на Агмаренских перевалах! Вдохнешь морозный воздух вместе с пригоршней снега, и дурных мыслей как не бывало. Авангард Западной армии зимовал почти у границы, выжидая, чем кончится дележ власти в Гаунау. Маршальская ставка с осени официально располагалась в Ноймаре, но Жермон без зазрения совести бросил ее на Людвига и сбежал сюда. Людвиг только посмеялся.
Встречать рассвет на сторожевой башне маршалу все же несолидно, да и без него было кому, но отказывать себе в удовольствии прогуляться после завтрака по верхней галерее Жермон не стал. Вчерашняя метель стихла под утро, и впервые с начала года выглянуло солнце. Если бы не башня по ту сторону Шнеершталь и не тень от Айзмессер, можно было бы ослепнуть, а так — всего лишь дух захватывало. Вдруг подумалось, что, когда Поль подрастет, обязательно надо будет привезти его сюда, показать настоящую зиму… Хотя Магда, наверное, будет настаивать на визите к родне, а Алсхены, если Жермон правильно помнил, жили ближе к Надору. На ближайшем посту сменились часовые, отсалютовав маршалу и невольно напомнив, что пора и честь знать: в кабинете ждали рапорты, курьер из ставки приехал вчера, едва обогнав метель. На первый взгляд в рапортах ничего срочного не было, внимательно изучать все равно лучше было на свежую голову, а вечер Жермон предпочел потратить на личные письма и ужин с Ойгеном. Бергер, сам приехавший всего на пару часов раньше курьера, вопреки ожиданиям даже одобрил подобное: «Торопиться пока некуда, а в такой снегопад не говорят о служебных делах». Поэтому за ужином и вином говорили о делах семейных, тем более, Ойген встречал Зимний Излом в Штайнершлоссе, ему было что рассказать и о подросшем пасынке, и о малышке Астрид. Но сегодня, когда Жермон вошел в кабинет, генерал Райнштайнер уже сидел за одним из столов с картой, которой было почти не видно из-за лежащих сверху бумаг. Усмехнувшись и кивнув другу, маршал направился к своим рапортам. Срочного там и правда ничего не было, а вот интересное — вполне. — Нет, ты посмотри на него! — Да? Поняв, что произнес последнюю фразу вслух и привлек внимание Ойгена, Жермон пояснил: — Придд пишет, — и зачитал, безуспешно пытаясь подражать интонациям полковника Заразы: — «Первоначальный план зимнего размещения переведенных полков был изменен согласно рекомендациям, полученным от офицеров пограничных гарнизонов и местного дворянства, в первую очередь от виконта Эмманиулсберга». Ойген пожал плечами: — Согласно моим сведениям, рекомендации виконта были приняты как раз благодаря настойчивой поддержке полковника Придда. — Да ты что! Серьезно? — Жермон снова уткнулся в рапорт, словно надеясь увидеть там внезапно появившиеся детали. В личных письмах Валентина ни о каких Манриках предсказуемо не было ни слова. — Абсолютно, — ответил бергер на, в общем, риторический вопрос. Если в предположениях, он, случалось, и ошибался, то «сведения» у него были точны всегда. — Вполне естестественно, что штаб Северной армии был поражен таким развитием событий, но, Герман, я не понимаю, что удивляет тебя. Ты не хуже меня знаешь, что полковник Придд, во-первых, всегда в состоянии разделять свои личные эмоции и интересы общего дела, а во-вторых, не склонен заставлять невиновных платить по чужим счетам. «Потому что слишком долго платил по таким сам», — мысленно закончил Жермон. Возразить было нечего, а Ойген меж тем продолжил: — Впрочем, полагаю, основную роль все же сыграла разумность доводов виконта. Во время моих поездок в Надор его еще там не было, если представится возможность, нужно будет присмотреться к нему повнимательнее. — Присмотрись, — усмехнулся Жермон. — Может, он это даже переживет. Ойген усмехнулся в ответ, и они вернулись каждый к своим бумагам. Что ж, если молодой Манрик и впрямь сумел договориться с Валентином и сумеет произвести впечатление на Ойгена — ему и карты в руки. Честно говоря, пока Талиг не мог позволить себе разбрасываться толковыми людьми только потому, что у них фамилия неподходящая. Но сперва нужно победить в еще не начавшейся войне.
