Название: Талигойская симфония
Категория/Рейтинг: джен, гет, PG-13
Размер/статус: ~ 19000 слов, закончено
Пэйринги/Персонажи: Жермон Ариго/НЖП, Валентин Придд/НЖП, Лионель Савиньяк/НЖП, Арно Савиньяк, Констанстин Манрик, мельком — Рокэ Алва, юные Оллары, младшие Придды, Ойген, Эмиль/Франческа и еще куча народу.
Аннотация: Про войну, заговоры и семейное счастье. Талиг, 5—7 годы Круга Ветра.
Начало здесь
Продолжение
Глава 3
Поздняя осень 6 КВ, Северный Надор, графство Каданэр
~~~
~~~
Глава 4
~~~
~~~
~~~
~~~
Глава 5
Двор вернулся в Олларию в начале осени, хотя погода стояла самая что ни на есть летняя. Видимо, в насмешку — само лето как раз выдалось холодное. Но откладывать возвращение все равно не стали, и вечером третьего дня Осенних Скал Виолетта заново обустраивалась в своих комнатах во дворце. Смешно: две небольших комнаты и каморка для камеристки, в Луане у нее было больше, не говоря о Вьери, а все равно ощущалось домом. Местом, где ты и должен быть.
Баронесса Вьери расставляла склянки и шкатулки на туалетном столике и, посмеиваясь над собой, думала о том, что детские мечты не всегда оказываются глупыми. И иногда все же сбываются.
Мадлен Луан, бабушка Виолетты, «стальная баронесса», полжизни провела при дворе Франциска и Алисы, в свите принцесс. И вместо сказок и наставлений рассказывала любимой внучке дворцовые истории разной степени пристойности и политической значимости. «Ты слишком хороша для провинции, дорогая моя, — любила повторять вдовствующая баронесса, едва Виолетте сравнялось семь. — Из тебя выйдет прекрасная фрейлина». И почти всегда добавляла: «Не верь тем, кто говорит, что этим миром правят мужчины». Естественно, юная Виолетта мечтала о месте при дворе королевы Катарины с того дня, как было объявлено о свадьбе Его Величества. И поначалу мечта казалась вполне достижимой... но потом бабушка умерла, а у отца не было ни достаточных связей для легкой протекции, ни особого желания хлопотать. Зачем, когда вокруг достаточно холостых соседей? Тем более, в Олларии уже начиналось то, что позже назовут «Изломными бедами».
Когда Излом со всеми своими бедами все же миновал, и возвращавшийся домой отставной капитан Южной армии сделал Виолетте предложение, она согласилась, не раздумывая. Не потому, что влюбилась, но потому, что хотела уехать подальше от дома и от других возможных женихов. В Ариго было хорошо и даже местами интересно, и, останься Этьен в живых, Виолетта бы и не помышляла о придворной жизни. Но без него и без забот о баронстве… Благослови Создатель Магду и ее искреннее участие!
Раздался стук, и камеристка метнулась из гардеробной ко входной двери. Через несколько мгновений вернулась, протянула сложенный лист бумаги:
— Записка от графини Ариго, госпожа.
Виолетта улыбнулась совпадению и взяла листок. Записка была короткой, в три строчки: «Мы уже в столице, буду рада видеть тебя в любое время. Расскажешь мне про Тарнику».
Было бы что рассказывать! Все достойные внимания курьезы, какими можно было поделиться, не погрешив против долга придворной дамы, Виолетта уже описывала в письмах. Впрочем, подругу наверняка интересовали подробности двух приездов в Тарнику его светлости господина кансилльера, причем вряд ли политические. Жаль, раньше следующей недели из дворца не отлучиться, но, может, им удастся поговорить на приеме в честь возвращения двора.
~~~
Политику, как и военному, иногда приходится заниматься весьма неожиданными вещами во благо державы, но Лионель честно не думал, что в его списке «неожиданных вещей» окажется передача тайных посланий юных влюбленных. Впрочем, что делать, если «влюбленные» — наследник престола и принцесса соседних держав, чью помолвку еще не объявляли официально, потому что на континенте война.
…Кесария Дриксен прекрасно лавировала между всеми своими обязательствами и сумела сохранить нейтралитет как в начале войны, так и сейчас, когда две армии Талига с разных сторон загоняли медведя в ловушку и вот-вот должны были загнать. Некоторые пограничные бароны, конечно, нарывались на неприятности, но это было несерьезно. Не последнюю роль в этом нейтралитете играл его светлость господин экстерриор Талига, который из Ардоры непринужденно отправился в Хексберг — морская прогулка, прелесть северных морей и прочее, — а оттуда, уже с куда меньшей оглаской — в Ротфогель. В Эйнрехт он лезть не должен был, но с Марселем Лионель бы ни за что не поручился.
Официально кесария хранила молчание вместе с нейтралитетом, но неофициально передавала свою уверенность в скорой победе Талига и намерения, как только будет возможно, подтвердить все договоры и скрепить их официальным объявлением о помолвке. И, в качестве подтверждения этих намерений, к последнему секретному докладу Марселя прилагались записка и подарок от принца Людвига принцессе Октавии. Марселя, наверно, весьма забавляло это превращение политической игры в романтическую балладу, он же, вроде бы, сам поэт… Лионеля, честно говоря, забавляло тоже. Поскольку все было сугубо неофициально и секретно, регент не мог передать послание принцессе напрямую — именно поэтому футляр и оказался у кансилльера. Лионель, в свою очередь, на следующий день после возвращения двора из Тарники передал его Виолетте, а уже Виолетта должна была, тайком от старшей дамы для большей романтичности, передать его принцессе.
Судя по тому, как сияло сейчас лицо Октавии, послание она успела получить и прочитать как раз перед приемом. Оставалось надеяться, что эту улыбку не примет на свой счет никто из юных оруженосцев, впрочем, их здесь почти и не было — малый прием для узкого круга, все же Талиг еще воюет.
С другой стороны, при малом числе приглашенных было несколько сложнее избегать разговоров с людьми, разговаривать с которыми не хотелось. Например, с господином геренцием, что на днях в очередной раз поднял вопрос о выморочных землях, все еще остававшихся под опекой короны. В чем-то он был прав, землям нужен сеньор, а не королевский наместник, но что делать, если бесспорных наследников Излом не оставил. Но на что бы ни намекал Гогенлоэ, тянуть с этим до следующего Излома Рокэ и Лионель не собирались: конкретные планы у них были, и некоторые из них можно было уже начать претворять в жизнь. После войны.
Гогенлоэ в основном беспокоила ситуация в Придде. Напрямую она его не касалась, но геренций уже не первый год пытался примириться со старшим племянником. Попытки были пока безупешны, и, насколько Лионель мог судить, Придд скорее признает родичем кузена Манрика, чем дорогого дядюшку. Впрочем, в Придде-то, в основном благодаря оному племяннику, все как раза было в порядке. Да и в Надоре дела обстояли гораздо лучше, чем могли бы. А вот Эпинэ, точнее, Эр-Сабве, Лионеля беспокоило уже год, и последние месяцы беспокоило всерьез. Если уж даже герцог Эпинэ заподозрил, что у соседей неладно… Очень не хватало второго Райнштайнера, ведь даже если решающее сражение состоится в ближайшую неделю, как обещал Эмиль, бергерский лис застрянет на севере еще надолго. Впрочем, почему бы самому Лионелю не съездить на Зимний Излом в Савиньяк, он же со свадьбы Эмиля дома не был. Интересная мысль, надо будет уделить ей внимание. После известий из Гаунау.
Задумавшись, Лионель и не заметил, как оказался возле столика со сладостями — еще одна особенность «детских» приемов, вместе с ранним началом, — и усмехнулся. Забавно, ребенком он никогда особо не любил сладкое, а вот на четвертой дюжине пристрастился, особенно к фельпским caramellas. Дети их, кстати, как раз не особо жаловали. От поиска нужной вазочки Лионеля отвлек смутно знакомый голос:
— Его Величество и Их Высочества заметно повзрослели, вы не находите, граф?
Подняв глаза, Лионель обнаружил слева от себя полковника гвардии Ламбо, замещавшего заболевшего еще весной генерала Фиеско. Собственного мнения об этом человеке Лионель еще не составил, но на дурака тот, по крайней мере, не походил.
— Да, полковник, особенно Ее Высочество Анжелика, — что было истинной правдой. И уже любому было видно, что со временем младшая принцесса не уступит сестре красотой.
— Здоровье Их прекрасных Высочеств! — Ламбо поднял бокал, Лионель честно допил свой, а затем и вазочка наконец нашлась.
Они с Ламбо обменялись еще несколькими ничего не значащими репликами, и Лионель вежливо откланялся, направившись в другой конец зала. Следовало засвидетельствовать свое почтение графине Ариго и высказать подобающую уверенность в скорой победе объединенных сил Талига и Бергмарк. Потом останется только дождаться конца приема, выждать еще немного, и можно будет навестить Виолетту. И не для того, чтобы опять обсуждать чужие любовные дела, а для того, чтобы наконец без спешки заняться собственными.
~~~
Виолетта сидела на кушетке в своей гостиной, листала последний модный роман и делала вид, что не прислушивается к доносящимся из коридора звукам. Лионель сказал, что придет, значит, либо придет, либо, если его внимание внезапно и неотвратимо потребуется Талигу, пришлет записку. И то, что они толком не виделись полтора месяца, не повод вести себя, как героиня этого самого романа.
Наконец, раздались шаги, и Аннэт провела графа в комнату. Лионель, естественно, и сам знал дорогу — самую короткую, но ее-то как раз иногда следовало избегать. Их встречи не были во дворце секретом, и даже суровая фок Штеер сквозь пальцы смотрела на связь вдовы и холостяка, но не уставала при этом повторять: «не забывайте, вы должны служить примером юным эрэа!»
Аннэт, после торопливого книксена, скользнула к себе. Лионель подошел, улыбаясь, поцеловал протянутую руку… и вдруг упал на колени, схватившись рукой за подлокотник кушетки.
— Аннэт!
Перепуганная камеристка тут же возникла перед госпожой.
— Приведи сюда мэтра Шеллаха, немедленно. Скажешь, мы не знаем, в чем дело.
Аннэт исчезла, Виолетта опустилась на пол, помогла Лионелю сесть, привалившись к кушетке, расстегнула колет… Конечно, она никакой не лекарь, но бабушка и Этьен умирали у нее на глазах — и то, что творилось сейчас с Лионелем, никак не походило на сердечную болезнь.
Снова шаги, мэтр Шеллах и его подмастерье после одного вопроса и ее краткого ответа занялись Ли, Виолетта без сил прислонилась к стене возле двери, сжав ладони… То, что лекарям лучше не лезть под руку, она тоже помнила. Подмастерье — Виолетта никак не могла вспомнить, как его зовут, — раскрыл сундучок, полный разных склянок, лекаря явно знали, что делать, это внушало надежду. Как и то, что мэтр Шеллах был мориском. Он появился во дворце после первой поездки младших Олларов в Кэналлоа, и многие до сих пор шептались неодобрительно, но дело свое он знал.
