Драббл номер один упал на меня внезапно, хотя думал я об этом давно 
. Еще одна пропущенная сцена в Заметки на полях.
Название: В шаге от победы
Пейринг/Персонажи:
Категория: джен, канонный гет подразумевается
Краткое содержание: вечер несостоявшегося мятежа. Пропущенная сцена где-то из середины 50-й серии, сплошные спойлеры
читать дальше
Благодарение Небесам, на Ле Чжаньина всегда можно было положиться. Когда Цзинъянь вернулся в Восточный дворец, там уже не осталось никаких следов утренних событий, и даже самый внимательный цензор не догадался бы, что совсем недавно отсюда была готова выдвинуться армия.
— Гарнизон возобновил обычное патрулирование. Генерал Оуян доложил, что внезапные учения помогли выявить некоторые недостатки в организации, он обязался их устранить в ближайший месяц.
Цзинъянь усмехнулся:
— Хорошо. Что-нибудь еще?
Чжаньин отвел глаза на мгновение, но вместо ожидаемого вопроса о том, что же именно случилось во дворце (а он имел право спрашивать), Цзинъянь услышал:
— Из резиденции Су сообщили — господину Су нездоровится, но опасности для жизни нет.
Кажется, не так давно у них уже был этот разговор? Усилием воли Цзинъянь разжал сами собой сжавшиеся кулаки. И тогда, и сейчас он должен был быть там, а не здесь доклады выслушивать, но… Проклятая осторожность, которой господин Су — сяо Шу! — таки сумел его научить за два года. Образ, достойный трехстворчатой ширмы: «Линь Шу учит Сяо Цзинъяня терпению и осторожности». Старший брат принц Ци достойно бы заплатил художнику за богатое воображение — как только сумел бы отсмеяться… Вот только звук, вырвавшийся из собственной глотки, больше походил на рыдание.
— Ваше высочество!
Наверное, все же стоит объяснить, но потом.
— Чжаньин, сообщи командующему Мэну, что мне нужно с ним поговорить. По возможности, не привлекая внимания.
— Слушаюсь.
Матушка была права. Император уже не сможет им навредить — но приказ о пересмотре дела Чиянь еще не отдан. А значит, надо действовать, как намечено. Сяо Шу сумел выйти из дворца на одном только упрямстве, и Цзинъянь слишком хорошо помнил ту ночь после Весенней охоты. Пусть отдыхает, меньше всего ему сейчас нужен Водяной Буйвол, требующий объяснений. Нихуан наверняка у него, после сегодняшнего ее даже Фэй Лю не сумеет выгнать, этого… Этого пока достаточно.
***
Мэн Чжи появился в Восточном дворце ближе к ночи, уже без доспехов и оружия, склонился в приветствии:
— Ваше высочество.
Сил на условности и церемонии не осталось, поэтому Цзинъянь, кивком приняв поклон, спросил сразу:
— Как он?
На словесные игры сил не было тоже, так что хорошо бы сяо Шу рассказал о случившемся.
— Спит. Лекари говорят, будет спать два дня, потом должно стать лучше.
— Ясно. Есть что-то еще, о чем мне стоит знать?
И знать сейчас, а не получить опять стрелу в грудь в разгар боя. Хотя Цзинъянь и сам не мог сказать сейчас, всерьез ли он рассчитывал услышать еще что-то важное, или это все же прорвалась обида. Но командующему Мэну нашлось, что ответить.
— Тот больной, покрытый белой шерстью, которого нашли у горы Цзюань…
Конечно, как он мог не вспомнить! Чудовище, в котором только господин Су — сяо Шу! — увидел человека. Человека, которого он поил своей кровью и своими лекарствами, ради которого впервые пришел к Цзинъяню с личной просьбой… «Тот, кто отравлен им, совершенно преображается».
— Он тоже жертва яда Огня-Стужи?
Мэн Чжи кивнул.
— Кто он?
— Генерал Не Фэн.
— Не Фэн? Но... как это возможно?!
