Ну кто бы сомневался, что рано или поздно меня потянет на очередной "роман в фанфиках"
.
Итак, вдохновленный приддотредом гет про Ойгена Райнштайнера. Третий текст в серии Круг Ветра, после вывешенного позавчера "Возвращения" и написанного еще на ФБ "После войны", но в принципе может читаться сам по себе. Миник, ~3300 слов
Спешал танксы ту: анонам-ойгенофилам из приддотреда вообще и Red_Squirrel в частности - за вдохновение и обсуждение матчасти, обычным подозреваемым в лице Shatris Lerran, Hazycat и А. - за как обычно.
Где сходятся дороги
читать дальше
4 год Круга Ветра
Отряд генерала Райнштайнера распрощался с кортежем Ариго у кольца Эрнани: граф и графиня направлялись дальше на юг, намереваясь провести зиму в Гайарэ. Герман собирался представить супругу вассалам, и по этому поводу все еще несколько волновался; сама Магда была невозмутима и безмятежна. Неудивительно, после пяти - нет, всё же шести - младших братьев в горном бергерском замке десяток баронов из Эпинэ был совершенно не страшен. Другое дело их жены, но тут можно было рассчитывать на помощь графини Савиньяк. Так что за друзей Ойген не переживал, скорее завидовал. Его самого этой зимой вместо сугробов Штайнершлосса ждала сначала Оллария, а потом Надор. Много работы, причем скорее всего - неприятной.
...Жизнь в послеизломном Талиге постепенно налаживалась. Оправлялись после войны Марагона и Придда, после мятежа - Эпинэ, но Надор все еще оставался главной головной болью страны. Ныне покойный граф Манрик, как оказалось, действительно знал, что делать с наследством герцога Эгмонта, но увы - все его планы были хороши на бумаге. А в реальности надо было иметь дело с людьми, а не с цифрами или деревянными солдатиками - и с людьми он не справился. Не справился настолько, что армия даже вмешаться не успела. Сам Ойген склонен был считать это пусть и слегка запоздалым, но проявлением высшей справедливости, что не отменяло необходимости разбираться с последствиями. Так что первое лето нового Круга генерал Райнштайнер провел в Надоре, отлавливая бандитов и шпионов, успокаивая людей и пытаясь разобраться, кого в этой несчастной провинции можно поставить наместником, чтобы он не провоцировал бунт самим фактом своего существования.
Назначенного тогда наместника пока менять не пришлось, и в целом ситуация в Надоре, если верить бумагам, существенно улучшилась. Однако кансилльер Савиньяк бумагам был склонен верить самое большее наполовину и считал, что лучше перестраховаться и проверить сейчас, чем снова довести провинцию до взрыва. С другой стороны, если дела и правда обстояли настолько обнадеживающе, то у некоторых могло возникнуть “искушение воспользоваться этим в личных целях”, и в этом случае тоже лучше напугать заранее. Герман, узнав о новом “особом назначении” друга, шутил, что, дескать, одного его присутствия хватит, чтобы наставить всех, кто мог хотя бы задуматься о нарушениях, на путь истинный; сам Ойген не считал, что все так просто, но тоже надеялся, что тщательная проверка сейчас позволит избежать неприятностей - и крайних мер - в ближайшем будущем.
И наместник, и уцелевшая надорская знать наперебой предлагали приезжему генералу свое гостеприимство. Ойген вежливо отказывался. Не то чтобы он всерьез ожидал подкупа - все же репутация (хотя никогда не стоит недооценивать человеческую глупость), но и просто попытки “произвести впечатление” будут неимоверно раздражать и отвлекать от работы. Поразмыслив над картой, генерал остановил свой выбор на деревне Мееркроу, в баронстве Дэйл на землях Давенпортов. Согласно полученным сведениям, господский дом там стоял заколоченным, потому что “господин барон изволили преставиться на Зимний Излом еще в прошлом Круге, а сыновья его сгинули, кто где.” Старший - военный - в Марагоне, средний - служащий геренции - в Олларии/Ракане, а про младшего вообще ничего не было известно. В самой деревне места на отряд тоже вполне должно было хватить.
В Мееркроу они прибыли в середине Зимних Скал. Впрочем, зимой это мог назвать разве что уроженец южных провинций - в воздухе висела промозглая сырость, хорошо хоть слякоти почти не было. Снега тоже, не считать же за таковой несколько грязно-белых проплешин вдоль дороги. Местные жители погодой тоже возмущались на все лады, говорили, что для Надора в эту пору такое нехарактерно и винили во всем минувший Излом и землетрясение. Не исключено, что были правы.
Деревенский староста особого восторга при их появлении не выразил, но в общинный дом офицеров пригласил, спотыкаясь на каждом слове, и послал за кем-то подвернувшегося мальчишку. За кем, интересно, ведь никакой другой власти в деревне быть не должно?