Мэтр что-то сказал помощнику, и тот вылетел из комнаты так же быстро, как раньше Аннэт, теперь застывшая возле кушетки. Виолетта судорожно вздохнула: а если это яд? Лионель с утра во дворце, если не со вчерашней ночи, и прием ведь был! У господина кансилльера предостаточно личных врагов, но что, если отравить хотели не его? Или не только его?
Еще несколько бесконечных мгновений, мэтр продолжал хлопотать, снова распахнулась дверь… и вместо помощника или еще кого-нибудь в комнату вошел регент. Шагнул к кушетке, спросил что-то, наверное, на мориском, выслушал ответ и выругался. Уже на кэналлийском, поэтому Виолетта и поняла, что это именно брань… Потом обернулся и наконец заметил ее.
— Баронесса Вьери, — начал он, подойдя ближе, — позвольте выразить вам благодарность.
— Благодарность, герцог?
— Вы не растерялись. В такой ситуации минуты на вес золота, ваша реакция могла спасти ему жизнь.
— Могла?
Алва бросил взгляд на лекаря и тихо ответил:
— Мэтр Шеллах сделает все возможное. Будет ли этого достаточно, мы узнаем через несколько дней.
Виолетта сглотнула. Значит, снова…
— Больше никто не пострадал?
Регент посмотрел на нее как-то странно, но ответил:
— Пока нет. Но лекари дежурят в королевских покоях, и охрана усилена.
Виолетта кивнула, а Алва продолжил:
— Баронесса, мне неловко об этом говорить, но мэтр наверняка запретит переносить, — пауза, — пациента куда-либо. Если вы хотите…
— Я останусь, господин регент. Господин граф мне не безразличен, — их отношения никому бы не пришло в голову назвать любовью, но она не собиралась позволять Ли сражаться со смертью в одиночестве. — И… если я смогу чем-то помочь в поиске тех, кто в этом виноват…
— Очень может быть, что сможете, баронесса. Пока я попрошу вас не покидать комнат и ни с кем не обсуждать происходящее. На вашу служанку можно положиться?
— Аннэт мне молочная сестра, господин регент. У меня не было поводов в ней сомневаться.
— Хорошо. Мэтр Шеллах объяснит вам и ей, что нужно делать.
Через час Виолетта сидела на стуле возле собственной кровати, смотрела на Лионеля, застрявшего где-то между сном и беспамятством, и прислушивалась к его дыханию. «Теперь всё в руках судьбы», — сказал Шеллах, уходя. Эсператист или олларианец в такой ситуации сказал бы: «На всё воля Создателя», и Виолетта искренне молилась. Кто знает, вдруг в этот раз поможет…
~~~
окончание здесь
Обзорам
Категория/Рейтинг: джен, гет, PG-13
Размер/статус: ~ 19000 слов, закончено
Пэйринги/Персонажи: Жермон Ариго/НЖП, Валентин Придд/НЖП, Лионель Савиньяк/НЖП, Арно Савиньяк, Констанстин Манрик, мельком — Рокэ Алва, юные Оллары, младшие Придды, Ойген, Эмиль/Франческа и еще куча народу.
Аннотация: Про войну, заговоры и семейное счастье. Талиг, 5—7 годы Круга Ветра.
Начало здесь
Продолжение
Глава 3
Поздняя осень 6 КВ, Северный Надор, графство Каданэр
— Господин виконт! — на пороге комнаты, временно служившей Константину кабинетом, появился капрал Дорсет, отвечавший за его охрану. — Войска начали прибывать в лагерь возле Гленфина.
Константин глянул в окно — сегодня куда-то ехать смысла уже не было, до темноты не успеют.
— Хорошо. Распорядитесь, чтобы можно было выехать завтра с первым светом.
— Слушаюсь, господин виконт.
Дорсет вышел, а Константин Манрик виконт Эммануилсберг вновь перевел взгляд на бумаги на столе.
Слева лежали приказы генерала Айхенвальда и наместника Надора, касающиеся размещения и обеспечения переведенных из Придды войск на территории графства Каданэр. Справа — три листа объяснений самого Константина, почему дословное исполнение этих приказов приведет к неприятным последствиям, и предложения, что и как можно изменить. И стопка документов в подтверждение. Нет, почему приказы были именно такими, объяснялось легко: Айхевальд рассуждал как военный, наместник, скорее всего, просто не вникал, земли Каданэр были не его заботой. Собственные доводы Константину казались понятными и разумными, но для начала требовалось, чтобы его хотя бы выслушали. А опыт подсказывал, что ни генерал, ни наместник этого делать не станут. Десять лет назад само имя «Манрик» добавило бы аргументам весомости, сейчас все было наоборот.
Страшная гибель деда — недалеко, всего-то в паре десятков хорн отсюда, — избавила их семью от суда, но не от немилости. Дополнительные выплаты в казну, запрет на появление в столице, презрение стоящих у власти… В свое время смеяться над Окделлом в Лаик было весело, оказаться почти в его шкуре — не очень.
…Дядю Леонарда убил предатель Люра, дядя Арнольд погиб в те же дни, хотя точных обстоятельств они так и не узнали. Тревожное путешествие, несколько месяцев томительной неизвестности, потом дед уехал в Надор, а их в конце концов то ли отпустили, то ли выслали в Манро. Отец поначалу держался, а после известия о гибели деда попросту начал пить. Матушка много плакала, Лео-младший остервенело учился фехтованию, сестры… Иоланта целыми днями сидела в библиотеке, а Лионелла приняла предложение улаппского полковника, командующего сопровождением возвращавшегося на родину посла, и уехала с ним. Отец, кажется, даже не заметил.
У самого Констанстина выбор был невелик: или помогать отцу опустошать винные погреба и винить в постигших семью несчастьях всех, от покойного кардинала до нынешнего кансилльера, или заняться хоть каким-нибудь делом. Уподобляться Людям Чести, о которых с таким презрением когда-то отзывался дед, не хотелось, а вот разбирать бумаги графства неожиданно оказалось интересно. И почему дед так настаивал на военной карьере для них всех?
Постепенно виконт Эммануилсберг начал понимать, что творилось в Манро и что означали отчеты из Каданэра; постепенно обитатели замка и вассалы начали идти за решениями к нему, а не к родителям. Когда Лео-младшему все же пришел вызов в Лаик, именно Константин провожал его и, как мог, пытался позаботиться об остальном. К счастью, капитан Дювье, ныне командующий школой оруженосцев, был порядочнее покойного Арамоны, и брату, судя по письмам, не так уж там и доставалось. А полковник Тамазини, служивший в одном из гарнизонов на границе с Ардорой, потомственный вассал Манриков, друг и бывший однокорытник дяди Арнольда, согласился взять Лео оруженосцем. И от дома недалеко, и в столице никто возражать не будет…
И именно из-за Лео-младшего Константин тогда серьезно поругался с отцом — Фридрих Манрик вдруг очнулся и решил, что наследник слишком много на себя берет. Последовала отвратительная сцена, после которой он и сорвался в Каданэр. Первые месяцы на востоке это казалось несусветной глупостью, и окружающие, от управляющего до последнего слуги, смотрели на него, как на сумасбродного мальчишку. Но теперь, спустя почти полтора года, ему удалось добиться, чтобы его воспринимали всерьез, и не только собственные подданные. Но не генерал и не наместник. И если раньше это было просто неприятно, то теперь... Не исполнить приказ было нельзя — это почти государственная измена, но если исполнить как есть и всё кончится закономерно, то с Константина первого и спросят. Не говоря уже о том, что это его люди и его земля могут пострадать.
У виконта Эммануилсберга оставалась одна надежда: офицеры, командующие теми войсками, что переводились в Надор. Речь ведь шла в первую очередь о благополучии их солдат, и, возможно, ради этого они не побрезгуют выслушать и Манрика. Попробовать стоило в любом случае.
В лагерь возле городка Гленфин Константин приехал около полудня. И, подъезжая к домику, служившему штабом, понял: с тем же успехом можно было сидеть в Красном Манрике и не гонять лошадей, потому что из домика выходил никто иной, как Валентин Придд. Самый молодой полковник в недавней истории Талига, без четырех минут генерал, герой изломных войн и один из любимцев нынешней власти. Бывший однокорытник и родич по матери, хотя вспоминать об этом родстве сейчас было бы кощунством. Человек, у которого не было ни одной причины верить внуку Леопольда Манрика, но было шестнадцать причин его ненавидеть. Константин почти повернул коня, но было поздно: Валентин его увидел и узнал. Уехать сейчас было бы трусостью. Что ж, терять ему было нечего. Константин спешился, шагнул вперед и произнес:
— Полковник Придд, разрешите приветствовать вас и войска Западной армии на земле Надора.
Константин глянул в окно — сегодня куда-то ехать смысла уже не было, до темноты не успеют.
— Хорошо. Распорядитесь, чтобы можно было выехать завтра с первым светом.
— Слушаюсь, господин виконт.
Дорсет вышел, а Константин Манрик виконт Эммануилсберг вновь перевел взгляд на бумаги на столе.
Слева лежали приказы генерала Айхенвальда и наместника Надора, касающиеся размещения и обеспечения переведенных из Придды войск на территории графства Каданэр. Справа — три листа объяснений самого Константина, почему дословное исполнение этих приказов приведет к неприятным последствиям, и предложения, что и как можно изменить. И стопка документов в подтверждение. Нет, почему приказы были именно такими, объяснялось легко: Айхевальд рассуждал как военный, наместник, скорее всего, просто не вникал, земли Каданэр были не его заботой. Собственные доводы Константину казались понятными и разумными, но для начала требовалось, чтобы его хотя бы выслушали. А опыт подсказывал, что ни генерал, ни наместник этого делать не станут. Десять лет назад само имя «Манрик» добавило бы аргументам весомости, сейчас все было наоборот.
Страшная гибель деда — недалеко, всего-то в паре десятков хорн отсюда, — избавила их семью от суда, но не от немилости. Дополнительные выплаты в казну, запрет на появление в столице, презрение стоящих у власти… В свое время смеяться над Окделлом в Лаик было весело, оказаться почти в его шкуре — не очень.
…Дядю Леонарда убил предатель Люра, дядя Арнольд погиб в те же дни, хотя точных обстоятельств они так и не узнали. Тревожное путешествие, несколько месяцев томительной неизвестности, потом дед уехал в Надор, а их в конце концов то ли отпустили, то ли выслали в Манро. Отец поначалу держался, а после известия о гибели деда попросту начал пить. Матушка много плакала, Лео-младший остервенело учился фехтованию, сестры… Иоланта целыми днями сидела в библиотеке, а Лионелла приняла предложение улаппского полковника, командующего сопровождением возвращавшегося на родину посла, и уехала с ним. Отец, кажется, даже не заметил.
У самого Констанстина выбор был невелик: или помогать отцу опустошать винные погреба и винить в постигших семью несчастьях всех, от покойного кардинала до нынешнего кансилльера, или заняться хоть каким-нибудь делом. Уподобляться Людям Чести, о которых с таким презрением когда-то отзывался дед, не хотелось, а вот разбирать бумаги графства неожиданно оказалось интересно. И почему дед так настаивал на военной карьере для них всех?