Авангард же перебили первым, он своими ушами слышал рассказ Се Юя. И не только он. Великое Небо, знал ли сяо Шу, что именно они услышат в тот день, или только догадывался? И каких усилий ему стоило сдержаться?
— Видимо, Се Юй не стал утруждать себя поисками, — ответил Мэн Чжи. — Выбрал первое подходящее тело…
— А подделать браслет не сложнее, чем письмо.
— Да.
Живой Не Фэн… Если удастся доказать его личность, это же живое подтверждение признанию Се Юя, это… Но тут он вспомнил о более важном.
— Ся Дун! Ей сказали?
Или генерал Не Фэн решил последовать примеру своего молодого командующего?
— Сказали. Мы… — и тут Мэн Чжи, запинаясь, словно юный новобранец, рассказал о барышне Гун Юй, пожелавшей на время заменить Ся Дун в темнице. Что ж, приятно слышать, что и господину Су осторожность иногда изменяет, но проворачивать подобное за спиной у Цай Цюаня…
— Ся Дун собиралась вернуться сегодня, вот только…
Вот только сегодня у всех нашлись другие дела.
— Не затягивайте с этим, что угодно может случиться. И не стесняйтесь ссылаться на Восточный дворец, если понадобится.
— Благодарю наследного принца.
Как будто его это не касается! Как будто…
— Когда вы его узнали? — вдруг вырвалось прежде, чем Цзинъянь успел додумать мысль.
Потому что Нихуан — это Нихуан, а матушка знала о семье Линь куда больше, чем сам Цзинъянь, и винить, кроме себя, некого — это после Мэйлин говорить о прошлом стало слишком больно и слишком опасно, а кто мешал расспросить старших до того? Рассказали бы… Но Мэн Чжи, никогда не отличавшийся проницательностью?
Командующий покачал головой.
— Ваше высочество, он сам написал мне. Семь лет назад.
Семь лет назад… четвертый год Чэнпин. А в пятом году генерал Мэн возглавил императорскую гвардию, хотя многие, начиная с самого принца Цзина, были уверены, что он найдет способ отказаться от этого поста. Но подобные вопросы имело смысл задавать только самому сяо Шу.
— Командующий…
А что еще можно было сказать? Они чуть не устроили мятеж и тайна раскрыта — но ничего не изменилось. Уцелевших прихвостней Ся Цзяна продолжит искать союз Цзянцзо и рано или поздно всех найдет, наследный принц продолжит заниматься делами управления — и понемногу готовить почву для официального расследования. Спасибо господину Су, ему было, на кого опереться.
— Ваше высочество?
Хорошо, что Мэн Чжи не пытался оправдываться. В конце концов, тогда, прошлой весной, он не сказал ни слова лжи, а остальное и так ясно.
— Командующий, скажете ему, чтоб не переживал попусту. Ошибок не будет.
Тот молча поклонился.
Драббл номер два был написан от острой нехватки ОТП в организме. Сначала я надеялся, что выйдет рейтинг, но увы, пришлось натягивать на спецквест.
Название: Отражения
Пейринг/Персонажи:
Категория: гет
Краткое содержание: «Родинка! Здесь была родинка!». Немного супружеской жизни в уползательном постканоне
читать дальше
О любовных играх она с Линь Чэнем разговаривала еще в Ланъя, когда стало ясно, что этот разговор все же имеет смысл. И молодой хозяин Архива, в свое время не пожалевший деталей на описание яда Огня-Стужи, на сей раз почему-то попытался удариться в высокий поэтический слог. Едва ли это было всерьез, скорее, он просто хотел таким странным образом поразвлечься, но у Нихуан не было ни желания, ни терпения соревноваться с ним в плетении словесных узоров. Пришлось напомнить, что последние пятнадцать лет она провела не на женской половине богатого дворца и даже не в штабной палатке. Линь Чэнь на это рассмеялся, проговорил «прошу генерала Му меня простить» и вернулся к безжалостной откровенности лекаря. Подробно расписал: что может быть полезно, чего даже пробовать не стоит — не получится, а что получиться может, но будет иметь такие-то и такие-то последствия, которых при желании можно избежать так-то и так-то, но злоупотреблять все равно нельзя. «Чансу я тоже все это скажу, — закончил он, — но забота о собственном благополучии — не та кампания, которую ему можно доверить». На это возразить точно было нечего, но Нихуан и не собиралась.