Когда дверь общинного дома открылась вновь, сесть Ойген и его офицеры еще не успели, и хорошо - потому что вошла дама. Именно дама - дворянское происхождение и воспитание читались по лицу и походке, хотя накидка на ней была надета самая простая, пол-Надора в таких ходило. Волосы, уложенные в простую прическу, были светлее, чем Ойген привык видеть в Надоре, серые глаза смотрели прямо. Возраст ее он определить затруднялся, но не больше тридцати; тонкие перчатки не скрывали вдовьего браслета. Скорее всего, вдова кого-нибудь из младших баронских родичей, или просто осевшая в Мееркроу беженка.
Женщина остановилась в нескольких шагах от гостей, староста тут же метнулся ей за спину.
- Господин генерал, - начала она, не утруждая себя формальностями. - Для нас большая честь видеть вас в Мееркроу, но, при всем уважении к вашей миссии, мы не сможем оказать вам достойный прием. Известие о вашем предполагаем постое пришло слишком поздно, а осень была не столь урожайной, как бы нам хотелось.
“И ведь она совершенно не боится!”
Староста дрожал, как осиновый лист, а она не боялась. То ли считала, что генеральский гнев женщину не заденет, то ли пережила за минувшие годы столько, что оный гнев был ей просто уже не страшен. И, судя по всему, речь шла не о том, что деревня боялась обидеть королевских посланцев скромным приемом, а о том, что зимние запасы просто не были рассчитаны на отряд солдат. Честно говоря, Ойген бы удивился, если бы дело обстояло иначе, и “постой” он планировал соответственно. Надо будет после выяснить, это гонец плохо разъяснил, староста не так понял или просто не поверил, ожидая худшего.
- Госпожа, - Ойген сделал паузу, надеясь, что эреа наконец представится.
- Дэйл, - ответила она. - Кэтрин Дэйл.
Значит, действительно вдова кого-то из младшей ветви рода.
- Госпожа Дэйл, я прекрасно понимаю ваши обстоятельства, и предполагать иное было бы с моей стороны опрометчиво. Обоз моего отряда прибудет через два-три дня, и нам не придется излишне стеснять добрых жителей Мееркроу. И, поскольку мы здесь по высочайшему приказу, все издержки будут соответственно оплачены.
- В таком случае, господин генерал, мы рады принимать вас в Мееркроу и сделаем все, чтобы вам здесь было уютно, - она слегка кивнула, давая понять, что разговор окончен, и вышла прежде, чем кто-то успел что-либо еще сказать.
Староста немедленно принялся кланяться, подтверждая ее слова. Когда его речь стала более-менее членораздельной, Ойген оставил его обсуждать детали с офицерами отряда и вышел на улицу. Кэтрин, конечно, уже было не видно, но это и к лучшему. Узнавать, кто она такая и почему не живет в господском доме, все равно стоило не у нее.
Кэтрин оказалась вдовой младшего двоюродного племянника господина барона. Эдвард Дэйл служил в Северной армии, был вышвырнут из дома за женитьбу на неподходящей девушке и погиб с честью в том сражении, где Савиньяк разбил каданцев. Посмертно получил перевязь теньента и - вроде как - прощение главы семьи. Его вдову и сына принесло в Мееркроу очередной волной беженцев уже после смерти барона, так что Ойген был прав в обоих своих предположениях. Был ли Эдвард-младший наследником баронства, мнения расходились. Деревенские “свою Кэтрин” обожали, а вот оставшаяся челядь… Нет, хаять не хаяли и самозванкой не называли, но дальних родичей у барона хватало, в том числе - среди ближайших соседей, да и судьба сыновей не была известна наверняка. Разбираться с такими вопросами полагалось сеньору, но нынешний граф Давенпорт в своих владениях показывался редко, к тому же за разбором подобных тяжб Райнштайнер его себе с трудом представлял.
Впрочем, судьба баронства Дэйл пока на благополучие Надора влияла слабо, не стоило всерьез занимать этим голову. Но при случае надо будет напомнить Давенпорту, что происходящему в своих владениях стоит уделять больше внимания. Увы, из многих сослуживцев Ойгена, унаследовавших титул под Излом, в подобных напоминаниях не нуждался разве что герцог Придд. А праздное любопытство, если представится возможность, можно было и удовлетворить. Поэтому в один из ближайших вечеров, поняв, что прислуживающая ему за ужином старуха, кажется, была служанкой самой Кэтрин, Ойген воспользовался случаем и спросил:
- А отчего же покойный барон был так против женитьбы племянника?
Старуха (“зовите меня Гретой, господин барон”) была только рада поговорить о “любимой девочке”.