Постепенно виконт Эммануилсберг начал понимать, что творилось в Манро и что означали отчеты из Каданэра; постепенно обитатели замка и вассалы начали идти за решениями к нему, а не к родителям. Когда Лео-младшему все же пришел вызов в Лаик, именно Константин провожал его и, как мог, пытался позаботиться об остальном. К счастью, капитан Дювье, ныне командующий школой оруженосцев, был порядочнее покойного Арамоны, и брату, судя по письмам, не так уж там и доставалось. А полковник Тамазини, служивший в одном из гарнизонов на границе с Ардорой, потомственный вассал Манриков, друг и бывший однокорытник дяди Арнольда, согласился взять Лео оруженосцем. И от дома недалеко, и в столице никто возражать не будет…
И именно из-за Лео-младшего Константин тогда серьезно поругался с отцом — Фридрих Манрик вдруг очнулся и решил, что наследник слишком много на себя берет. Последовала отвратительная сцена, после которой он и сорвался в Каданэр. Первые месяцы на востоке это казалось несусветной глупостью, и окружающие, от управляющего до последнего слуги, смотрели на него, как на сумасбродного мальчишку. Но теперь, спустя почти полтора года, ему удалось добиться, чтобы его воспринимали всерьез, и не только собственные подданные. Но не генерал и не наместник. И если раньше это было просто неприятно, то теперь... Не исполнить приказ было нельзя — это почти государственная измена, но если исполнить как есть и всё кончится закономерно, то с Константина первого и спросят. Не говоря уже о том, что это его люди и его земля могут пострадать.
У виконта Эммануилсберга оставалась одна надежда: офицеры, командующие теми войсками, что переводились в Надор. Речь ведь шла в первую очередь о благополучии их солдат, и, возможно, ради этого они не побрезгуют выслушать и Манрика. Попробовать стоило в любом случае.
В лагерь возле городка Гленфин Константин приехал около полудня. И, подъезжая к домику, служившему штабом, понял: с тем же успехом можно было сидеть в Красном Манрике и не гонять лошадей, потому что из домика выходил никто иной, как Валентин Придд. Самый молодой полковник в недавней истории Талига, без четырех минут генерал, герой изломных войн и один из любимцев нынешней власти. Бывший однокорытник и родич по матери, хотя вспоминать об этом родстве сейчас было бы кощунством. Человек, у которого не было ни одной причины верить внуку Леопольда Манрика, но было шестнадцать причин его ненавидеть. Константин почти повернул коня, но было поздно: Валентин его увидел и узнал. Уехать сейчас было бы трусостью. Что ж, терять ему было нечего. Константин спешился, шагнул вперед и произнес:
— Полковник Придд, разрешите приветствовать вас и войска Западной армии на земле Надора.
~~~
Осенние Молнии 6 КВ, Урготский тракт, Внутренняя Эпинэ
— Три комнаты наверху для вас и ваших людей, господин полковник, Пьер вас проводит.
Черноглазая девица, дочка хозяина придорожной гостиницы, была весьма мила, и Арно, кивком головы отправив остальных наверх, решил немного задержаться, несмотря на промокший насквозь мундир.
— Вы на тракте по делам, господин полковник? — улыбка делала ее просто очаровательной.
— Нет, красавица, домой, в отпуск.
— Отпуск — это славно… И дождь завтра-послезавтра кончится, а может, и подморозит еще, спокойно доберетесь. — Тут красотку окликнули из общей залы, и после торопливого книксена она добавила: — А у нас здесь уютно, как раз хорошо непогоду пережидать. Вы спускайтесь потом к ужину, господин полковник, у нас сегодня вкуснейшая говядина.
— Непременно.
«Кажется, задержка выйдет приятная», — подумал Арно, поднимаясь в предоставленную комнату, где уже хлопотал ординарец. А в Сэ они к Зимнему Излому всяко успеют.
Девица была права, отпуск — это славно, особенно после такого лета. Нет, в Торке в первые годы его службы было веселее, но и здесь скучать не пришлось. Главное — теперь Арно точно знал, что перевязь свою носит по праву, а не потому что «Савиньяк и больше некому». Честно говоря, это ощущение стоило любых наград, но возможность съездить домой тоже радовала. Матушка, племянники, Сэ, который он еще не видел отстроенным… Братья, конечно, в столице, но с Эмилем они летом в армии виделись. А если ничего непредвиденного не произойдет, то на Фабианов день Арно заедет в Олларию уже по делам Южной армии, и можно будет много с кем встретиться. Правда, судя по намекам того же Эмиля и тону последних писем Валентина, «непредвиденное» обязательно произойдет, но… до весны об этом голова пусть у маршалов и генералов болит! Он пока полковник. В отпуске.
Умывшись и переодевшись, Арно спустился в общую залу: надо же было оценить достоинства «вкуснейшей говядины», узнать, наконец, имя хвалившей оную говядину красотки и удостовериться, что он правильно истолковал ее улыбку. Зала была почти заполнена, то ли из-за бушевавшей снаружи непогоды, то ли «Белый мориск» всегда пользовался популярностью, а на тракте в эту пору было довольно многолюдно. Пока Арно решал, стоит ли искать стол или лучше сразу пройти к стойке, к нему подошел черноволосый мужчина немного постарше его самого, с капитанской перевязью.
— Полковник Савиньяк? — это было скорее утверждение, чем вопрос, но Арно кивнул. — Не желаете присоединиться ко мне и моим спутникам?
Капитан махнул рукой в сторону стола в углу, где сидели двое пожилых мужчин в цивильном дорожном платье. Что ж, компания не хуже любой другой.
— С удовольствием, капитан. С кем имею честь?
— Капитан Ламбо к вашим услугам. Недавно переведен из пограничного гарнизона Эр-Сабве в гвардию, следую к новому месту службы, — тут они подошли к столу и капитан представил сотрапезников: — Господин Орли и почтенный мэтр Гроссо.
Орли оказался мелким дворянином из того же Сабве, в Олларию он ехал по делам, а с капитаном они путешествовали вместе «ради компании и безопасности»; почтенный мэтр был из палаты защитников в Шакрэ, в Нерюже его ждала некая тяжба о наследстве.
Приветствия, дежурные любезности, погода и обстановка на тракте, пара военных баек, а когда принесли жаркое, и впрямь оказавшееся великолепным, разговор свернул на Олларию. Мэтр когда-то в молодости сдавал там экзамены, Ламбо, как и сам Арно, не был в столице с собственного Фабианова дня, а вот Орли, как выяснилось, ездил туда чуть ли не каждый год, и постепенно разговор повел он. Капитан слушал с интересом — видимо, по дороге они с Орли беседовали на иные темы, — и явно предвкушал предстоящую службу в столице. Арно сам в Олларию никогда не рвался, но в пограничном гарнизоне в Сабве, небось, скука смертная, так что в чем-то он капитана понимал. Другое дело господин Орли.
Чем дальше, тем отчетливее всплывали в памяти рассказы Валентина о «столичных ызаргах» и предостережение Лионеля, услышанное в Савиньяке, незадолго до свадьбы Эмиля. «Не думаю, что имеет смысл говорить тебе об очевидных вещах, Арно, — сказал тогда старший-старший. — Но все же внимательно присматривайся ко всем, кто будет набиваться к тебе в друзья. И в любовницы. Особенно за пределами Торки». Пояснять очевидное не требовалось: Арно с детства прекрасно понимал, что имя «Савиньяк» означало не только ожидания командования или расположение солдат. И если раньше тени матушки и братьев за его спиной означали влияние в Эпинэ и в армии, то теперь — высшую власть в стране. Глупо было бы рассчитывать, что не найдутся желающие этим воспользоваться. Что ж, пусть пытаются. Друзей и сослуживцев, в которых не было нужды сомневаться, у Арно хватало. А случайных сотрапезников за столом можно и не слушать, все равно куда интереснее наблюдать за тем, как порхает по залу красавица Ивонн, шутя управляясь с тяжелыми подносами. Тем более, она явно старалась почаще мелькать в их углу и очень многообещающе улыбалась.
Утолив голод и жажду, Арно решил внизу не задерживаться, сославшись на усталость с дороги. Мэтр пожелал ему доброй ночи, Орли и Ламбо понимающе улыбнулись — его переглядывания с Ивонн не прошли незамеченными, ну и пусть. Хорошо бы красотка смогла улизнуть пораньше, а то дорога сегодня и правда была длинная. Уже в дверях Арно вдруг остановило ощущение взгляда в спину. Неприятного взгляда, будто кто-то в него целился. Обернулся, оглядел залу — ничего, все заняты своими делами. Показалось?
Черноглазая девица, дочка хозяина придорожной гостиницы, была весьма мила, и Арно, кивком головы отправив остальных наверх, решил немного задержаться, несмотря на промокший насквозь мундир.
— Вы на тракте по делам, господин полковник? — улыбка делала ее просто очаровательной.
— Нет, красавица, домой, в отпуск.
— Отпуск — это славно… И дождь завтра-послезавтра кончится, а может, и подморозит еще, спокойно доберетесь. — Тут красотку окликнули из общей залы, и после торопливого книксена она добавила: — А у нас здесь уютно, как раз хорошо непогоду пережидать. Вы спускайтесь потом к ужину, господин полковник, у нас сегодня вкуснейшая говядина.
— Непременно.
«Кажется, задержка выйдет приятная», — подумал Арно, поднимаясь в предоставленную комнату, где уже хлопотал ординарец. А в Сэ они к Зимнему Излому всяко успеют.
Девица была права, отпуск — это славно, особенно после такого лета. Нет, в Торке в первые годы его службы было веселее, но и здесь скучать не пришлось. Главное — теперь Арно точно знал, что перевязь свою носит по праву, а не потому что «Савиньяк и больше некому». Честно говоря, это ощущение стоило любых наград, но возможность съездить домой тоже радовала. Матушка, племянники, Сэ, который он еще не видел отстроенным… Братья, конечно, в столице, но с Эмилем они летом в армии виделись. А если ничего непредвиденного не произойдет, то на Фабианов день Арно заедет в Олларию уже по делам Южной армии, и можно будет много с кем встретиться. Правда, судя по намекам того же Эмиля и тону последних писем Валентина, «непредвиденное» обязательно произойдет, но… до весны об этом голова пусть у маршалов и генералов болит! Он пока полковник. В отпуске.
Умывшись и переодевшись, Арно спустился в общую залу: надо же было оценить достоинства «вкуснейшей говядины», узнать, наконец, имя хвалившей оную говядину красотки и удостовериться, что он правильно истолковал ее улыбку. Зала была почти заполнена, то ли из-за бушевавшей снаружи непогоды, то ли «Белый мориск» всегда пользовался популярностью, а на тракте в эту пору было довольно многолюдно. Пока Арно решал, стоит ли искать стол или лучше сразу пройти к стойке, к нему подошел черноволосый мужчина немного постарше его самого, с капитанской перевязью.
— Полковник Савиньяк? — это было скорее утверждение, чем вопрос, но Арно кивнул. — Не желаете присоединиться ко мне и моим спутникам?