Глава 4
Фабианов день 7 КВ, Оллария
Война началась словно по расписанию: в середине Весенних Волн, спустя месяц после того, как в Гаунау закончили «отмечать поминки». Верх на оных поминках взял Герхард Клеппе, к несчастью для Талига и к неудовольствию Лионеля лично. Этого медведя придется не просто отшвырнуть от собственных границ, но и как следует загнать в берлогу, иначе война на севере опять станет ежегодным развлечением. Первой, как и ожидалось, ударила Кадана, но их встретили усиленные гарнизоны, и Эмиль с гвардией выдвинулись на северо-восток, едва вокруг Олларии просохли дороги. Гаунау на свои любимые бергмаркские перевалы полезли чуть позже, но авангард Западной армии уже выдвинулся на помощь союзникам, донесение пришло три дня назад. На столичной жизни начало войны пока не особо сказалось, не считая того, что на приемах стало меньше офицеров, а церемония дня святого Фабиана шла с чуть меньшей помпезностью и чуть большей серьезностью. По крайней мере, генерал-церемонимейстер Фиеско обходил «жеребят» с таким видом, словно бы лично собирался вести их в бой прямо отсюда. Сопровождал генерала один из свеженазначенных полковников, имени его Лионель сразу не вспомнил, значит, и в Олларию его перевели тоже недавно. Надо будет потом уточнить.
— Семнадцать доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство, — провозгласил герольд в завершение традиционной тирады. — Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы? Список в этом году возглавлял племянник маркграфа, за ним шли два кэналлийских рэя, вассал дядюшки Рафиано и замыкал пятерку младший Придд. Дальше никто не представлял интереса. Бергера взял один из горных генералов — по доверенности, потому что текущая ситуация не позволяла ему покинуть пост, кэналлийцев разобрали свои: одного в Южную армию, второго на флот. Еще один столь же скучный и предсказуемый выбор, и... — Я, Марсель граф Валмон, экстерриор Талига, прошу и выбираю Питера-Иммануила Придда виконта Рейс. Удивление, ощутимо повисшее над площадью, было почти таким же, как в тот недоброй памяти день, когда Рокэ взял Окделла. — Питер-Иммануил Придд приносит присягу! Мальчишка, повторяющий слова старой клятвы, на первый взгляд ничем не отличался от старших братьев, Марсель улыбался, как наевшийся морискилл волкодав, Рокэ, судя по всему, тоже был удивлен, хотя тут наверняка не скажешь. Церемония пошла дальше своим чередом, а Лионель принялся размышлять над тем, что, собственно, сейчас произошло. Марсель, конечно, был склонен к шуткам и розыгрышам, но не за собственный счет, так что идея наверняка принадлежала старшему Придду. Молодой герцог словно задался целью удивлять при каждом удобном случае. Не то чтобы его решения или их возможные последствия чем-то всерьез мешали Лионелю, но неспособность безошибочно просчитать Спрута уже несколько раздражала. Сначала самый молодой полковник Талига, вопреки ожиданиям, предпочел остаться в армии, а не строить карьеру в столице. То ли всерьез намеревался принести в дом Приддов первую за 400 лет маршальскую перевязь, то ли просто очень не хотел возвращаться в Олларию. Можно было понять, в конце концов, Эпинэ тоже отсюда сбежал при первой возможности. Когда на Фабианову площадь должен был выйти Клаус Придд, тогда еще граф Васспард, Лионель был уверен, что тот станет первым оруженосцем у Ариго. Однако Жермон в Олларию в тот год не приехал, и мальчишку взял Людвиг Ноймар. А осенью герцог Придд внезапно сделал предложение дочери мелкого барона из Эпинэ, причем ладно бы по великой любви, нет, это был сознательный просчитанный выбор. Настолько просчитанный, что за советом в выборе невесты герцог обращался к графине Савиньяк. Лионелю мать рассказала об этом уже после объявления помолвки, как будто он стал бы вмешиваться. Ни в коем случае, у кансилльера Талига не было никаких возражений. Посватайся Придд, к примеру, к одной из племянниц Рудольфа, ему бы не отказали, и этот союз изменил бы равновесие в Придде, если не во всем Талиге, а так мальчик ясно давал понять: договариваться он готов со всеми, но стоять намерен на своих ногах, ни на кого не опираясь. Это вызывало уважение. Интересно, чего он хотел теперь? Уберечь младшего из братьев от войны, получить возможность влиять на внешнюю политику Талига, завести своего человека в высших кругах столицы? Или дело в том, что у мальчика просто соответствующие способности есть? Не помешало бы, а то кузен Франсуа дядюшкиных талантов, увы, не унаследовал, а о будущем задуматься никогда не рано. Жаль, не выйдет расспросить Марселя, зачем ему-то это понадобилось. После церемонии он наверняка сразу исчезнет, а утром господину экстерриору выезжать в Ардору, на торжества по случаю представления наследника. Торжества в Ардоре почему-то всегда случались либо очень вовремя, либо наоборот. Посмотрим, как выйдет в этом году.