- Так батюшка ейный при покойном герцоге служил, Эгмонте то бишь. Капитаном у него был, еще в Торке, а потом в том проклятом болоте с ним и остался, помилуй Создатель его душу… Хозяйка моя всего на два года его и пережила, Кэтрин, голубка моя, тогда одна осталась…
Дальше было понятно. Что ж, погибший корнет вызывал уважение - не стал пытаться что-то доказывать упрямому дядюшке, решив выслужить всё сам, но и ждать тоже не стал. Сложись чуть иначе - вернулся бы он к своей Кэтрин капитаном, и жили бы они достойно и счастливо без всяких баронских корон...
~~~
Работа шла своим чередом - отчеты вперемежку с доносами, хвастовство и жалобы, просьбы - все как всегда, всё более или менее в меру. На вторую неделю Зимних Ветров наконец выпал снег и, вернувшись из Каданэр, Ойген обнаружил рядом с конюшней снежную горку в полтора человеческих роста, с которой радостно каталась детвора, ловя последние светлые часы. Одного мальчишку занесло в сторону, и остановился он почти что в ногах у Ойгена; генерал помог ему встать, и мальчик немедленно убежал - но не обратно на горку, а в другую сторону, видимо, к матери. Женщина обернулась, и Ойген узнал Кэтрин.
- Эдвард, что же ты, - сказала она, подойдя ближе. - Нужно поздороваться с господином генералом и поблагодарить его.
Мальчик - Эдвард Дэйл-младший - выпутался из юбки матери, выпрямился, стянул шапочку, обнажив светлую макушку, и с серьезным видом произнес:
- Здравствуйте, генерал. Спасибо.
- Не стоит благодарности, юный Эдвард. Я рад нашему знакомству.
Мальчик залился краской, но, повинуясь взгляду Кэтрин, поклонился, надел шапку обратно и все же побежал к остальным, встраиваясь в очередь.
- Приветствую, генерал, - обратилась к нему и сама Кэтрин. - Надеюсь, дорога была не слишком обременительна.
- Напротив, сударыня, по снегу и при ясном дне - только в удовольствие.
Кэтрин кивнула и перевела взгляд на толпу, разыскивая сына.
- Сколько ему? - спросил Ойген, стараясь, чтобы это не звучало, как на допросе.
- Осенью исполнится пять, - Кэтрин неуловимо помрачнела, и, в общем, нехитрых подсчетов хватило, чтобы понять, от чего. - Извините, генерал, нам пора.
Ойген поклонился и пошел к себе, думая о мальчике, что, похоже, уже родился сиротой, и о том, не снится ли ему ночами то землетрясение.
Следующие два дня Ойген просидел с бумагами, а на третий все же выбрался засветло на улицу, благо погода по-прежему стояла ясная и морозная. Горка все так же пользовалась большим успехом, но Эдварда Дэйла среди катающихся детей Ойген не увидел. Причин тому могло быть множество, но все же неясное беспокойство направило его к дому Кэтрин. Час для визита был вполне приличный, к тому же у генерала Райнштайнера накопилось несколько вопросов к хозяйке Мееркроу. А Кэтрин была здесь хозяйкой, как бы она сама ни отнекивалась от этой роли.
К сожалению, беспокойство оказалось оправданным - в доме Ойгена встретила мрачная Грета и шепотом сообщила, что мальчик заболел и Кэтрин его сейчас укладывает, но “если вам нужно, господин генерал, я ее счас же позову”.
- Не надо, Грета, я подожду, - уходить сразу было бы в любом случае невежливо.
Грета усадила его в большой комнате и вернулась хлопотать на кухню; из-за резной двери - видимо, в спальню или детскую - доносился знакомый голос. Кэтрин Дэйл пела сыну колыбельную, и мелодию Ойген узнал сразу. Он сам под такую в детстве засыпал - как и половина восточной Бергмарк. Куплеты, правда, были на талиг, хотя не очень отличались по смыслу, а вот припев… Нет, если знать заранее, что это, то можно было опознать слова, но какой из четырех известных Ойгену вариантов текста имелся в виду, можно было только догадываться.
На середине четвертого куплета, мальчик, видимо уснул - Кэтрин замолчала и вскоре вышла. Ойген поднялся ей навстречу, и, если женщина и удивилась его появлению, то на ее лице это никак не отразилось.
- Прошу прощения, генерал. У вас ко мне какое-то дело?
- Дела подождут, сударыня, ничего срочного. Мне очень печально слышать, что юный Эдвард заболел, и я хотел узнать, не нужна ли вам помощь. Травы, лекарства, может быть, послать в Барт-Уизер за лекарем?
- Благодарю вас за участие, барон, но ничего страшного, обычная простуда. Подходящие травы у нас есть, и знаний старой Бесс пока вполне достаточно. Если ситуация изменится, я не премину воспользоваться вашим предложением.
- Разумеется, сударыня.
- Но вы ведь не за этим приходили?