Искусству наслаждения она не училась никогда, но нельзя стать воином, чье имя внесено в списки Архива, если ты не знаешь, как устроено человеческое тело. Другие точки, другие приемы, иное поле битвы — но ничего невыполнимого. Жаль только, что ту точку, что отвечает за упрямство, даже лекари Ланъя еще не нашли — но и с этим можно справиться. В конце концов, своего у нее тоже хватало.
Иногда это даже казалось забавным — то, что их супружеская жизнь в чем-то отражала помолвку. Два юнца с горячей кровью, в тот год они изо всей силы воли, чувства долга и почтительности старались удержаться на грани дозволенного. И удержались, хотя потом мало о чем Нихуан сожалела больше. Та ночь в безвременье, между прошлым и будущим, перед тем, как армии выступили из столицы, — должно быть, она так и останется единственной, когда они могли не планировать, не оглядываться и не думать, а просто отдаться несущему их потоку.
Тогда это казалось прощальным подарком, но Небеса рассудили иначе. И всерьез сетовать на сложности этой третьей жизни было бы черной неблагодарностью. О чем еще просить, если муж лежит рядом, и дышит ровно, и даже иногда — вот уж где чудо из чудес! — улыбается во сне?
Разбудивший ее ночной филин его сон не потревожил, и потому Нихуан, вынырнув из своих мыслей, осторожно повернулась на бок и приподнялась на локте — полюбоваться в свете полной луны. Сегодня он и впрямь спал спокойно, но, похоже, не всю ночь — справа, с дальней от нее стороны, шкура сползла вниз едва ли не до пояса, а следом за ней — и ворот халата, обнажая ключицу. И надо бы укрыть, но…
...В тот год бесшабашной юности ее сдерживали не только приличия. Вся жизнь впереди, весь мир у ног, куда торопиться? Можно же о чем-то и помечтать, оставив на брачную ночь, приберечь «на потом», как любимое лакомство от прабабушки. Что-то, кроме самого очевидного. И когда будущее осыпалось кровавым пеплом, и остались только редкие сны, просыпаться после которых было стократ больнее, чем от кошмаров, — то почему-то чаще всего в этих снах Му Нихуан видела именно ту родинку, которую так и не поцеловала. Потом, после первого ошеломленного удивления, это как-то отступило и забылось, но сейчас… Сейчас она не смогла устоять, наклонилась и легко коснулась губами того самого места. Ответом ей был тихий смешок:
— Там на столике есть прибор для письма. Можно нарисовать, если чтимая супруга того желает.
Подняла голову — его глаза были по-прежнему закрыты.
— Возлюбленный супруг полагает, что его жена нуждается в подсказках?
— Нихуан…
Значит, это не было просто игривой шуткой. Значит, они опять продолжали тот самый разговор, который начали в беседке за воротами Цзиньлина и все никак не могли закончить. Значит, ей опять нужно напомнить ему, что Мэй Чансу, Су Чжэ и Линь Шу — всего лишь грани, тени и отражения, а тот, кто отражается — все так же остается собой. Тем, кого она видит. Тем, кого...
Нихуан вернулась к невидимой родинке, уже никуда не торопясь и давая волю языку. Прервалась, когда невнятный почти-стон подтвердил, что да, и ключицы тоже — весьма чувствительное место. Провела левой рукой по щеке, вынуждая его все же открыть глаза и посмотреть на нее, и тихо сказала, выделяя каждое слово:
— Я. Люблю. Тебя.
Его губы приоткрылись, и она быстрым движением прильнула к ним, выпивая готовое сорваться собственное имя. Имена — это тоже всего лишь отражения, и в супружеской постели они иногда просто лишние.