Капитан махнул рукой в сторону стола в углу, где сидели двое пожилых мужчин в цивильном дорожном платье. Что ж, компания не хуже любой другой.
— С удовольствием, капитан. С кем имею честь?
— Капитан Ламбо к вашим услугам. Недавно переведен из пограничного гарнизона Эр-Сабве в гвардию, следую к новому месту службы, — тут они подошли к столу и капитан представил сотрапезников: — Господин Орли и почтенный мэтр Гроссо.
Орли оказался мелким дворянином из того же Сабве, в Олларию он ехал по делам, а с капитаном они путешествовали вместе «ради компании и безопасности»; почтенный мэтр был из палаты защитников в Шакрэ, в Нерюже его ждала некая тяжба о наследстве.
Приветствия, дежурные любезности, погода и обстановка на тракте, пара военных баек, а когда принесли жаркое, и впрямь оказавшееся великолепным, разговор свернул на Олларию. Мэтр когда-то в молодости сдавал там экзамены, Ламбо, как и сам Арно, не был в столице с собственного Фабианова дня, а вот Орли, как выяснилось, ездил туда чуть ли не каждый год, и постепенно разговор повел он. Капитан слушал с интересом — видимо, по дороге они с Орли беседовали на иные темы, — и явно предвкушал предстоящую службу в столице. Арно сам в Олларию никогда не рвался, но в пограничном гарнизоне в Сабве, небось, скука смертная, так что в чем-то он капитана понимал. Другое дело господин Орли.
Чем дальше, тем отчетливее всплывали в памяти рассказы Валентина о «столичных ызаргах» и предостережение Лионеля, услышанное в Савиньяке, незадолго до свадьбы Эмиля. «Не думаю, что имеет смысл говорить тебе об очевидных вещах, Арно, — сказал тогда старший-старший. — Но все же внимательно присматривайся ко всем, кто будет набиваться к тебе в друзья. И в любовницы. Особенно за пределами Торки». Пояснять очевидное не требовалось: Арно с детства прекрасно понимал, что имя «Савиньяк» означало не только ожидания командования или расположение солдат. И если раньше тени матушки и братьев за его спиной означали влияние в Эпинэ и в армии, то теперь — высшую власть в стране. Глупо было бы рассчитывать, что не найдутся желающие этим воспользоваться. Что ж, пусть пытаются. Друзей и сослуживцев, в которых не было нужды сомневаться, у Арно хватало. А случайных сотрапезников за столом можно и не слушать, все равно куда интереснее наблюдать за тем, как порхает по залу красавица Ивонн, шутя управляясь с тяжелыми подносами. Тем более, она явно старалась почаще мелькать в их углу и очень многообещающе улыбалась.
Утолив голод и жажду, Арно решил внизу не задерживаться, сославшись на усталость с дороги. Мэтр пожелал ему доброй ночи, Орли и Ламбо понимающе улыбнулись — его переглядывания с Ивонн не прошли незамеченными, ну и пусть. Хорошо бы красотка смогла улизнуть пораньше, а то дорога сегодня и правда была длинная. Уже в дверях Арно вдруг остановило ощущение взгляда в спину. Неприятного взгляда, будто кто-то в него целился. Обернулся, оглядел залу — ничего, все заняты своими делами. Показалось?
~~~
Зимние Скалы 7 КВ, Агмарен
За шесть с лишним лет Жермон успел привыкнуть к тому, что требовали от него маршальская перевязь и графский титул. Привык и справляться с этими требованиями, тем более, никто не ждал, что он будет делать это в одиночку. Но все же нигде не дышалось так хорошо, как на Агмаренских перевалах! Вдохнешь морозный воздух вместе с пригоршней снега, и дурных мыслей как не бывало.
Авангард Западной армии зимовал почти у границы, выжидая, чем кончится дележ власти в Гаунау. Маршальская ставка с осени официально располагалась в Ноймаре, но Жермон без зазрения совести бросил ее на Людвига и сбежал сюда. Людвиг только посмеялся.
Встречать рассвет на сторожевой башне маршалу все же несолидно, да и без него было кому, но отказывать себе в удовольствии прогуляться после завтрака по верхней галерее Жермон не стал. Вчерашняя метель стихла под утро, и впервые с начала года выглянуло солнце. Если бы не башня по ту сторону Шнеершталь и не тень от Айзмессер, можно было бы ослепнуть, а так — всего лишь дух захватывало. Вдруг подумалось, что, когда Поль подрастет, обязательно надо будет привезти его сюда, показать настоящую зиму… Хотя Магда, наверное, будет настаивать на визите к родне, а Алсхены, если Жермон правильно помнил, жили ближе к Надору.
На ближайшем посту сменились часовые, отсалютовав маршалу и невольно напомнив, что пора и честь знать: в кабинете ждали рапорты, курьер из ставки приехал вчера, едва обогнав метель. На первый взгляд в рапортах ничего срочного не было, внимательно изучать все равно лучше было на свежую голову, а вечер Жермон предпочел потратить на личные письма и ужин с Ойгеном. Бергер, сам приехавший всего на пару часов раньше курьера, вопреки ожиданиям даже одобрил подобное: «Торопиться пока некуда, а в такой снегопад не говорят о служебных делах». Поэтому за ужином и вином говорили о делах семейных, тем более, Ойген встречал Зимний Излом в Штайнершлоссе, ему было что рассказать и о подросшем пасынке, и о малышке Астрид.
Но сегодня, когда Жермон вошел в кабинет, генерал Райнштайнер уже сидел за одним из столов с картой, которой было почти не видно из-за лежащих сверху бумаг. Усмехнувшись и кивнув другу, маршал направился к своим рапортам.
Срочного там и правда ничего не было, а вот интересное — вполне.
— Нет, ты посмотри на него!
— Да?
Поняв, что произнес последнюю фразу вслух и привлек внимание Ойгена, Жермон пояснил:
— Придд пишет, — и зачитал, безуспешно пытаясь подражать интонациям полковника Заразы: — «Первоначальный план зимнего размещения переведенных полков был изменен согласно рекомендациям, полученным от офицеров пограничных гарнизонов и местного дворянства, в первую очередь от виконта Эмманиулсберга».
Ойген пожал плечами:
— Согласно моим сведениям, рекомендации виконта были приняты как раз благодаря настойчивой поддержке полковника Придда.
— Да ты что! Серьезно? — Жермон снова уткнулся в рапорт, словно надеясь увидеть там внезапно появившиеся детали. В личных письмах Валентина ни о каких Манриках предсказуемо не было ни слова.
— Абсолютно, — ответил бергер на, в общем, риторический вопрос. Если в предположениях, он, случалось, и ошибался, то «сведения» у него были точны всегда. — Вполне естестественно, что штаб Северной армии был поражен таким развитием событий, но, Герман, я не понимаю, что удивляет тебя. Ты не хуже меня знаешь, что полковник Придд, во-первых, всегда в состоянии разделять свои личные эмоции и интересы общего дела, а во-вторых, не склонен заставлять невиновных платить по чужим счетам.
«Потому что слишком долго платил по таким сам», — мысленно закончил Жермон. Возразить было нечего, а Ойген меж тем продолжил:
— Впрочем, полагаю, основную роль все же сыграла разумность доводов виконта. Во время моих поездок в Надор его еще там не было, если представится возможность, нужно будет присмотреться к нему повнимательнее.
— Присмотрись, — усмехнулся Жермон. — Может, он это даже переживет.
Ойген усмехнулся в ответ, и они вернулись каждый к своим бумагам. Что ж, если молодой Манрик и впрямь сумел договориться с Валентином и сумеет произвести впечатление на Ойгена — ему и карты в руки. Честно говоря, пока Талиг не мог позволить себе разбрасываться толковыми людьми только потому, что у них фамилия неподходящая. Но сперва нужно победить в еще не начавшейся войне.
Авангард Западной армии зимовал почти у границы, выжидая, чем кончится дележ власти в Гаунау. Маршальская ставка с осени официально располагалась в Ноймаре, но Жермон без зазрения совести бросил ее на Людвига и сбежал сюда. Людвиг только посмеялся.
Встречать рассвет на сторожевой башне маршалу все же несолидно, да и без него было кому, но отказывать себе в удовольствии прогуляться после завтрака по верхней галерее Жермон не стал. Вчерашняя метель стихла под утро, и впервые с начала года выглянуло солнце. Если бы не башня по ту сторону Шнеершталь и не тень от Айзмессер, можно было бы ослепнуть, а так — всего лишь дух захватывало. Вдруг подумалось, что, когда Поль подрастет, обязательно надо будет привезти его сюда, показать настоящую зиму… Хотя Магда, наверное, будет настаивать на визите к родне, а Алсхены, если Жермон правильно помнил, жили ближе к Надору.
На ближайшем посту сменились часовые, отсалютовав маршалу и невольно напомнив, что пора и честь знать: в кабинете ждали рапорты, курьер из ставки приехал вчера, едва обогнав метель. На первый взгляд в рапортах ничего срочного не было, внимательно изучать все равно лучше было на свежую голову, а вечер Жермон предпочел потратить на личные письма и ужин с Ойгеном. Бергер, сам приехавший всего на пару часов раньше курьера, вопреки ожиданиям даже одобрил подобное: «Торопиться пока некуда, а в такой снегопад не говорят о служебных делах». Поэтому за ужином и вином говорили о делах семейных, тем более, Ойген встречал Зимний Излом в Штайнершлоссе, ему было что рассказать и о подросшем пасынке, и о малышке Астрид.
Но сегодня, когда Жермон вошел в кабинет, генерал Райнштайнер уже сидел за одним из столов с картой, которой было почти не видно из-за лежащих сверху бумаг. Усмехнувшись и кивнув другу, маршал направился к своим рапортам.
Срочного там и правда ничего не было, а вот интересное — вполне.
— Нет, ты посмотри на него!
— Да?
Поняв, что произнес последнюю фразу вслух и привлек внимание Ойгена, Жермон пояснил:
— Придд пишет, — и зачитал, безуспешно пытаясь подражать интонациям полковника Заразы: — «Первоначальный план зимнего размещения переведенных полков был изменен согласно рекомендациям, полученным от офицеров пограничных гарнизонов и местного дворянства, в первую очередь от виконта Эмманиулсберга».
Ойген пожал плечами:
— Согласно моим сведениям, рекомендации виконта были приняты как раз благодаря настойчивой поддержке полковника Придда.
— Да ты что! Серьезно? — Жермон снова уткнулся в рапорт, словно надеясь увидеть там внезапно появившиеся детали. В личных письмах Валентина ни о каких Манриках предсказуемо не было ни слова.
— Абсолютно, — ответил бергер на, в общем, риторический вопрос. Если в предположениях, он, случалось, и ошибался, то «сведения» у него были точны всегда. — Вполне естестественно, что штаб Северной армии был поражен таким развитием событий, но, Герман, я не понимаю, что удивляет тебя. Ты не хуже меня знаешь, что полковник Придд, во-первых, всегда в состоянии разделять свои личные эмоции и интересы общего дела, а во-вторых, не склонен заставлять невиновных платить по чужим счетам.