- Нет, но эти вопросы лучше обсудить, когда Эдвард поправится, время терпит. Однако если вы простите мне праздное любопытство?.. - Не все же ему расспрашивать служанок, тем более, возможно этот вопрос ее развлечет. Кэтрин кивнула, и он продолжил:
- Я невольно услышал колыбельную и узнал мотив…
Кэтрин улыбнулась:
- Мои родители познакомились в Торке, барон. Правда, боюсь, слова моя память вряд ли сохранила верно.
- Слова все равно у каждой матери свои, сударыня. Не смею вас больше отвлекать, - Ойген поклонился. - Мои пожелания скорейшего выздоровления Эдварду.
Кэтрин кивнула в ответ, и Ойген, еще раз поклонившись, ушел.
За помощью Кэтрин так и не обратилась, но через три дня посланный за новостями мальчишка сообщил, что Эдвард поправился “и завтра его даже гулять отпустят”. Это избавило Ойгена от попыток понять, почему он почти задумался о том, не отложить ли на неделю-другую поездку в Рокслей. А вечером пришедшая Грета вместо обычных местных лепешек поставила на стол тарелку бретцелей, и, не дожидаясь вопросов, пояснила:
- Это Кэтрин велела, в благодарность за заботу. Хозяйка моя такие пекла, Кэтрин тоже умеет, но, пока я жива, голубка моя к печке не встанет, не дворянское это дело…
Привычно пропуская мимо ушей продолжение монолога, Ойген взял с блюда румяный крендель - вкус был точно таким, как в той маленькой таверне возле озера в Штайнершлоссе….
~~~
Надежды на то, что в этот раз удастся обойтись без виселиц и арестов, увы, не оправдались. В Рокслее обнаружился целый выводок мерзавцев - и один благонамеренный идиот, от которого вреда было едва ли не больше. Некоторых из упомянутых очень хотелось вздернуть прямо на месте, но увы - мирное время, и полномочия у генерала от проэмперадорских все же отличались. Ничего, дождутся суда и получат свое.
Настроение ему эти голубчики подпортили изрядно, да и поездку затянули, зато на обратном пути его догнал почтовый курьер, и среди служебной корреспонденции обнаружилось письмо от Германа. “Я совсем отвык от южных зим, - писал друг, - пусть и у них тоже есть свои достоинства. Гайарэ понемногу становится домом, и это, я уверен, целиком заслуга графини Магды.” Ойген улыбнулся - ну еще бы. “Магда передает тебе привет и наилучшие пожелания. Она тоже скучает по “настоящему снегу”, но, похоже, ей тут нравится. Даже подругу уже завела, хотя трудно представить себе более разных женщин, чем баронесса Вьери и моя Магда. Но у женщин свой взгляд на вещи, и они моментально нашли общий язык. Теперь мне не так страшно будет оставить ее здесь…”
Получать хорошие новости всегда приятно, и в Мееркроу Ойген въехал, почти улыбаясь. У конюшни его встретили уже две горки и снежная баба, а больше, вроде бы, никаких перемен в деревне не наблюдалось. Позаботившись о лошади и отпустив эскорт, Ойген направился к дому Кэтрин - засвидетельствовать почтение.
Голоса он услышал еще издали и ускорил шаг. Как оказалось, у крыльца своего дома Кэтрин беседовала с каким-то молодым дворянином. На повышенных тонах.
- Я в пятый раз повторяю вам, сударь: мой ответ все тот же! И никакие ваши речи не заставят меня его изменить!
- Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, госпожа Дэйл, сударь…
- Мое почтение, генерал, - в лице Кэтрин не изменилась, но голос стал мягче. - Вы ничего не прерываете, господин Харст уже уходит.
Харст, значит. Ближайшие соседи, родичи покойного барона Дэйла по женской линии. Следовало догадаться. Молодой - впрочем, не такой уж молодой, всяко старше Кэтрин - человек посмотрел на него волком, даже эфес сжал, но в последний момент передумал делать глупости. Поклонился по отдельности Ойгену и Кэтрин и быстрым шагом пошел к тому из соседних домов, где привязал лошадь. Вот и хорошо.
- Прошу прощения за такую сцену, генерал, - Кэтрин уже совсем стала похожа на себя. - Мы рады снова видеть вас в Мееркроу.
- Я тоже рад вернуться, сударыня. Я так понял, что господин Харст докучает вам не впервые?
- Не буду отрицать, генерал, но это не достойно вашего внимания. В отличие от некоторых других визитов, случившихся за время вашего отсутствия. Если вы не очень устали, я буду рада пригласить вас отобедать в моем доме, или же мы можем переговорить обо всем завтра.
Настаивать на разговоре о Харсте Ойген не стал - и так все понятно, а Кэтрин тема явно была неприятна. О деталях всегда можно расспросить Грету.
- Для меня будет честью разделить с вами трапезу, сударыня.