. Еще одна пропущенная сцена в Заметки на полях.Название: В шаге от победы
Пейринг/Персонажи:
Сяо Цзинъянь (принц Цзин)
, Ле Чжаньин
, Мэн Чжи
Категория: джен, канонный гет подразумевается
Краткое содержание: вечер несостоявшегося мятежа. Пропущенная сцена где-то из середины 50-й серии, сплошные спойлеры
читать дальше
Благодарение Небесам, на Ле Чжаньина всегда можно было положиться. Когда Цзинъянь вернулся в Восточный дворец, там уже не осталось никаких следов утренних событий, и даже самый внимательный цензор не догадался бы, что совсем недавно отсюда была готова выдвинуться армия.
— Гарнизон возобновил обычное патрулирование. Генерал Оуян доложил, что внезапные учения помогли выявить некоторые недостатки в организации, он обязался их устранить в ближайший месяц.
Цзинъянь усмехнулся:
— Хорошо. Что-нибудь еще?
Чжаньин отвел глаза на мгновение, но вместо ожидаемого вопроса о том, что же именно случилось во дворце (а он имел право спрашивать), Цзинъянь услышал:
— Из резиденции Су сообщили — господину Су нездоровится, но опасности для жизни нет.
Кажется, не так давно у них уже был этот разговор? Усилием воли Цзинъянь разжал сами собой сжавшиеся кулаки. И тогда, и сейчас он должен был быть там, а не здесь доклады выслушивать, но… Проклятая осторожность, которой господин Су — сяо Шу! — таки сумел его научить за два года. Образ, достойный трехстворчатой ширмы: «Линь Шу учит Сяо Цзинъяня терпению и осторожности». Старший брат принц Ци достойно бы заплатил художнику за богатое воображение — как только сумел бы отсмеяться… Вот только звук, вырвавшийся из собственной глотки, больше походил на рыдание.
— Ваше высочество!
Наверное, все же стоит объяснить, но потом.
— Чжаньин, сообщи командующему Мэну, что мне нужно с ним поговорить. По возможности, не привлекая внимания.
— Слушаюсь.
Матушка была права. Император уже не сможет им навредить — но приказ о пересмотре дела Чиянь еще не отдан. А значит, надо действовать, как намечено. Сяо Шу сумел выйти из дворца на одном только упрямстве, и Цзинъянь слишком хорошо помнил ту ночь после Весенней охоты. Пусть отдыхает, меньше всего ему сейчас нужен Водяной Буйвол, требующий объяснений. Нихуан наверняка у него, после сегодняшнего ее даже Фэй Лю не сумеет выгнать, этого… Этого пока достаточно.
***
Мэн Чжи появился в Восточном дворце ближе к ночи, уже без доспехов и оружия, склонился в приветствии:
— Ваше высочество.
Сил на условности и церемонии не осталось, поэтому Цзинъянь, кивком приняв поклон, спросил сразу:
— Как он?
На словесные игры сил не было тоже, так что хорошо бы сяо Шу рассказал о случившемся.
— Спит. Лекари говорят, будет спать два дня, потом должно стать лучше.
— Ясно. Есть что-то еще, о чем мне стоит знать?
И знать сейчас, а не получить опять стрелу в грудь в разгар боя. Хотя Цзинъянь и сам не мог сказать сейчас, всерьез ли он рассчитывал услышать еще что-то важное, или это все же прорвалась обида. Но командующему Мэну нашлось, что ответить.
— Тот больной, покрытый белой шерстью, которого нашли у горы Цзюань…
Конечно, как он мог не вспомнить! Чудовище, в котором только господин Су — сяо Шу! — увидел человека. Человека, которого он поил своей кровью и своими лекарствами, ради которого впервые пришел к Цзинъяню с личной просьбой… «Тот, кто отравлен им, совершенно преображается».
— Он тоже жертва яда Огня-Стужи?
Мэн Чжи кивнул.
— Кто он?
— Генерал Не Фэн.
— Не Фэн? Но... как это возможно?!
Авангард же перебили первым, он своими ушами слышал рассказ Се Юя. И не только он. Великое Небо, знал ли сяо Шу, что именно они услышат в тот день, или только догадывался? И каких усилий ему стоило сдержаться?