«Потому что слишком долго платил по таким сам», — мысленно закончил Жермон. Возразить было нечего, а Ойген меж тем продолжил:
— Впрочем, полагаю, основную роль все же сыграла разумность доводов виконта. Во время моих поездок в Надор его еще там не было, если представится возможность, нужно будет присмотреться к нему повнимательнее.
— Присмотрись, — усмехнулся Жермон. — Может, он это даже переживет.
Ойген усмехнулся в ответ, и они вернулись каждый к своим бумагам. Что ж, если молодой Манрик и впрямь сумел договориться с Валентином и сумеет произвести впечатление на Ойгена — ему и карты в руки. Честно говоря, пока Талиг не мог позволить себе разбрасываться толковыми людьми только потому, что у них фамилия неподходящая. Но сперва нужно победить в еще не начавшейся войне.
Глава 4
Фабианов день 7 КВ, Оллария
Война началась словно по расписанию: в середине Весенних Волн, спустя месяц после того, как в Гаунау закончили «отмечать поминки». Верх на оных поминках взял Герхард Клеппе, к несчастью для Талига и к неудовольствию Лионеля лично. Этого медведя придется не просто отшвырнуть от собственных границ, но и как следует загнать в берлогу, иначе война на севере опять станет ежегодным развлечением.
Первой, как и ожидалось, ударила Кадана, но их встретили усиленные гарнизоны, и Эмиль с гвардией выдвинулись на северо-восток, едва вокруг Олларии просохли дороги. Гаунау на свои любимые бергмаркские перевалы полезли чуть позже, но авангард Западной армии уже выдвинулся на помощь союзникам, донесение пришло три дня назад.
На столичной жизни начало войны пока не особо сказалось, не считая того, что на приемах стало меньше офицеров, а церемония дня святого Фабиана шла с чуть меньшей помпезностью и чуть большей серьезностью. По крайней мере, генерал-церемонимейстер Фиеско обходил «жеребят» с таким видом, словно бы лично собирался вести их в бой прямо отсюда. Сопровождал генерала один из свеженазначенных полковников, имени его Лионель сразу не вспомнил, значит, и в Олларию его перевели тоже недавно. Надо будет потом уточнить.
— Семнадцать доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство, — провозгласил герольд в завершение традиционной тирады. — Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?
Список в этом году возглавлял племянник маркграфа, за ним шли два кэналлийских рэя, вассал дядюшки Рафиано и замыкал пятерку младший Придд. Дальше никто не представлял интереса. Бергера взял один из горных генералов — по доверенности, потому что текущая ситуация не позволяла ему покинуть пост, кэналлийцев разобрали свои: одного в Южную армию, второго на флот. Еще один столь же скучный и предсказуемый выбор, и...
— Я, Марсель граф Валмон, экстерриор Талига, прошу и выбираю Питера-Иммануила Придда виконта Рейс.
Удивление, ощутимо повисшее над площадью, было почти таким же, как в тот недоброй памяти день, когда Рокэ взял Окделла.
— Питер-Иммануил Придд приносит присягу!
Мальчишка, повторяющий слова старой клятвы, на первый взгляд ничем не отличался от старших братьев, Марсель улыбался, как наевшийся морискилл волкодав, Рокэ, судя по всему, тоже был удивлен, хотя тут наверняка не скажешь. Церемония пошла дальше своим чередом, а Лионель принялся размышлять над тем, что, собственно, сейчас произошло.
Марсель, конечно, был склонен к шуткам и розыгрышам, но не за собственный счет, так что идея наверняка принадлежала старшему Придду. Молодой герцог словно задался целью удивлять при каждом удобном случае. Не то чтобы его решения или их возможные последствия чем-то всерьез мешали Лионелю, но неспособность безошибочно просчитать Спрута уже несколько раздражала.
Сначала самый молодой полковник Талига, вопреки ожиданиям, предпочел остаться в армии, а не строить карьеру в столице. То ли всерьез намеревался принести в дом Приддов первую за 400 лет маршальскую перевязь, то ли просто очень не хотел возвращаться в Олларию. Можно было понять, в конце концов, Эпинэ тоже отсюда сбежал при первой возможности. Когда на Фабианову площадь должен был выйти Клаус Придд, тогда еще граф Васспард, Лионель был уверен, что тот станет первым оруженосцем у Ариго. Однако Жермон в Олларию в тот год не приехал, и мальчишку взял Людвиг Ноймар. А осенью герцог Придд внезапно сделал предложение дочери мелкого барона из Эпинэ, причем ладно бы по великой любви, нет, это был сознательный просчитанный выбор. Настолько просчитанный, что за советом в выборе невесты герцог обращался к графине Савиньяк. Лионелю мать рассказала об этом уже после объявления помолвки, как будто он стал бы вмешиваться. Ни в коем случае, у кансилльера Талига не было никаких возражений. Посватайся Придд, к примеру, к одной из племянниц Рудольфа, ему бы не отказали, и этот союз изменил бы равновесие в Придде, если не во всем Талиге, а так мальчик ясно давал понять: договариваться он готов со всеми, но стоять намерен на своих ногах, ни на кого не опираясь. Это вызывало уважение. Интересно, чего он хотел теперь? Уберечь младшего из братьев от войны, получить возможность влиять на внешнюю политику Талига, завести своего человека в высших кругах столицы? Или дело в том, что у мальчика просто соответствующие способности есть? Не помешало бы, а то кузен Франсуа дядюшкиных талантов, увы, не унаследовал, а о будущем задуматься никогда не рано.
Жаль, не выйдет расспросить Марселя, зачем ему-то это понадобилось. После церемонии он наверняка сразу исчезнет, а утром господину экстерриору выезжать в Ардору, на торжества по случаю представления наследника. Торжества в Ардоре почему-то всегда случались либо очень вовремя, либо наоборот. Посмотрим, как выйдет в этом году.
Первой, как и ожидалось, ударила Кадана, но их встретили усиленные гарнизоны, и Эмиль с гвардией выдвинулись на северо-восток, едва вокруг Олларии просохли дороги. Гаунау на свои любимые бергмаркские перевалы полезли чуть позже, но авангард Западной армии уже выдвинулся на помощь союзникам, донесение пришло три дня назад.
На столичной жизни начало войны пока не особо сказалось, не считая того, что на приемах стало меньше офицеров, а церемония дня святого Фабиана шла с чуть меньшей помпезностью и чуть большей серьезностью. По крайней мере, генерал-церемонимейстер Фиеско обходил «жеребят» с таким видом, словно бы лично собирался вести их в бой прямо отсюда. Сопровождал генерала один из свеженазначенных полковников, имени его Лионель сразу не вспомнил, значит, и в Олларию его перевели тоже недавно. Надо будет потом уточнить.
— Семнадцать доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство, — провозгласил герольд в завершение традиционной тирады. — Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?
Список в этом году возглавлял племянник маркграфа, за ним шли два кэналлийских рэя, вассал дядюшки Рафиано и замыкал пятерку младший Придд. Дальше никто не представлял интереса. Бергера взял один из горных генералов — по доверенности, потому что текущая ситуация не позволяла ему покинуть пост, кэналлийцев разобрали свои: одного в Южную армию, второго на флот. Еще один столь же скучный и предсказуемый выбор, и...
— Я, Марсель граф Валмон, экстерриор Талига, прошу и выбираю Питера-Иммануила Придда виконта Рейс.
Удивление, ощутимо повисшее над площадью, было почти таким же, как в тот недоброй памяти день, когда Рокэ взял Окделла.
— Питер-Иммануил Придд приносит присягу!
Мальчишка, повторяющий слова старой клятвы, на первый взгляд ничем не отличался от старших братьев, Марсель улыбался, как наевшийся морискилл волкодав, Рокэ, судя по всему, тоже был удивлен, хотя тут наверняка не скажешь. Церемония пошла дальше своим чередом, а Лионель принялся размышлять над тем, что, собственно, сейчас произошло.
Марсель, конечно, был склонен к шуткам и розыгрышам, но не за собственный счет, так что идея наверняка принадлежала старшему Придду. Молодой герцог словно задался целью удивлять при каждом удобном случае. Не то чтобы его решения или их возможные последствия чем-то всерьез мешали Лионелю, но неспособность безошибочно просчитать Спрута уже несколько раздражала.
Сначала самый молодой полковник Талига, вопреки ожиданиям, предпочел остаться в армии, а не строить карьеру в столице. То ли всерьез намеревался принести в дом Приддов первую за 400 лет маршальскую перевязь, то ли просто очень не хотел возвращаться в Олларию. Можно было понять, в конце концов, Эпинэ тоже отсюда сбежал при первой возможности. Когда на Фабианову площадь должен был выйти Клаус Придд, тогда еще граф Васспард, Лионель был уверен, что тот станет первым оруженосцем у Ариго. Однако Жермон в Олларию в тот год не приехал, и мальчишку взял Людвиг Ноймар. А осенью герцог Придд внезапно сделал предложение дочери мелкого барона из Эпинэ, причем ладно бы по великой любви, нет, это был сознательный просчитанный выбор. Настолько просчитанный, что за советом в выборе невесты герцог обращался к графине Савиньяк. Лионелю мать рассказала об этом уже после объявления помолвки, как будто он стал бы вмешиваться. Ни в коем случае, у кансилльера Талига не было никаких возражений. Посватайся Придд, к примеру, к одной из племянниц Рудольфа, ему бы не отказали, и этот союз изменил бы равновесие в Придде, если не во всем Талиге, а так мальчик ясно давал понять: договариваться он готов со всеми, но стоять намерен на своих ногах, ни на кого не опираясь. Это вызывало уважение. Интересно, чего он хотел теперь? Уберечь младшего из братьев от войны, получить возможность влиять на внешнюю политику Талига, завести своего человека в высших кругах столицы? Или дело в том, что у мальчика просто соответствующие способности есть? Не помешало бы, а то кузен Франсуа дядюшкиных талантов, увы, не унаследовал, а о будущем задуматься никогда не рано.
Жаль, не выйдет расспросить Марселя, зачем ему-то это понадобилось. После церемонии он наверняка сразу исчезнет, а утром господину экстерриору выезжать в Ардору, на торжества по случаю представления наследника. Торжества в Ардоре почему-то всегда случались либо очень вовремя, либо наоборот. Посмотрим, как выйдет в этом году.
~~~
поздняя весна 7 КВ, замок Васспард
Герцогиня, сожалею, но недостаток времени не позволяет мне в этом письме описать ардорские торжества с подобающими подробностями, но я обещаю исправить это упущение при первой возможности. Сообщаю Вам, что по окончании торжеств мы не возвращаемся в Олларию, как намеревались, а отбываем морским путем в Хексберг (на борту «Марикьяры»). Монсеньор говорит, что мы пробудем в Хексберг не менее месяца, поэтому прошу Вас все заслуживающие внимания вести пересылать туда. С пожеланиями здоровья и благополучия Вам и графу Васспарду,
Питер Придд, 14 день Весенних Молний
Письма можно направлять на имя монсеньора в дом коменданта Хексберг или через госпожу Вальдес, если Вам так удобнее.