Грете нашлось, что рассказать. И о женихах, которые “когда в деревне есть было нечего, сидели по своим замкам, а сейчас слетелись, стервятники”, и о том, что “Дэйл и сам Эдвард не любил, уехать бы отсюда, да некуда” и о том, что “люди здесь да, хорошие, но моя девочка заслуживает большего!” С последним Ойген был абсолютно согласен.
~~~
Кэтрин проснулась с головной болью, и ее не развеяли ни завтрак, ни утренний урок с Эдвардом. Визит Харста здорово выбил ее из колеи, даром, что уже полнедели прошло. Наверно, потому, что это был первый такой визит за зиму, она отвыкла и успокоилась, а зря. Господа женихи попросту опасались приезжего генерала, а когда того не было почти месяц, Харст первым и осмелел. Да, теперь барон Райнштайнер вернулся, но долго ли он еще здесь пробудет? До весны, самое большее - до лета, и что потом? Надеяться, что вернется господин граф и решит, наконец, судьбу баронства, да еще так, чтобы про нее и Неда все забыли? Проще дождаться возвращения Абвениев, право слово.
В комнату заглянула Грета:
- Госпожа Кэтрин, там господин барон пришли.
- Хорошо, я сейчас.
Нед вскинулся было - генерал был ему интересен, но Кэтрин безжалостно оставила сына рисовать палочки и вышла к гостю в одиночестве.
- Сударыня, - поклонился тот, - прошу прощения, что отрываю вас от дел, но у меня к вам серьезный разговор.
- Я вас слушаю, генерал.
- Госпожа Дэйл, я прошу вас стать моей женой.
Невольно вырвалось:
- Барон, вы издеваетесь?
- Сударыня, я...
- Простите, мне не стоило так говорить, но… я не понимаю.
- Кэтрин, но вы же понимаете, что господа, подобные Харсту, вас в покое не оставят. Вы прекрасно справляетесь, но никакая война не должна длиться вечно. В Бергмарк зимы суровее, но…
- Люди добрее? - иронию вряд ли удалось скрыть, особенно - от него, но что поделаешь..
- Люди везде одинаковы, сударыня, но в Бергмарк вам будет легче.
- Бергмарк всегда была для меня страной сказок, барон, и для вас, полагаю, это не секрет. - Не то чтобы они об этом много говорили, но Грета ведь наверняка болтала. - Вам-то зачем это нужно?
- Вопреки расхожему мнению, сударыня, я живой человек. И желания, присущие мужчинам, мне тоже бывают свойственны. Если же вам нужны аргументы иного свойства - извольте. Помимо долга перед Талигом, у меня есть долг перед родом и перед людьми, живущими на моей земле. То, что вы сумели уберечь сына в самое страшное время, и то, что вы сделали за последние годы для людей в Мееркроу, делает вам честь и вызывает мое глубокое уважение. Особенности моей службы вынуждают меня быть осторожным в принимаемых на себя обязательствах, но, предлагая вам свою руку, я обещаю: Штайнершлосс примет вас, как хозяйку, а юный Эдвард получит воспитание, достойное дворянина, и возможность проявить себя на любом интересующем его поприще в Бергмарк или Талиге.
- Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, барон. Простите, мне нужно подумать.
- Я вас не тороплю. Дела задержат меня в Надоре еще не менее, чем на месяц.
Грета могла и подслушать их разговор, но, скорее всего, ей хватило и самого визита. В конце концов, о том, “как было бы хорошо, если бы господин барон женились на моей голубке”, Грета трещала регулярно чуть ли не с самого приезда военных в Мееркроу. Вот и сейчас, собирая обед, бормотала, не особо заботясь, слушает ее хозяйка:
- Настоящей госпожой будете, не то, что здесь, и жить как положено, и обидеть никто не посмеет! Не мальчик, да, но и не старик ведь, а что не красавец - так с лица не воду пить. Тем паче с такой службой он и дома, чай, не каждый год бывает…
“А вот это-то как раз и не радует!”
Поймав себя на этой мысли, Кэтрин Дэйл задумалась всерьез.
~~~
Она пришла к нему через два дня - строгая, серьезная, в темно-зеленом вышитом платье, которого он раньше не видел.
- Барон, я… - замолчала и начала снова. - Барон, я согласна стать вашей женой.
И ведь был почти уверен, что она согласится - но все равно дышать стало легче.
- Сударыня, я счастлив это слышать. Позвольте…
- Простите, барон, прежде, чем мы продолжим этот разговор… Как бы мне ни хотелось отсюда уехать, я не могу оставить Мееркроу в разгар наследственной тяжбы. Люди привыкли на меня полагаться, я не могу их просто так бросить.
- Я понимаю, сударыня, и не ждал иного. Прошу.
Иного Ойген действительно не ждал, и то, что в судьбу баронства Дэйл ему все же придется вмешаться, понял еще до того, как решился просить руки Кэтрин. И даже откажи она ему, он бы не смог оставить здесь всё как есть.