— Видимо, Се Юй не стал утруждать себя поисками, — ответил Мэн Чжи. — Выбрал первое подходящее тело…
— А подделать браслет не сложнее, чем письмо.
— Да.
Живой Не Фэн… Если удастся доказать его личность, это же живое подтверждение признанию Се Юя, это… Но тут он вспомнил о более важном.
— Ся Дун! Ей сказали?
Или генерал Не Фэн решил последовать примеру своего молодого командующего?
— Сказали. Мы… — и тут Мэн Чжи, запинаясь, словно юный новобранец, рассказал о барышне Гун Юй, пожелавшей на время заменить Ся Дун в темнице. Что ж, приятно слышать, что и господину Су осторожность иногда изменяет, но проворачивать подобное за спиной у Цай Цюаня…
— Ся Дун собиралась вернуться сегодня, вот только…
Вот только сегодня у всех нашлись другие дела.
— Не затягивайте с этим, что угодно может случиться. И не стесняйтесь ссылаться на Восточный дворец, если понадобится.
— Благодарю наследного принца.
Как будто его это не касается! Как будто…
— Когда вы его узнали? — вдруг вырвалось прежде, чем Цзинъянь успел додумать мысль.
Потому что Нихуан — это Нихуан, а матушка знала о семье Линь куда больше, чем сам Цзинъянь, и винить, кроме себя, некого — это после Мэйлин говорить о прошлом стало слишком больно и слишком опасно, а кто мешал расспросить старших до того? Рассказали бы… Но Мэн Чжи, никогда не отличавшийся проницательностью?
Командующий покачал головой.
— Ваше высочество, он сам написал мне. Семь лет назад.
Семь лет назад… четвертый год Чэнпин. А в пятом году генерал Мэн возглавил императорскую гвардию, хотя многие, начиная с самого принца Цзина, были уверены, что он найдет способ отказаться от этого поста. Но подобные вопросы имело смысл задавать только самому сяо Шу.
— Командующий…
А что еще можно было сказать? Они чуть не устроили мятеж и тайна раскрыта — но ничего не изменилось. Уцелевших прихвостней Ся Цзяна продолжит искать союз Цзянцзо и рано или поздно всех найдет, наследный принц продолжит заниматься делами управления — и понемногу готовить почву для официального расследования. Спасибо господину Су, ему было, на кого опереться.
— Ваше высочество?
Хорошо, что Мэн Чжи не пытался оправдываться. В конце концов, тогда, прошлой весной, он не сказал ни слова лжи, а остальное и так ясно.
— Командующий, скажете ему, чтоб не переживал попусту. Ошибок не будет.
Тот молча поклонился.
Драббл номер два был написан от острой нехватки ОТП в организме
. Сначала я надеялся, что выйдет рейтинг, но увы, пришлось натягивать на спецквест.Название: Отражения
Пейринг/Персонажи:
Мэй Чансу (Линь Шу, Су Чжэ)/Му Нихуан
, упоминается Линь Чэнь
Категория: гет
Краткое содержание: «Родинка! Здесь была родинка!». Немного супружеской жизни в уползательном постканоне
читать дальше
О любовных играх она с Линь Чэнем разговаривала еще в Ланъя, когда стало ясно, что этот разговор все же имеет смысл. И молодой хозяин Архива, в свое время не пожалевший деталей на описание яда Огня-Стужи, на сей раз почему-то попытался удариться в высокий поэтический слог. Едва ли это было всерьез, скорее, он просто хотел таким странным образом поразвлечься, но у Нихуан не было ни желания, ни терпения соревноваться с ним в плетении словесных узоров. Пришлось напомнить, что последние пятнадцать лет она провела не на женской половине богатого дворца и даже не в штабной палатке. Линь Чэнь на это рассмеялся, проговорил «прошу генерала Му меня простить» и вернулся к безжалостной откровенности лекаря. Подробно расписал: что может быть полезно, чего даже пробовать не стоит — не получится, а что получиться может, но будет иметь такие-то и такие-то последствия, которых при желании можно избежать так-то и так-то, но злоупотреблять все равно нельзя. «Чансу я тоже все это скажу, — закончил он, — но забота о собственном благополучии — не та кампания, которую ему можно доверить». На это возразить точно было нечего, но Нихуан и не собиралась.