~~~
поздняя весна 7 КВ, замок Васспард
Герцогиня, сожалею, но недостаток времени не позволяет мне в этом письме описать ардорские торжества с подобающими подробностями, но я обещаю исправить это упущение при первой возможности. Сообщаю Вам, что по окончании торжеств мы не возвращаемся в Олларию, как намеревались, а отбываем морским путем в Хексберг (на борту «Марикьяры»). Монсеньор говорит, что мы пробудем в Хексберг не менее месяца, поэтому прошу Вас все заслуживающие внимания вести пересылать туда. С пожеланиями здоровья и благополучия Вам и графу Васспарду, Питер Придд, 14 день Весенних Молний Письма можно направлять на имя монсеньора в дом коменданта Хексберг или через госпожу Вальдес, если Вам так удобнее.
Жанна улыбнулась, откладывая прочитанное письмо. Надо же, морем в Хексберг! Похоже, Питер в первый год своей службы увидит больше, чем иным дворянам доводится за всю жизнь. В море на борту линеала не выходил даже Валентин… Что ж, пусть Создатель — или найери — оградят мальчика от морской болезни, а корабль — от иных превратностей морского пути. Письмо отправлено в 14-й день, дорога, месяц в Хексберг — время у Жанны было, но затягивать все равно не стоило. Тем более, в стране война, планы господина экстерриора могли в любой момент поменяться. Жанна придвинула к себе украшенную лилиями шкатулку, в которой хранились чужие письма, и достала те три, что были адресованы Питеру. Одно от Клауса, одно от Валентина и одно из Олларии, якобы от бывшего однокорытника, хотя, если судить по почерку и едва ощутимому аромату лаванды — от какой-нибудь юной эрэа, которой виконт вскружил голову. И когда только успел! В другой шкатулке лежало письмо для Мелхен, начатое еще на прошлой неделе. Жанна успела дописать к нему несколько строк, когда из открытого окна донесся сначала громкий лай, а потом и смех — граф Васспард возвращался с прогулки, значит, до вечера она уже точно не успеет закончить. С другой стороны, самое позднее через два дня должен приехать курьер из Лаутензее, привезти если не письмо от Валентина, то хотя бы последние военные новости. Война шла всего четыре месяца, но Валентина не было дома уже почти год. На зимние праздники Жанна сдалась и призналась себе, что скучает. Насколько можно было судить по письмам, Валентин скучал тоже и очень переживал, что не видел первых шагов Юстиниана, не слышал его первых слов… Жанна писала подробные письма, прикладывала наброски жившего при замке художника. Валентин не оставался в долгу и тоже писал часто, присылал подарки, по поводу и без… О ходе военной кампании он почти не писал, был осторожен, но выражал надежду быть дома на Зимний Излом. Магда тоже писала, что к зиме война непременно закончится. Жанне, как и многим, оставалось только ждать и молиться о том, чтобы гаунасские пули пролетали мимо.