Жанна улыбнулась, откладывая прочитанное письмо. Надо же, морем в Хексберг! Похоже, Питер в первый год своей службы увидит больше, чем иным дворянам доводится за всю жизнь. В море на борту линеала не выходил даже Валентин… Что ж, пусть Создатель — или найери — оградят мальчика от морской болезни, а корабль — от иных превратностей морского пути.
Письмо отправлено в 14-й день, дорога, месяц в Хексберг — время у Жанны было, но затягивать все равно не стоило. Тем более, в стране война, планы господина экстерриора могли в любой момент поменяться. Жанна придвинула к себе украшенную лилиями шкатулку, в которой хранились чужие письма, и достала те три, что были адресованы Питеру. Одно от Клауса, одно от Валентина и одно из Олларии, якобы от бывшего однокорытника, хотя, если судить по почерку и едва ощутимому аромату лаванды — от какой-нибудь юной эрэа, которой виконт вскружил голову. И когда только успел!
В другой шкатулке лежало письмо для Мелхен, начатое еще на прошлой неделе. Жанна успела дописать к нему несколько строк, когда из открытого окна донесся сначала громкий лай, а потом и смех — граф Васспард возвращался с прогулки, значит, до вечера она уже точно не успеет закончить. С другой стороны, самое позднее через два дня должен приехать курьер из Лаутензее, привезти если не письмо от Валентина, то хотя бы последние военные новости.
Война шла всего четыре месяца, но Валентина не было дома уже почти год. На зимние праздники Жанна сдалась и призналась себе, что скучает. Насколько можно было судить по письмам, Валентин скучал тоже и очень переживал, что не видел первых шагов Юстиниана, не слышал его первых слов… Жанна писала подробные письма, прикладывала наброски жившего при замке художника. Валентин не оставался в долгу и тоже писал часто, присылал подарки, по поводу и без… О ходе военной кампании он почти не писал, был осторожен, но выражал надежду быть дома на Зимний Излом. Магда тоже писала, что к зиме война непременно закончится. Жанне, как и многим, оставалось только ждать и молиться о том, чтобы гаунасские пули пролетали мимо.
Питер Придд, 14 день Весенних Молний
Письма можно направлять на имя монсеньора в дом коменданта Хексберг или через госпожу Вальдес, если Вам так удобнее.
Жанна улыбнулась, откладывая прочитанное письмо. Надо же, морем в Хексберг! Похоже, Питер в первый год своей службы увидит больше, чем иным дворянам доводится за всю жизнь. В море на борту линеала не выходил даже Валентин… Что ж, пусть Создатель — или найери — оградят мальчика от морской болезни, а корабль — от иных превратностей морского пути.
Письмо отправлено в 14-й день, дорога, месяц в Хексберг — время у Жанны было, но затягивать все равно не стоило. Тем более, в стране война, планы господина экстерриора могли в любой момент поменяться. Жанна придвинула к себе украшенную лилиями шкатулку, в которой хранились чужие письма, и достала те три, что были адресованы Питеру. Одно от Клауса, одно от Валентина и одно из Олларии, якобы от бывшего однокорытника, хотя, если судить по почерку и едва ощутимому аромату лаванды — от какой-нибудь юной эрэа, которой виконт вскружил голову. И когда только успел!
В другой шкатулке лежало письмо для Мелхен, начатое еще на прошлой неделе. Жанна успела дописать к нему несколько строк, когда из открытого окна донесся сначала громкий лай, а потом и смех — граф Васспард возвращался с прогулки, значит, до вечера она уже точно не успеет закончить. С другой стороны, самое позднее через два дня должен приехать курьер из Лаутензее, привезти если не письмо от Валентина, то хотя бы последние военные новости.
Война шла всего четыре месяца, но Валентина не было дома уже почти год. На зимние праздники Жанна сдалась и призналась себе, что скучает. Насколько можно было судить по письмам, Валентин скучал тоже и очень переживал, что не видел первых шагов Юстиниана, не слышал его первых слов… Жанна писала подробные письма, прикладывала наброски жившего при замке художника. Валентин не оставался в долгу и тоже писал часто, присылал подарки, по поводу и без… О ходе военной кампании он почти не писал, был осторожен, но выражал надежду быть дома на Зимний Излом. Магда тоже писала, что к зиме война непременно закончится. Жанне, как и многим, оставалось только ждать и молиться о том, чтобы гаунасские пули пролетали мимо.
~~~
лето 7 КВ, Оллария
Лионель шел к себе из кабинета Рокэ, когда услышал топот. Насторожиться, однако, не успел, потому что почти сразу послышался знакомый голос:
— Ваше Высочество, что вы здесь делаете?
Голос принадлежал Виолетте Вьери, одной из придворных дам Их Высочеств. Именно на ней тогда осенью Лионель и остановил свой выбор; легкий и в некоторых отношениях весьма полезный роман начался на зимние праздники и пока не собирался заканчиваться. Интересно, кто из подопечных так жаждал видеть Рокэ в столь раннее время?
— Мне нужно к господину регенту!
Младшая, Анжелика.
— Господин регент сейчас занят, вы увидитесь с ним вечером.
— Вечером будет поздно, мне нужно сейчас! — судя по звуку, юная эрэа топнула ножкой. — Не хочу ехать в Тарнику, хочу в Алвасете!
Вот в чем дело. Что ж, Лионель вполне понимал Ее Высочество — младшие Оллары проводили в Кэналлоа почти каждое лето, и Тарника после тамошних чудес…
— Ваше Высочество, вы прекрасно знаете, что сейчас столь длительное путешествие невозможно. В стране война.
— Война на севере! А кузина Гизелла звала нас в гости!
— Маркиза не понаслышке знает, что такое война на севере, Ваше Высочество. Она поймет, почему вы не сможете приехать раньше следующего лета.
С кузиной Гизеллой, ныне маркизой Салина, принцессы познакомились и, несмотря на разницу в возрасте, подружились за год, проведенный в Ноймаре, и теперь переписывались. Все заинтересованные лица дружбу эту по мере сил поддерживали. По тем же причинам, по каким одобряли поездки в Кэналлоа и по каким в свое время старый волк Рудольф вздумал родниться с домом Салина сразу двумя браками: герцог Алва по-прежнему не спешил обзаводиться кровными наследниками.
— А я хочу сейчас! Господин регент должен понять!
— Господин регент, Ваше Высочество, лучше всех понимает, что иногда своими желаниями приходится жертвовать ради интересов Талига.
«Да уж, особенно теперь, когда вместо того, чтобы самому гонять гаунау, приходится возиться с бумагами!». Но хватит подслушивать, пора и прийти на помощь прекрасной даме.
Лионель сделал два нарочито громких шага и повернул за угол.
— Ваше Высочество, баронесса, приветствую.
Виолетта невозмутимо присела в подобающем реверансе, Ее Высочество слегка покраснела. В отличие от сестры, Анжелика больше походила на Олларов, но вырасти красавицей ей это вряд ли помешает, судя по тем же кузинам.
— Могу ли я вам чем-то помочь?
Виолетта кашлянула, и Анжелика заговорила, на глазах превращаясь в из капризной девчонки в истинную принцессу:
— Да, граф. Вы ведь идете от господина регента? — Лионель кивнул. — Скажите, он сейчас очень занят?
— Боюсь, что да, Ваше Высочество. У него господин тессорий, — истинная правда, между прочим. — Если ваше дело не срочное, я бы рекомендовал подождать до вечера, тогда господин регент сможет уделить вам больше внимания.
На мгновение Лионелю показалось, что Анжелика все же шмыгнет носом, но девочка сдержалась.
— Благодарим вас, граф, мы так сделаем.
— В таком случае, Ваше Высочество, позвольте мне проводить вас и баронессу?
Дамы переглянулись, и на этот раз ответила старшая:
— Это будет очень любезно в вашей стороны, граф. Ее Высочество уже опаздывает на урок.
Судя по взгляду и мимолетной улыбке, баронессе Вьери на этом уроке присутствовать было не обязательно. Что ж, почему бы и нет. Бумаги в кабинете подождут еще час-другой, а двор действительно в конце недели уедет в Тарнику. Туда ездить у Лионеля вряд ли будет время.
— Ваше Высочество, что вы здесь делаете?
Голос принадлежал Виолетте Вьери, одной из придворных дам Их Высочеств. Именно на ней тогда осенью Лионель и остановил свой выбор; легкий и в некоторых отношениях весьма полезный роман начался на зимние праздники и пока не собирался заканчиваться. Интересно, кто из подопечных так жаждал видеть Рокэ в столь раннее время?
— Мне нужно к господину регенту!
Младшая, Анжелика.
— Господин регент сейчас занят, вы увидитесь с ним вечером.
— Вечером будет поздно, мне нужно сейчас! — судя по звуку, юная эрэа топнула ножкой. — Не хочу ехать в Тарнику, хочу в Алвасете!
Вот в чем дело. Что ж, Лионель вполне понимал Ее Высочество — младшие Оллары проводили в Кэналлоа почти каждое лето, и Тарника после тамошних чудес…
— Ваше Высочество, вы прекрасно знаете, что сейчас столь длительное путешествие невозможно. В стране война.
— Война на севере! А кузина Гизелла звала нас в гости!
— Маркиза не понаслышке знает, что такое война на севере, Ваше Высочество. Она поймет, почему вы не сможете приехать раньше следующего лета.
С кузиной Гизеллой, ныне маркизой Салина, принцессы познакомились и, несмотря на разницу в возрасте, подружились за год, проведенный в Ноймаре, и теперь переписывались. Все заинтересованные лица дружбу эту по мере сил поддерживали. По тем же причинам, по каким одобряли поездки в Кэналлоа и по каким в свое время старый волк Рудольф вздумал родниться с домом Салина сразу двумя браками: герцог Алва по-прежнему не спешил обзаводиться кровными наследниками.
— А я хочу сейчас! Господин регент должен понять!
— Господин регент, Ваше Высочество, лучше всех понимает, что иногда своими желаниями приходится жертвовать ради интересов Талига.
«Да уж, особенно теперь, когда вместо того, чтобы самому гонять гаунау, приходится возиться с бумагами!». Но хватит подслушивать, пора и прийти на помощь прекрасной даме.
Лионель сделал два нарочито громких шага и повернул за угол.
— Ваше Высочество, баронесса, приветствую.
Виолетта невозмутимо присела в подобающем реверансе, Ее Высочество слегка покраснела. В отличие от сестры, Анжелика больше походила на Олларов, но вырасти красавицей ей это вряд ли помешает, судя по тем же кузинам.
— Могу ли я вам чем-то помочь?
Виолетта кашлянула, и Анжелика заговорила, на глазах превращаясь в из капризной девчонки в истинную принцессу:
— Да, граф. Вы ведь идете от господина регента? — Лионель кивнул. — Скажите, он сейчас очень занят?
— Боюсь, что да, Ваше Высочество. У него господин тессорий, — истинная правда, между прочим. — Если ваше дело не срочное, я бы рекомендовал подождать до вечера, тогда господин регент сможет уделить вам больше внимания.