Проводив Кэтрин в комнатушку, служившую ему кабинетом, он взял со стола приготовленный еще вчера лист и протянул ей.
- Посмотрите, мне кажется, этот вариант наиболее целесообразен, но вы лучше знаете всех заинтересованных лиц.
Кэтрин проглядела бумагу, подняла на него глаза и улыбнулась.
- Благодарю вас, барон… Ойген.
...Официально помолвку объявили по весне, когда миссия генерала Райнштайнера в Надоре была закончена, а тяжба вокруг баронства Дэйл - решена окончательно. Свадьбу играли в Агмштадте, на Осенние Волны.
Обзорам
. Итак, вдохновленный приддотредом гет про Ойгена Райнштайнера. Третий текст в серии Круг Ветра, после вывешенного позавчера "Возвращения" и написанного еще на ФБ "После войны", но в принципе может читаться сам по себе. Миник, ~3300 слов
Спешал танксы ту: анонам-ойгенофилам из приддотреда вообще и Red_Squirrel в частности - за вдохновение и обсуждение матчасти, обычным подозреваемым в лице Shatris Lerran, Hazycat и А. - за как обычно
.Где сходятся дороги
читать дальше
4 год Круга Ветра
Отряд генерала Райнштайнера распрощался с кортежем Ариго у кольца Эрнани: граф и графиня направлялись дальше на юг, намереваясь провести зиму в Гайарэ. Герман собирался представить супругу вассалам, и по этому поводу все еще несколько волновался; сама Магда была невозмутима и безмятежна. Неудивительно, после пяти - нет, всё же шести - младших братьев в горном бергерском замке десяток баронов из Эпинэ был совершенно не страшен. Другое дело их жены, но тут можно было рассчитывать на помощь графини Савиньяк. Так что за друзей Ойген не переживал, скорее завидовал. Его самого этой зимой вместо сугробов Штайнершлосса ждала сначала Оллария, а потом Надор. Много работы, причем скорее всего - неприятной.
...Жизнь в послеизломном Талиге постепенно налаживалась. Оправлялись после войны Марагона и Придда, после мятежа - Эпинэ, но Надор все еще оставался главной головной болью страны. Ныне покойный граф Манрик, как оказалось, действительно знал, что делать с наследством герцога Эгмонта, но увы - все его планы были хороши на бумаге. А в реальности надо было иметь дело с людьми, а не с цифрами или деревянными солдатиками - и с людьми он не справился. Не справился настолько, что армия даже вмешаться не успела. Сам Ойген склонен был считать это пусть и слегка запоздалым, но проявлением высшей справедливости, что не отменяло необходимости разбираться с последствиями. Так что первое лето нового Круга генерал Райнштайнер провел в Надоре, отлавливая бандитов и шпионов, успокаивая людей и пытаясь разобраться, кого в этой несчастной провинции можно поставить наместником, чтобы он не провоцировал бунт самим фактом своего существования.
Назначенного тогда наместника пока менять не пришлось, и в целом ситуация в Надоре, если верить бумагам, существенно улучшилась. Однако кансилльер Савиньяк бумагам был склонен верить самое большее наполовину и считал, что лучше перестраховаться и проверить сейчас, чем снова довести провинцию до взрыва. С другой стороны, если дела и правда обстояли настолько обнадеживающе, то у некоторых могло возникнуть “искушение воспользоваться этим в личных целях”, и в этом случае тоже лучше напугать заранее. Герман, узнав о новом “особом назначении” друга, шутил, что, дескать, одного его присутствия хватит, чтобы наставить всех, кто мог хотя бы задуматься о нарушениях, на путь истинный; сам Ойген не считал, что все так просто, но тоже надеялся, что тщательная проверка сейчас позволит избежать неприятностей - и крайних мер - в ближайшем будущем.
И наместник, и уцелевшая надорская знать наперебой предлагали приезжему генералу свое гостеприимство. Ойген вежливо отказывался. Не то чтобы он всерьез ожидал подкупа - все же репутация (хотя никогда не стоит недооценивать человеческую глупость), но и просто попытки “произвести впечатление” будут неимоверно раздражать и отвлекать от работы. Поразмыслив над картой, генерал остановил свой выбор на деревне Мееркроу, в баронстве Дэйл на землях Давенпортов. Согласно полученным сведениям, господский дом там стоял заколоченным, потому что “господин барон изволили преставиться на Зимний Излом еще в прошлом Круге, а сыновья его сгинули, кто где.” Старший - военный - в Марагоне, средний - служащий геренции - в Олларии/Ракане, а про младшего вообще ничего не было известно. В самой деревне места на отряд тоже вполне должно было хватить.