~~~
лето 7 КВ, Оллария
Лионель шел к себе из кабинета Рокэ, когда услышал топот. Насторожиться, однако, не успел, потому что почти сразу послышался знакомый голос: — Ваше Высочество, что вы здесь делаете? Голос принадлежал Виолетте Вьери, одной из придворных дам Их Высочеств. Именно на ней тогда осенью Лионель и остановил свой выбор; легкий и в некоторых отношениях весьма полезный роман начался на зимние праздники и пока не собирался заканчиваться. Интересно, кто из подопечных так жаждал видеть Рокэ в столь раннее время? — Мне нужно к господину регенту! Младшая, Анжелика. — Господин регент сейчас занят, вы увидитесь с ним вечером. — Вечером будет поздно, мне нужно сейчас! — судя по звуку, юная эрэа топнула ножкой. — Не хочу ехать в Тарнику, хочу в Алвасете! Вот в чем дело. Что ж, Лионель вполне понимал Ее Высочество — младшие Оллары проводили в Кэналлоа почти каждое лето, и Тарника после тамошних чудес… — Ваше Высочество, вы прекрасно знаете, что сейчас столь длительное путешествие невозможно. В стране война. — Война на севере! А кузина Гизелла звала нас в гости! — Маркиза не понаслышке знает, что такое война на севере, Ваше Высочество. Она поймет, почему вы не сможете приехать раньше следующего лета. С кузиной Гизеллой, ныне маркизой Салина, принцессы познакомились и, несмотря на разницу в возрасте, подружились за год, проведенный в Ноймаре, и теперь переписывались. Все заинтересованные лица дружбу эту по мере сил поддерживали. По тем же причинам, по каким одобряли поездки в Кэналлоа и по каким в свое время старый волк Рудольф вздумал родниться с домом Салина сразу двумя браками: герцог Алва по-прежнему не спешил обзаводиться кровными наследниками. — А я хочу сейчас! Господин регент должен понять! — Господин регент, Ваше Высочество, лучше всех понимает, что иногда своими желаниями приходится жертвовать ради интересов Талига. «Да уж, особенно теперь, когда вместо того, чтобы самому гонять гаунау, приходится возиться с бумагами!». Но хватит подслушивать, пора и прийти на помощь прекрасной даме. Лионель сделал два нарочито громких шага и повернул за угол. — Ваше Высочество, баронесса, приветствую. Виолетта невозмутимо присела в подобающем реверансе, Ее Высочество слегка покраснела. В отличие от сестры, Анжелика больше походила на Олларов, но вырасти красавицей ей это вряд ли помешает, судя по тем же кузинам. — Могу ли я вам чем-то помочь? Виолетта кашлянула, и Анжелика заговорила, на глазах превращаясь в из капризной девчонки в истинную принцессу: — Да, граф. Вы ведь идете от господина регента? — Лионель кивнул. — Скажите, он сейчас очень занят? — Боюсь, что да, Ваше Высочество. У него господин тессорий, — истинная правда, между прочим. — Если ваше дело не срочное, я бы рекомендовал подождать до вечера, тогда господин регент сможет уделить вам больше внимания. На мгновение Лионелю показалось, что Анжелика все же шмыгнет носом, но девочка сдержалась. — Благодарим вас, граф, мы так сделаем. — В таком случае, Ваше Высочество, позвольте мне проводить вас и баронессу? Дамы переглянулись, и на этот раз ответила старшая: — Это будет очень любезно в вашей стороны, граф. Ее Высочество уже опаздывает на урок. Судя по взгляду и мимолетной улыбке, баронессе Вьери на этом уроке присутствовать было не обязательно. Что ж, почему бы и нет. Бумаги в кабинете подождут еще час-другой, а двор действительно в конце недели уедет в Тарнику. Туда ездить у Лионеля вряд ли будет время.
~~~
лето 7 КВ, Северный Надор
Таверна «Дубовое колесо» последний месяц служила одним из штабов Северной армии, но сегодня офицеров там уже почти не было. В верхней зале вместе с Константином сидел только полковник Ровен, один из интендантов. Все деловые вопросы они уже решили и как раз перешли к обсуждению достоинств новой лошади полковника, когда в залу вошел молоденький теньент. — Все готово к выступлению, господин полковник, — доложил он. — Хорошо, Дерсли, идите, я сейчас, — Ровен поднялся из-за стола, Константин следом за ним. — Что ж, виконт, с вами было приятно иметь дело. Распоряжения о дополнительных обозах остаются в силе, о всех изменениях будем сообщать как можно быстрее. Полковник протянул руку, и Константин с удовольствием ответил на рукопожатие. — Удачи вам, полковник. Офицер кивнул и вышел из комнаты, Констанстин подошел к окну. Было видно, как Ровен вскочил в седло подведенного гнедого, а вскоре заиграли трубы, и арьегард Северной армии двинулся на северо-восток по Каданскому тракту. Война уходила с земель Талига. Уходила, и слава Леворукому, пусть идет как можно дальше. Виконт Эммануилсберг впервые видел войну настолько близко, и ничего романтичного или привлекательного в ней не находил. Впрочем, одного нельзя было отрицать: ему самому недавние месяцы принесли перемены к лучшему.