Искусству наслаждения она не училась никогда, но нельзя стать воином, чье имя внесено в списки Архива, если ты не знаешь, как устроено человеческое тело. Другие точки, другие приемы, иное поле битвы — но ничего невыполнимого. Жаль только, что ту точку, что отвечает за упрямство, даже лекари Ланъя еще не нашли — но и с этим можно справиться. В конце концов, своего у нее тоже хватало.
Иногда это даже казалось забавным — то, что их супружеская жизнь в чем-то отражала помолвку. Два юнца с горячей кровью, в тот год они изо всей силы воли, чувства долга и почтительности старались удержаться на грани дозволенного. И удержались, хотя потом мало о чем Нихуан сожалела больше. Та ночь в безвременье, между прошлым и будущим, перед тем, как армии выступили из столицы, — должно быть, она так и останется единственной, когда они могли не планировать, не оглядываться и не думать, а просто отдаться несущему их потоку.
Тогда это казалось прощальным подарком, но Небеса рассудили иначе. И всерьез сетовать на сложности этой третьей жизни было бы черной неблагодарностью. О чем еще просить, если муж лежит рядом, и дышит ровно, и даже иногда — вот уж где чудо из чудес! — улыбается во сне?
Разбудивший ее ночной филин его сон не потревожил, и потому Нихуан, вынырнув из своих мыслей, осторожно повернулась на бок и приподнялась на локте — полюбоваться в свете полной луны. Сегодня он и впрямь спал спокойно, но, похоже, не всю ночь — справа, с дальней от нее стороны, шкура сползла вниз едва ли не до пояса, а следом за ней — и ворот халата, обнажая ключицу. И надо бы укрыть, но…
...В тот год бесшабашной юности ее сдерживали не только приличия. Вся жизнь впереди, весь мир у ног, куда торопиться? Можно же о чем-то и помечтать, оставив на брачную ночь, приберечь «на потом», как любимое лакомство от прабабушки. Что-то, кроме самого очевидного. И когда будущее осыпалось кровавым пеплом, и остались только редкие сны, просыпаться после которых было стократ больнее, чем от кошмаров, — то почему-то чаще всего в этих снах Му Нихуан видела именно ту родинку, которую так и не поцеловала. Потом, после первого ошеломленного удивления, это как-то отступило и забылось, но сейчас… Сейчас она не смогла устоять, наклонилась и легко коснулась губами того самого места. Ответом ей был тихий смешок:
— Там на столике есть прибор для письма. Можно нарисовать, если чтимая супруга того желает.
Подняла голову — его глаза были по-прежнему закрыты.
— Возлюбленный супруг полагает, что его жена нуждается в подсказках?
— Нихуан…
Значит, это не было просто игривой шуткой. Значит, они опять продолжали тот самый разговор, который начали в беседке за воротами Цзиньлина и все никак не могли закончить. Значит, ей опять нужно напомнить ему, что Мэй Чансу, Су Чжэ и Линь Шу — всего лишь грани, тени и отражения, а тот, кто отражается — все так же остается собой. Тем, кого она видит. Тем, кого...
Нихуан вернулась к невидимой родинке, уже никуда не торопясь и давая волю языку. Прервалась, когда невнятный почти-стон подтвердил, что да, и ключицы тоже — весьма чувствительное место. Провела левой рукой по щеке, вынуждая его все же открыть глаза и посмотреть на нее, и тихо сказала, выделяя каждое слово:
— Я. Люблю. Тебя.
Его губы приоткрылись, и она быстрым движением прильнула к ним, выпивая готовое сорваться собственное имя. Имена — это тоже всего лишь отражения, и в супружеской постели они иногда просто лишние.
-
-
20.03.2019 в 21:51Чего-то я теперь тоже соскучилась по ОТП)
-
-
21.03.2019 в 11:59я временно отвлекся на ты-знаешь-кого
-
-
21.03.2019 в 12:05