На мгновение Лионелю показалось, что Анжелика все же шмыгнет носом, но девочка сдержалась.
— Благодарим вас, граф, мы так сделаем.
— В таком случае, Ваше Высочество, позвольте мне проводить вас и баронессу?
Дамы переглянулись, и на этот раз ответила старшая:
— Это будет очень любезно в вашей стороны, граф. Ее Высочество уже опаздывает на урок.
Судя по взгляду и мимолетной улыбке, баронессе Вьери на этом уроке присутствовать было не обязательно. Что ж, почему бы и нет. Бумаги в кабинете подождут еще час-другой, а двор действительно в конце недели уедет в Тарнику. Туда ездить у Лионеля вряд ли будет время.
~~~
лето 7 КВ, Северный Надор
Таверна «Дубовое колесо» последний месяц служила одним из штабов Северной армии, но сегодня офицеров там уже почти не было. В верхней зале вместе с Константином сидел только полковник Ровен, один из интендантов. Все деловые вопросы они уже решили и как раз перешли к обсуждению достоинств новой лошади полковника, когда в залу вошел молоденький теньент.
— Все готово к выступлению, господин полковник, — доложил он.
— Хорошо, Дерсли, идите, я сейчас, — Ровен поднялся из-за стола, Константин следом за ним. — Что ж, виконт, с вами было приятно иметь дело. Распоряжения о дополнительных обозах остаются в силе, о всех изменениях будем сообщать как можно быстрее.
Полковник протянул руку, и Константин с удовольствием ответил на рукопожатие.
— Удачи вам, полковник.
Офицер кивнул и вышел из комнаты, Констанстин подошел к окну. Было видно, как Ровен вскочил в седло подведенного гнедого, а вскоре заиграли трубы, и арьегард Северной армии двинулся на северо-восток по Каданскому тракту. Война уходила с земель Талига.
Уходила, и слава Леворукому, пусть идет как можно дальше. Виконт Эммануилсберг впервые видел войну настолько близко, и ничего романтичного или привлекательного в ней не находил. Впрочем, одного нельзя было отрицать: ему самому недавние месяцы принесли перемены к лучшему.
…Вопреки всем ожиданиям, Валентин его тогда выслушал. Перепроверил все, что мог, но выслушал и поддержал. И с ним согласились — не исключено, что просто от удивления. И после… Нет, Спрут не был доброжелателен, но он был вежлив и не давал разговорам уходить далеко от сиюминутных вопросов, связанных с размещением армии и грядущей войной. И остальные в его присутствии не решались говорить о прошлом, а со временем и вовсе, казалось, забыли, что имя «Манрик» в нынешнем Талиге вроде ругательства. Константин был очень благодарен Придду, но достойного способа высказать свою благодарность так и не нашел. Весной началась война, и они толком больше не виделись. Придд, как и ожидалось, почти сразу стал генералом и сейчас вел авангард талигойских войск, выступивших на Гаунау. А Константина ждало родное графство, заботы об обозах, письма матери и брату… И надежда восстановить положение семьи, из призрачной наконец ставшая реальной.
— Все готово к выступлению, господин полковник, — доложил он.
— Хорошо, Дерсли, идите, я сейчас, — Ровен поднялся из-за стола, Константин следом за ним. — Что ж, виконт, с вами было приятно иметь дело. Распоряжения о дополнительных обозах остаются в силе, о всех изменениях будем сообщать как можно быстрее.
Полковник протянул руку, и Константин с удовольствием ответил на рукопожатие.
— Удачи вам, полковник.
Офицер кивнул и вышел из комнаты, Констанстин подошел к окну. Было видно, как Ровен вскочил в седло подведенного гнедого, а вскоре заиграли трубы, и арьегард Северной армии двинулся на северо-восток по Каданскому тракту. Война уходила с земель Талига.
Уходила, и слава Леворукому, пусть идет как можно дальше. Виконт Эммануилсберг впервые видел войну настолько близко, и ничего романтичного или привлекательного в ней не находил. Впрочем, одного нельзя было отрицать: ему самому недавние месяцы принесли перемены к лучшему.
…Вопреки всем ожиданиям, Валентин его тогда выслушал. Перепроверил все, что мог, но выслушал и поддержал. И с ним согласились — не исключено, что просто от удивления. И после… Нет, Спрут не был доброжелателен, но он был вежлив и не давал разговорам уходить далеко от сиюминутных вопросов, связанных с размещением армии и грядущей войной. И остальные в его присутствии не решались говорить о прошлом, а со временем и вовсе, казалось, забыли, что имя «Манрик» в нынешнем Талиге вроде ругательства. Константин был очень благодарен Придду, но достойного способа высказать свою благодарность так и не нашел. Весной началась война, и они толком больше не виделись. Придд, как и ожидалось, почти сразу стал генералом и сейчас вел авангард талигойских войск, выступивших на Гаунау. А Константина ждало родное графство, заботы об обозах, письма матери и брату… И надежда восстановить положение семьи, из призрачной наконец ставшая реальной.
~~~
лето 7 КВ, Гайярэ
Магда, сердце мое!
Извини меня за короткое письмо, надеюсь, в ближайшие дни на марше времени у меня будет больше. Пока же спешу сказать тебе, что все идет так, как должно, но хотел бы я однажды увидеть эту долину не пропахшей порохом!
Да, чуть не забыл тебя обрадовать — видел твоего Михаэля, он уже три дня как теньент и очень может быть, что закончит эту кампанию капитаном….
Магда улыбнулась и бросила взгляд на другой лист, лежащий рядом на кушетке. Михаэль поспешил похвастаться старшей сестре прямо в день повышения, его записку привез тот же курьер. А письма мужа графиня Ариго, по подхваченной от матери привычке, всегда читала последними. Ведь если запечатанный леопардом свиток подписан любимой рукой, значит, страшного ничего не случилось.
Магда вернулась к письму, дочитала оставшиеся строки и перечитала еще раз. Письмо и правда было коротким, но главное было ясно и без подробных описаний. Гаунау убирались к себе после недавнего сражения, но объединенная армия Бергмарк и Талига собиралась их преследовать не только до границы. Это затянет кампанию еще на несколько месяцев, зато потом, быть может, подарит несколько мирных лет.
Извини меня за короткое письмо, надеюсь, в ближайшие дни на марше времени у меня будет больше. Пока же спешу сказать тебе, что все идет так, как должно, но хотел бы я однажды увидеть эту долину не пропахшей порохом!
Да, чуть не забыл тебя обрадовать — видел твоего Михаэля, он уже три дня как теньент и очень может быть, что закончит эту кампанию капитаном….
Магда улыбнулась и бросила взгляд на другой лист, лежащий рядом на кушетке. Михаэль поспешил похвастаться старшей сестре прямо в день повышения, его записку привез тот же курьер. А письма мужа графиня Ариго, по подхваченной от матери привычке, всегда читала последними. Ведь если запечатанный леопардом свиток подписан любимой рукой, значит, страшного ничего не случилось.
Магда вернулась к письму, дочитала оставшиеся строки и перечитала еще раз. Письмо и правда было коротким, но главное было ясно и без подробных описаний. Гаунау убирались к себе после недавнего сражения, но объединенная армия Бергмарк и Талига собиралась их преследовать не только до границы. Это затянет кампанию еще на несколько месяцев, зато потом, быть может, подарит несколько мирных лет.
Глава 5
Осенние Скалы 7 КВ, Оллария
Двор вернулся в Олларию в начале осени, хотя погода стояла самая что ни на есть летняя. Видимо, в насмешку — само лето как раз выдалось холодное. Но откладывать возвращение все равно не стали, и вечером третьего дня Осенних Скал Виолетта заново обустраивалась в своих комнатах во дворце. Смешно: две небольших комнаты и каморка для камеристки, в Луане у нее было больше, не говоря о Вьери, а все равно ощущалось домом. Местом, где ты и должен быть.
Баронесса Вьери расставляла склянки и шкатулки на туалетном столике и, посмеиваясь над собой, думала о том, что детские мечты не всегда оказываются глупыми. И иногда все же сбываются.
Мадлен Луан, бабушка Виолетты, «стальная баронесса», полжизни провела при дворе Франциска и Алисы, в свите принцесс. И вместо сказок и наставлений рассказывала любимой внучке дворцовые истории разной степени пристойности и политической значимости. «Ты слишком хороша для провинции, дорогая моя, — любила повторять вдовствующая баронесса, едва Виолетте сравнялось семь. — Из тебя выйдет прекрасная фрейлина». И почти всегда добавляла: «Не верь тем, кто говорит, что этим миром правят мужчины». Естественно, юная Виолетта мечтала о месте при дворе королевы Катарины с того дня, как было объявлено о свадьбе Его Величества. И поначалу мечта казалась вполне достижимой... но потом бабушка умерла, а у отца не было ни достаточных связей для легкой протекции, ни особого желания хлопотать. Зачем, когда вокруг достаточно холостых соседей? Тем более, в Олларии уже начиналось то, что позже назовут «Изломными бедами».
Когда Излом со всеми своими бедами все же миновал, и возвращавшийся домой отставной капитан Южной армии сделал Виолетте предложение, она согласилась, не раздумывая. Не потому, что влюбилась, но потому, что хотела уехать подальше от дома и от других возможных женихов. В Ариго было хорошо и даже местами интересно, и, останься Этьен в живых, Виолетта бы и не помышляла о придворной жизни. Но без него и без забот о баронстве… Благослови Создатель Магду и ее искреннее участие!
Раздался стук, и камеристка метнулась из гардеробной ко входной двери. Через несколько мгновений вернулась, протянула сложенный лист бумаги:
— Записка от графини Ариго, госпожа.
Виолетта улыбнулась совпадению и взяла листок. Записка была короткой, в три строчки: «Мы уже в столице, буду рада видеть тебя в любое время. Расскажешь мне про Тарнику».
Было бы что рассказывать! Все достойные внимания курьезы, какими можно было поделиться, не погрешив против долга придворной дамы, Виолетта уже описывала в письмах. Впрочем, подругу наверняка интересовали подробности двух приездов в Тарнику его светлости господина кансилльера, причем вряд ли политические. Жаль, раньше следующей недели из дворца не отлучиться, но, может, им удастся поговорить на приеме в честь возвращения двора.
~~~
Политику, как и военному, иногда приходится заниматься весьма неожиданными вещами во благо державы, но Лионель честно не думал, что в его списке «неожиданных вещей» окажется передача тайных посланий юных влюбленных. Впрочем, что делать, если «влюбленные» — наследник престола и принцесса соседних держав, чью помолвку еще не объявляли официально, потому что на континенте война.
…Кесария Дриксен прекрасно лавировала между всеми своими обязательствами и сумела сохранить нейтралитет как в начале войны, так и сейчас, когда две армии Талига с разных сторон загоняли медведя в ловушку и вот-вот должны были загнать. Некоторые пограничные бароны, конечно, нарывались на неприятности, но это было несерьезно. Не последнюю роль в этом нейтралитете играл его светлость господин экстерриор Талига, который из Ардоры непринужденно отправился в Хексберг — морская прогулка, прелесть северных морей и прочее, — а оттуда, уже с куда меньшей оглаской — в Ротфогель. В Эйнрехт он лезть не должен был, но с Марселем Лионель бы ни за что не поручился.