…Вопреки всем ожиданиям, Валентин его тогда выслушал. Перепроверил все, что мог, но выслушал и поддержал. И с ним согласились — не исключено, что просто от удивления. И после… Нет, Спрут не был доброжелателен, но он был вежлив и не давал разговорам уходить далеко от сиюминутных вопросов, связанных с размещением армии и грядущей войной. И остальные в его присутствии не решались говорить о прошлом, а со временем и вовсе, казалось, забыли, что имя «Манрик» в нынешнем Талиге вроде ругательства. Константин был очень благодарен Придду, но достойного способа высказать свою благодарность так и не нашел. Весной началась война, и они толком больше не виделись. Придд, как и ожидалось, почти сразу стал генералом и сейчас вел авангард талигойских войск, выступивших на Гаунау. А Константина ждало родное графство, заботы об обозах, письма матери и брату… И надежда восстановить положение семьи, из призрачной наконец ставшая реальной.
~~~
лето 7 КВ, Гайярэ
Магда, сердце мое! Извини меня за короткое письмо, надеюсь, в ближайшие дни на марше времени у меня будет больше. Пока же спешу сказать тебе, что все идет так, как должно, но хотел бы я однажды увидеть эту долину не пропахшей порохом! Да, чуть не забыл тебя обрадовать — видел твоего Михаэля, он уже три дня как теньент и очень может быть, что закончит эту кампанию капитаном….
Магда улыбнулась и бросила взгляд на другой лист, лежащий рядом на кушетке. Михаэль поспешил похвастаться старшей сестре прямо в день повышения, его записку привез тот же курьер. А письма мужа графиня Ариго, по подхваченной от матери привычке, всегда читала последними. Ведь если запечатанный леопардом свиток подписан любимой рукой, значит, страшного ничего не случилось. Магда вернулась к письму, дочитала оставшиеся строки и перечитала еще раз. Письмо и правда было коротким, но главное было ясно и без подробных описаний. Гаунау убирались к себе после недавнего сражения, но объединенная армия Бергмарк и Талига собиралась их преследовать не только до границы. Это затянет кампанию еще на несколько месяцев, зато потом, быть может, подарит несколько мирных лет.
Глава 5
Осенние Скалы 7 КВ, Оллария
Двор вернулся в Олларию в начале осени, хотя погода стояла самая что ни на есть летняя. Видимо, в насмешку — само лето как раз выдалось холодное. Но откладывать возвращение все равно не стали, и вечером третьего дня Осенних Скал Виолетта заново обустраивалась в своих комнатах во дворце. Смешно: две небольших комнаты и каморка для камеристки, в Луане у нее было больше, не говоря о Вьери, а все равно ощущалось домом. Местом, где ты и должен быть. Баронесса Вьери расставляла склянки и шкатулки на туалетном столике и, посмеиваясь над собой, думала о том, что детские мечты не всегда оказываются глупыми. И иногда все же сбываются. Мадлен Луан, бабушка Виолетты, «стальная баронесса», полжизни провела при дворе Франциска и Алисы, в свите принцесс. И вместо сказок и наставлений рассказывала любимой внучке дворцовые истории разной степени пристойности и политической значимости. «Ты слишком хороша для провинции, дорогая моя, — любила повторять вдовствующая баронесса, едва Виолетте сравнялось семь. — Из тебя выйдет прекрасная фрейлина». И почти всегда добавляла: «Не верь тем, кто говорит, что этим миром правят мужчины». Естественно, юная Виолетта мечтала о месте при дворе королевы Катарины с того дня, как было объявлено о свадьбе Его Величества. И поначалу мечта казалась вполне достижимой... но потом бабушка умерла, а у отца не было ни достаточных связей для легкой протекции, ни особого желания хлопотать. Зачем, когда вокруг достаточно холостых соседей? Тем более, в Олларии уже начиналось то, что позже назовут «Изломными бедами». Когда Излом со всеми своими бедами все же миновал, и возвращавшийся домой отставной капитан Южной армии сделал Виолетте предложение, она согласилась, не