В Мееркроу они прибыли в середине Зимних Скал. Впрочем, зимой это мог назвать разве что уроженец южных провинций - в воздухе висела промозглая сырость, хорошо хоть слякоти почти не было. Снега тоже, не считать же за таковой несколько грязно-белых проплешин вдоль дороги. Местные жители погодой тоже возмущались на все лады, говорили, что для Надора в эту пору такое нехарактерно и винили во всем минувший Излом и землетрясение. Не исключено, что были правы.
Деревенский староста особого восторга при их появлении не выразил, но в общинный дом офицеров пригласил, спотыкаясь на каждом слове, и послал за кем-то подвернувшегося мальчишку. За кем, интересно, ведь никакой другой власти в деревне быть не должно?
Когда дверь общинного дома открылась вновь, сесть Ойген и его офицеры еще не успели, и хорошо - потому что вошла дама. Именно дама - дворянское происхождение и воспитание читались по лицу и походке, хотя накидка на ней была надета самая простая, пол-Надора в таких ходило. Волосы, уложенные в простую прическу, были светлее, чем Ойген привык видеть в Надоре, серые глаза смотрели прямо. Возраст ее он определить затруднялся, но не больше тридцати; тонкие перчатки не скрывали вдовьего браслета. Скорее всего, вдова кого-нибудь из младших баронских родичей, или просто осевшая в Мееркроу беженка.
Женщина остановилась в нескольких шагах от гостей, староста тут же метнулся ей за спину.
- Господин генерал, - начала она, не утруждая себя формальностями. - Для нас большая честь видеть вас в Мееркроу, но, при всем уважении к вашей миссии, мы не сможем оказать вам достойный прием. Известие о вашем предполагаем постое пришло слишком поздно, а осень была не столь урожайной, как бы нам хотелось.
“И ведь она совершенно не боится!”
Староста дрожал, как осиновый лист, а она не боялась. То ли считала, что генеральский гнев женщину не заденет, то ли пережила за минувшие годы столько, что оный гнев был ей просто уже не страшен. И, судя по всему, речь шла не о том, что деревня боялась обидеть королевских посланцев скромным приемом, а о том, что зимние запасы просто не были рассчитаны на отряд солдат. Честно говоря, Ойген бы удивился, если бы дело обстояло иначе, и “постой” он планировал соответственно. Надо будет после выяснить, это гонец плохо разъяснил, староста не так понял или просто не поверил, ожидая худшего.
- Госпожа, - Ойген сделал паузу, надеясь, что эреа наконец представится.
- Дэйл, - ответила она. - Кэтрин Дэйл.
Значит, действительно вдова кого-то из младшей ветви рода.
- Госпожа Дэйл, я прекрасно понимаю ваши обстоятельства, и предполагать иное было бы с моей стороны опрометчиво. Обоз моего отряда прибудет через два-три дня, и нам не придется излишне стеснять добрых жителей Мееркроу. И, поскольку мы здесь по высочайшему приказу, все издержки будут соответственно оплачены.
- В таком случае, господин генерал, мы рады принимать вас в Мееркроу и сделаем все, чтобы вам здесь было уютно, - она слегка кивнула, давая понять, что разговор окончен, и вышла прежде, чем кто-то успел что-либо еще сказать.
Староста немедленно принялся кланяться, подтверждая ее слова. Когда его речь стала более-менее членораздельной, Ойген оставил его обсуждать детали с офицерами отряда и вышел на улицу. Кэтрин, конечно, уже было не видно, но это и к лучшему. Узнавать, кто она такая и почему не живет в господском доме, все равно стоило не у нее.
Кэтрин оказалась вдовой младшего двоюродного племянника господина барона. Эдвард Дэйл служил в Северной армии, был вышвырнут из дома за женитьбу на неподходящей девушке и погиб с честью в том сражении, где Савиньяк разбил каданцев. Посмертно получил перевязь теньента и - вроде как - прощение главы семьи. Его вдову и сына принесло в Мееркроу очередной волной беженцев уже после смерти барона, так что Ойген был прав в обоих своих предположениях. Был ли Эдвард-младший наследником баронства, мнения расходились. Деревенские “свою Кэтрин” обожали, а вот оставшаяся челядь… Нет, хаять не хаяли и самозванкой не называли, но дальних родичей у барона хватало, в том числе - среди ближайших соседей, да и судьба сыновей не была известна наверняка. Разбираться с такими вопросами полагалось сеньору, но нынешний граф Давенпорт в своих владениях показывался редко, к тому же за разбором подобных тяжб Райнштайнер его себе с трудом представлял.