Официально кесария хранила молчание вместе с нейтралитетом, но неофициально передавала свою уверенность в скорой победе Талига и намерения, как только будет возможно, подтвердить все договоры и скрепить их официальным объявлением о помолвке. И, в качестве подтверждения этих намерений, к последнему секретному докладу Марселя прилагались записка и подарок от принца Людвига принцессе Октавии. Марселя, наверно, весьма забавляло это превращение политической игры в романтическую балладу, он же, вроде бы, сам поэт… Лионеля, честно говоря, забавляло тоже. Поскольку все было сугубо неофициально и секретно, регент не мог передать послание принцессе напрямую — именно поэтому футляр и оказался у кансилльера. Лионель, в свою очередь, на следующий день после возвращения двора из Тарники передал его Виолетте, а уже Виолетта должна была, тайком от старшей дамы для большей романтичности, передать его принцессе.
Судя по тому, как сияло сейчас лицо Октавии, послание она успела получить и прочитать как раз перед приемом. Оставалось надеяться, что эту улыбку не примет на свой счет никто из юных оруженосцев, впрочем, их здесь почти и не было — малый прием для узкого круга, все же Талиг еще воюет.
С другой стороны, при малом числе приглашенных было несколько сложнее избегать разговоров с людьми, разговаривать с которыми не хотелось. Например, с господином геренцием, что на днях в очередной раз поднял вопрос о выморочных землях, все еще остававшихся под опекой короны. В чем-то он был прав, землям нужен сеньор, а не королевский наместник, но что делать, если бесспорных наследников Излом не оставил. Но на что бы ни намекал Гогенлоэ, тянуть с этим до следующего Излома Рокэ и Лионель не собирались: конкретные планы у них были, и некоторые из них можно было уже начать претворять в жизнь. После войны.
Гогенлоэ в основном беспокоила ситуация в Придде. Напрямую она его не касалась, но геренций уже не первый год пытался примириться со старшим племянником. Попытки были пока безупешны, и, насколько Лионель мог судить, Придд скорее признает родичем кузена Манрика, чем дорогого дядюшку. Впрочем, в Придде-то, в основном благодаря оному племяннику, все как раза было в порядке. Да и в Надоре дела обстояли гораздо лучше, чем могли бы. А вот Эпинэ, точнее, Эр-Сабве, Лионеля беспокоило уже год, и последние месяцы беспокоило всерьез. Если уж даже герцог Эпинэ заподозрил, что у соседей неладно… Очень не хватало второго Райнштайнера, ведь даже если решающее сражение состоится в ближайшую неделю, как обещал Эмиль, бергерский лис застрянет на севере еще надолго. Впрочем, почему бы самому Лионелю не съездить на Зимний Излом в Савиньяк, он же со свадьбы Эмиля дома не был. Интересная мысль, надо будет уделить ей внимание. После известий из Гаунау.
Задумавшись, Лионель и не заметил, как оказался возле столика со сладостями — еще одна особенность «детских» приемов, вместе с ранним началом, — и усмехнулся. Забавно, ребенком он никогда особо не любил сладкое, а вот на четвертой дюжине пристрастился, особенно к фельпским caramellas. Дети их, кстати, как раз не особо жаловали. От поиска нужной вазочки Лионеля отвлек смутно знакомый голос:
— Его Величество и Их Высочества заметно повзрослели, вы не находите, граф?
Подняв глаза, Лионель обнаружил слева от себя полковника гвардии Ламбо, замещавшего заболевшего еще весной генерала Фиеско. Собственного мнения об этом человеке Лионель еще не составил, но на дурака тот, по крайней мере, не походил.
— Да, полковник, особенно Ее Высочество Анжелика, — что было истинной правдой. И уже любому было видно, что со временем младшая принцесса не уступит сестре красотой.
— Здоровье Их прекрасных Высочеств! — Ламбо поднял бокал, Лионель честно допил свой, а затем и вазочка наконец нашлась.
Они с Ламбо обменялись еще несколькими ничего не значащими репликами, и Лионель вежливо откланялся, направившись в другой конец зала. Следовало засвидетельствовать свое почтение графине Ариго и высказать подобающую уверенность в скорой победе объединенных сил Талига и Бергмарк. Потом останется только дождаться конца приема, выждать еще немного, и можно будет навестить Виолетту. И не для того, чтобы опять обсуждать чужие любовные дела, а для того, чтобы наконец без спешки заняться собственными.
~~~
Виолетта сидела на кушетке в своей гостиной, листала последний модный роман и делала вид, что не прислушивается к доносящимся из коридора звукам. Лионель сказал, что придет, значит, либо придет, либо, если его внимание внезапно и неотвратимо потребуется Талигу, пришлет записку. И то, что они толком не виделись полтора месяца, не повод вести себя, как героиня этого самого романа.
Наконец, раздались шаги, и Аннэт провела графа в комнату. Лионель, естественно, и сам знал дорогу — самую короткую, но ее-то как раз иногда следовало избегать. Их встречи не были во дворце секретом, и даже суровая фок Штеер сквозь пальцы смотрела на связь вдовы и холостяка, но не уставала при этом повторять: «не забывайте, вы должны служить примером юным эрэа!»
Аннэт, после торопливого книксена, скользнула к себе. Лионель подошел, улыбаясь, поцеловал протянутую руку… и вдруг упал на колени, схватившись рукой за подлокотник кушетки.
— Аннэт!
Перепуганная камеристка тут же возникла перед госпожой.
— Приведи сюда мэтра Шеллаха, немедленно. Скажешь, мы не знаем, в чем дело.
Аннэт исчезла, Виолетта опустилась на пол, помогла Лионелю сесть, привалившись к кушетке, расстегнула колет… Конечно, она никакой не лекарь, но бабушка и Этьен умирали у нее на глазах — и то, что творилось сейчас с Лионелем, никак не походило на сердечную болезнь.
Снова шаги, мэтр Шеллах и его подмастерье после одного вопроса и ее краткого ответа занялись Ли, Виолетта без сил прислонилась к стене возле двери, сжав ладони… То, что лекарям лучше не лезть под руку, она тоже помнила. Подмастерье — Виолетта никак не могла вспомнить, как его зовут, — раскрыл сундучок, полный разных склянок, лекаря явно знали, что делать, это внушало надежду. Как и то, что мэтр Шеллах был мориском. Он появился во дворце после первой поездки младших Олларов в Кэналлоа, и многие до сих пор шептались неодобрительно, но дело свое он знал.
Мэтр что-то сказал помощнику, и тот вылетел из комнаты так же быстро, как раньше Аннэт, теперь застывшая возле кушетки. Виолетта судорожно вздохнула: а если это яд? Лионель с утра во дворце, если не со вчерашней ночи, и прием ведь был! У господина кансилльера предостаточно личных врагов, но что, если отравить хотели не его? Или не только его?
Еще несколько бесконечных мгновений, мэтр продолжал хлопотать, снова распахнулась дверь… и вместо помощника или еще кого-нибудь в комнату вошел регент. Шагнул к кушетке, спросил что-то, наверное, на мориском, выслушал ответ и выругался. Уже на кэналлийском, поэтому Виолетта и поняла, что это именно брань… Потом обернулся и наконец заметил ее.
— Баронесса Вьери, — начал он, подойдя ближе, — позвольте выразить вам благодарность.
— Благодарность, герцог?
— Вы не растерялись. В такой ситуации минуты на вес золота, ваша реакция могла спасти ему жизнь.
— Могла?
Алва бросил взгляд на лекаря и тихо ответил:
— Мэтр Шеллах сделает все возможное. Будет ли этого достаточно, мы узнаем через несколько дней.
Виолетта сглотнула. Значит, снова…
— Больше никто не пострадал?
Регент посмотрел на нее как-то странно, но ответил:
— Пока нет. Но лекари дежурят в королевских покоях, и охрана усилена.
Виолетта кивнула, а Алва продолжил:
— Баронесса, мне неловко об этом говорить, но мэтр наверняка запретит переносить, — пауза, — пациента куда-либо. Если вы хотите…
— Я останусь, господин регент. Господин граф мне не безразличен, — их отношения никому бы не пришло в голову назвать любовью, но она не собиралась позволять Ли сражаться со смертью в одиночестве. — И… если я смогу чем-то помочь в поиске тех, кто в этом виноват…
— Очень может быть, что сможете, баронесса. Пока я попрошу вас не покидать комнат и ни с кем не обсуждать происходящее. На вашу служанку можно положиться?
— Аннэт мне молочная сестра, господин регент. У меня не было поводов в ней сомневаться.
— Хорошо. Мэтр Шеллах объяснит вам и ей, что нужно делать.
Через час Виолетта сидела на стуле возле собственной кровати, смотрела на Лионеля, застрявшего где-то между сном и беспамятством, и прислушивалась к его дыханию. «Теперь всё в руках судьбы», — сказал Шеллах, уходя. Эсператист или олларианец в такой ситуации сказал бы: «На всё воля Создателя», и Виолетта искренне молилась. Кто знает, вдруг в этот раз поможет…
~~~
5 Осенних скал, Южная Гаунау, лагерь Северной армии
— Генерал, вы не могли бы начать с начала? Я отвлекся.
Валентин, недоуменно переглянувшись с остальными генералами, в третий раз начал рассказывать Первому маршалу свой план. Савиньяк был сам не свой с ужина, никто не мог понять, в чем дело, даже Кальперадо только растерянно плечами пожимал. Но с третьего раза он, кажется, услышал.
— Придд, это подлинное сумасшествие, как раз в вашем духе. Действуйте. А мы поступим так, — маршал прочертил две линии на карте, и Валентин чуть не задохнулся. Кто бы что ни говорил, Эмиль Савиньяк не зря носил черно-белую перевязь!
— Герард, найдите мне гонцов, способных добраться до Ариго, четверых, не меньше.
— Слушаюсь, мой маршал!
— Что ж, господа, — тут лицо Эмиля приняло непривычно хищное выражение, он стал куда больше похож на маршала Ли времен изломной кампании, чем на себя самого. — Нас ждет славная охота!
Валентин, недоуменно переглянувшись с остальными генералами, в третий раз начал рассказывать Первому маршалу свой план. Савиньяк был сам не свой с ужина, никто не мог понять, в чем дело, даже Кальперадо только растерянно плечами пожимал. Но с третьего раза он, кажется, услышал.
— Придд, это подлинное сумасшествие, как раз в вашем духе. Действуйте. А мы поступим так, — маршал прочертил две линии на карте, и Валентин чуть не задохнулся. Кто бы что ни говорил, Эмиль Савиньяк не зря носил черно-белую перевязь!
— Герард, найдите мне гонцов, способных добраться до Ариго, четверых, не меньше.
— Слушаюсь, мой маршал!
— Что ж, господа, — тут лицо Эмиля приняло непривычно хищное выражение, он стал куда больше похож на маршала Ли времен изломной кампании, чем на себя самого. — Нас ждет славная охота!
окончание здесь
Обзорам