раздумывая. Не потому, что влюбилась, но потому, что хотела уехать подальше от дома и от других возможных женихов. В Ариго было хорошо и даже местами интересно, и, останься Этьен в живых, Виолетта бы и не помышляла о придворной жизни. Но без него и без забот о баронстве… Благослови Создатель Магду и ее искреннее участие! Раздался стук, и камеристка метнулась из гардеробной ко входной двери. Через несколько мгновений вернулась, протянула сложенный лист бумаги: — Записка от графини Ариго, госпожа. Виолетта улыбнулась совпадению и взяла листок. Записка была короткой, в три строчки: «Мы уже в столице, буду рада видеть тебя в любое время. Расскажешь мне про Тарнику». Было бы что рассказывать! Все достойные внимания курьезы, какими можно было поделиться, не погрешив против долга придворной дамы, Виолетта уже описывала в письмах. Впрочем, подругу наверняка интересовали подробности двух приездов в Тарнику его светлости господина кансилльера, причем вряд ли политические. Жаль, раньше следующей недели из дворца не отлучиться, но, может, им удастся поговорить на приеме в честь возвращения двора. ~~~
Политику, как и военному, иногда приходится заниматься весьма неожиданными вещами во благо державы, но Лионель честно не думал, что в его списке «неожиданных вещей» окажется передача тайных посланий юных влюбленных. Впрочем, что делать, если «влюбленные» — наследник престола и принцесса соседних держав, чью помолвку еще не объявляли официально, потому что на континенте война. …Кесария Дриксен прекрасно лавировала между всеми своими обязательствами и сумела сохранить нейтралитет как в начале войны, так и сейчас, когда две армии Талига с разных сторон загоняли медведя в ловушку и вот-вот должны были загнать. Некоторые пограничные бароны, конечно, нарывались на неприятности, но это было несерьезно. Не последнюю роль в этом нейтралитете играл его светлость господин экстерриор Талига, который из Ардоры непринужденно отправился в Хексберг — морская прогулка, прелесть северных морей и прочее, — а оттуда, уже с куда меньшей оглаской — в Ротфогель. В Эйнрехт он лезть не должен был, но с Марселем Лионель бы ни за что не поручился. Официально кесария хранила молчание вместе с нейтралитетом, но неофициально передавала свою уверенность в скорой победе Талига и намерения, как только будет возможно, подтвердить все договоры и скрепить их официальным объявлением о помолвке. И, в качестве подтверждения этих намерений, к последнему секретному докладу Марселя прилагались записка и подарок от принца Людвига принцессе Октавии. Марселя, наверно, весьма забавляло это превращение политической игры в романтическую балладу, он же, вроде бы, сам поэт… Лионеля, честно говоря, забавляло тоже. Поскольку все было сугубо неофициально и секретно, регент не мог передать послание принцессе напрямую — именно поэтому футляр и оказался у кансилльера. Лионель, в свою очередь, на следующий день после возвращения двора из Тарники передал его Виолетте, а уже Виолетта должна была, тайком от старшей дамы для большей романтичности, передать его принцессе. Судя по тому, как сияло сейчас лицо Октавии, послание она успела получить и прочитать как раз перед приемом. Оставалось надеяться, что эту улыбку не примет на свой счет никто из юных оруженосцев, впрочем, их здесь почти и не было — малый прием для узкого круга, все же Талиг еще воюет. С другой стороны, при малом числе приглашенных было несколько сложнее избегать разговоров с людьми, разговаривать с которыми не хотелось. Например, с господином геренцием, что на днях в очередной раз поднял вопрос о выморочных землях, все еще остававшихся под опекой короны. В чем-то он был прав, землям нужен сеньор, а не королевский наместник, но что делать, если бесспорных наследников Излом не оставил. Но на что бы ни намекал Гогенлоэ, тянуть с этим до следующего Излома Рокэ и Лионель не собирались: конкретные планы у них были, и некоторые из них можно было уже начать претворять в жизнь. После войны. Гогенлоэ в основном беспокоила ситуация в Придде. Напрямую она его не касалась, но геренций уже не первый год пытался примириться со старшим племянником. Попытки были пока безупешны, и, насколько Лионель мог судить, Придд скорее признает родичем кузена Манрика, чем дорогого дядюшку. Впрочем, в Придде-то, в основном благодаря оному племяннику, все как раза было в порядке. Да и в Надоре дела обстояли гораздо лучше, чем могли бы. А вот Эпинэ, точнее, Эр-Сабве, Лионеля беспокоило уже год, и последние месяцы беспокоило всерьез. Если уж даже герцог Эпинэ заподозрил, что у соседей неладно… Очень не хватало второго Райнштайнера, ведь даже если решающее сражение состоится в ближайшую неделю, как обещал Эмиль, бергерский лис застрянет на севере еще надолго. Впрочем, почему бы самому Лионелю не съездить на Зимний Излом в Савиньяк, он же со свадьбы Эмиля дома не был. Интересная мысль, надо будет уделить ей внимание. После известий из Гаунау. Задумавшись, Лионель и не заметил, как оказался возле столика со сладостями — еще одна особенность «детских» приемов, вместе с ранним началом, — и усмехнулся. Забавно, ребенком он никогда особо не любил сладкое, а вот на четвертой дюжине пристрастился, особенно к фельпским caramellas. Дети их, кстати, как раз не особо жаловали. От поиска нужной вазочки Лионеля отвлек смутно знакомый голос: — Его Величество и Их Высочества заметно повзрослели, вы не находите, граф? Подняв глаза, Лионель обнаружил слева от себя полковника гвардии Ламбо, замещавшего заболевшего еще весной генерала Фиеско. Собственного мнения об этом человеке Лионель еще не составил, но на дурака тот, по крайней мере, не походил. — Да, полковник, особенно Ее Высочество Анжелика, — что было истинной правдой. И уже любому было видно, что со временем младшая принцесса не уступит сестре красотой. — Здоровье Их прекрасных Высочеств! — Ламбо поднял бокал, Лионель честно допил свой, а затем и вазочка наконец нашлась. Они с Ламбо обменялись еще несколькими ничего не значащими репликами, и Лионель вежливо откланялся, направившись в другой конец зала. Следовало засвидетельствовать свое почтение графине Ариго и высказать подобающую уверенность в скорой победе объединенных сил Талига и Бергмарк. Потом останется только дождаться конца приема, выждать еще немного, и можно будет навестить Виолетту. И не для того, чтобы опять обсуждать чужие любовные дела, а для того, чтобы наконец без спешки заняться собственными. ~~~
Виолетта сидела на кушетке в своей гостиной, листала последний модный роман и делала вид, что не прислушивается к доносящимся из коридора звукам. Лионель сказал, что придет, значит, либо придет, либо, если его внимание внезапно и неотвратимо потребуется Талигу, пришлет записку. И то, что они толком не виделись полтора месяца, не повод вести себя, как героиня этого самого романа. Наконец, раздались шаги, и Аннэт провела графа в комнату. Лионель, естественно, и сам знал дорогу — самую короткую, но ее-то как раз иногда следовало избегать. Их встречи не были во дворце секретом, и даже суровая фок Штеер сквозь пальцы смотрела на связь вдовы и холостяка, но не уставала при этом повторять: «не забывайте, вы должны служить примером юным эрэа!» Аннэт, после торопливого книксена, скользнула к себе. Лионель подошел, улыбаясь, поцеловал протянутую руку… и вдруг упал на колени, схватившись рукой за подлокотник кушетки. — Аннэт! Перепуганная камеристка тут же возникла перед госпожой. — Приведи сюда мэтра Шеллаха, немедленно. Скажешь, мы не знаем, в чем дело. Аннэт исчезла, Виолетта опустилась на пол, помогла Лионелю сесть, привалившись к кушетке, расстегнула колет… Конечно, она никакой не лекарь, но бабушка и Этьен умирали у нее на глазах — и то, что творилось сейчас с Лионелем, никак не походило на сердечную болезнь. Снова шаги, мэтр Шеллах и его подмастерье после одного вопроса и ее краткого ответа занялись Ли, Виолетта без сил прислонилась к стене возле двери, сжав ладони… То, что лекарям лучше не лезть под руку, она тоже помнила. Подмастерье — Виолетта никак не могла вспомнить, как его зовут, — раскрыл сундучок, полный разных склянок, лекаря явно знали, что делать, это внушало надежду. Как и то, что мэтр Шеллах был мориском. Он появился во дворце после первой поездки младших Олларов в Кэналлоа, и многие до сих пор шептались неодобрительно, но дело свое он знал. Мэтр что-то сказал помощнику, и тот вылетел из комнаты так же быстро, как раньше Аннэт, теперь застывшая возле кушетки. Виолетта судорожно вздохнула: а если это яд? Лионель с утра во дворце, если не со вчерашней ночи, и прием ведь был! У господина кансилльера предостаточно личных врагов, но что, если отравить хотели не его? Или не только его? Еще несколько бесконечных мгновений, мэтр продолжал хлопотать, снова распахнулась дверь… и вместо помощника или еще кого-нибудь в комнату вошел регент. Шагнул к кушетке, спросил что-то, наверное, на мориском, выслушал ответ и выругался. Уже на кэналлийском, поэтому Виолетта и поняла, что это именно брань… Потом обернулся и наконец заметил ее. — Баронесса Вьери, — начал он, подойдя ближе, — позвольте выразить вам благодарность. — Благодарность, герцог? — Вы не растерялись. В такой ситуации минуты на вес золота, ваша реакция могла спасти ему жизнь. — Могла? Алва бросил взгляд на лекаря и тихо ответил: — Мэтр Шеллах сделает все возможное. Будет ли этого достаточно, мы узнаем через несколько дней. Виолетта сглотнула. Значит, снова… — Больше никто не пострадал? Регент посмотрел на нее как-то странно, но ответил: — Пока нет. Но лекари дежурят в королевских покоях, и охрана усилена. Виолетта кивнула, а Алва продолжил: — Баронесса, мне неловко об этом говорить, но мэтр наверняка запретит переносить, — пауза, — пациента куда-либо. Если вы хотите… — Я останусь, господин регент. Господин граф мне не безразличен, — их отношения никому бы не пришло в голову назвать любовью, но она не собиралась позволять Ли сражаться со смертью в одиночестве. — И… если я смогу чем-то помочь в поиске тех, кто в этом виноват… — Очень может быть, что сможете, баронесса. Пока я попрошу вас не покидать комнат и ни с кем не обсуждать происходящее. На вашу служанку можно положиться? — Аннэт мне молочная сестра, господин регент. У меня не было поводов в ней сомневаться. — Хорошо. Мэтр Шеллах объяснит вам и ей, что нужно делать.
Через час Виолетта сидела на стуле возле собственной кровати, смотрела на Лионеля, застрявшего где-то между сном и беспамятством, и прислушивалась к его дыханию. «Теперь всё в руках судьбы», — сказал Шеллах, уходя. Эсператист или олларианец в такой ситуации сказал бы: «На всё воля Создателя», и Виолетта искренне молилась. Кто знает, вдруг в этот раз поможет…
~~~
5 Осенних скал, Южная Гаунау, лагерь Северной армии
— Генерал, вы не могли бы начать с начала? Я отвлекся. Валентин, недоуменно переглянувшись с остальными генералами, в третий раз начал рассказывать Первому маршалу свой план. Савиньяк был сам не свой с ужина, никто не мог понять, в чем дело, даже Кальперадо только растерянно плечами пожимал. Но с третьего раза он, кажется, услышал. — Придд, это подлинное сумасшествие, как раз в вашем духе. Действуйте. А мы поступим так, — маршал прочертил две линии на карте, и Валентин чуть не задохнулся. Кто бы что ни говорил, Эмиль Савиньяк не зря носил черно-белую перевязь! — Герард, найдите мне гонцов, способных добраться до Ариго, четверых, не меньше. — Слушаюсь, мой маршал! — Что ж, господа, — тут лицо Эмиля приняло непривычно хищное выражение, он стал куда больше похож на маршала Ли времен изломной кампании, чем на себя самого. — Нас ждет славная охота!