Впрочем, судьба баронства Дэйл пока на благополучие Надора влияла слабо, не стоило всерьез занимать этим голову. Но при случае надо будет напомнить Давенпорту, что происходящему в своих владениях стоит уделять больше внимания. Увы, из многих сослуживцев Ойгена, унаследовавших титул под Излом, в подобных напоминаниях не нуждался разве что герцог Придд. А праздное любопытство, если представится возможность, можно было и удовлетворить. Поэтому в один из ближайших вечеров, поняв, что прислуживающая ему за ужином старуха, кажется, была служанкой самой Кэтрин, Ойген воспользовался случаем и спросил:
- А отчего же покойный барон был так против женитьбы племянника?
Старуха (“зовите меня Гретой, господин барон”) была только рада поговорить о “любимой девочке”.
- Так батюшка ейный при покойном герцоге служил, Эгмонте то бишь. Капитаном у него был, еще в Торке, а потом в том проклятом болоте с ним и остался, помилуй Создатель его душу… Хозяйка моя всего на два года его и пережила, Кэтрин, голубка моя, тогда одна осталась…
Дальше было понятно. Что ж, погибший корнет вызывал уважение - не стал пытаться что-то доказывать упрямому дядюшке, решив выслужить всё сам, но и ждать тоже не стал. Сложись чуть иначе - вернулся бы он к своей Кэтрин капитаном, и жили бы они достойно и счастливо без всяких баронских корон...
~~~
Работа шла своим чередом - отчеты вперемежку с доносами, хвастовство и жалобы, просьбы - все как всегда, всё более или менее в меру. На вторую неделю Зимних Ветров наконец выпал снег и, вернувшись из Каданэр, Ойген обнаружил рядом с конюшней снежную горку в полтора человеческих роста, с которой радостно каталась детвора, ловя последние светлые часы. Одного мальчишку занесло в сторону, и остановился он почти что в ногах у Ойгена; генерал помог ему встать, и мальчик немедленно убежал - но не обратно на горку, а в другую сторону, видимо, к матери. Женщина обернулась, и Ойген узнал Кэтрин.
- Эдвард, что же ты, - сказала она, подойдя ближе. - Нужно поздороваться с господином генералом и поблагодарить его.
Мальчик - Эдвард Дэйл-младший - выпутался из юбки матери, выпрямился, стянул шапочку, обнажив светлую макушку, и с серьезным видом произнес:
- Здравствуйте, генерал. Спасибо.
- Не стоит благодарности, юный Эдвард. Я рад нашему знакомству.
Мальчик залился краской, но, повинуясь взгляду Кэтрин, поклонился, надел шапку обратно и все же побежал к остальным, встраиваясь в очередь.
- Приветствую, генерал, - обратилась к нему и сама Кэтрин. - Надеюсь, дорога была не слишком обременительна.
- Напротив, сударыня, по снегу и при ясном дне - только в удовольствие.
Кэтрин кивнула и перевела взгляд на толпу, разыскивая сына.
- Сколько ему? - спросил Ойген, стараясь, чтобы это не звучало, как на допросе.
- Осенью исполнится пять, - Кэтрин неуловимо помрачнела, и, в общем, нехитрых подсчетов хватило, чтобы понять, от чего. - Извините, генерал, нам пора.
Ойген поклонился и пошел к себе, думая о мальчике, что, похоже, уже родился сиротой, и о том, не снится ли ему ночами то землетрясение.
Следующие два дня Ойген просидел с бумагами, а на третий все же выбрался засветло на улицу, благо погода по-прежему стояла ясная и морозная. Горка все так же пользовалась большим успехом, но Эдварда Дэйла среди катающихся детей Ойген не увидел. Причин тому могло быть множество, но все же неясное беспокойство направило его к дому Кэтрин. Час для визита был вполне приличный, к тому же у генерала Райнштайнера накопилось несколько вопросов к хозяйке Мееркроу. А Кэтрин была здесь хозяйкой, как бы она сама ни отнекивалась от этой роли.
К сожалению, беспокойство оказалось оправданным - в доме Ойгена встретила мрачная Грета и шепотом сообщила, что мальчик заболел и Кэтрин его сейчас укладывает, но “если вам нужно, господин генерал, я ее счас же позову”.
- Не надо, Грета, я подожду, - уходить сразу было бы в любом случае невежливо.
Грета усадила его в большой комнате и вернулась хлопотать на кухню; из-за резной двери - видимо, в спальню или детскую - доносился знакомый голос. Кэтрин Дэйл пела сыну колыбельную, и мелодию Ойген узнал сразу. Он сам под такую в детстве засыпал - как и половина восточной Бергмарк. Куплеты, правда, были на талиг, хотя не очень отличались по смыслу, а вот припев… Нет, если знать заранее, что это, то можно было опознать слова, но какой из четырех известных Ойгену вариантов текста имелся в виду, можно было только догадываться.
На середине четвертого куплета, мальчик, видимо уснул - Кэтрин замолчала и вскоре вышла. Ойген поднялся ей навстречу, и, если женщина и удивилась его появлению, то на ее лице это никак не отразилось.
- Прошу прощения, генерал. У вас ко мне какое-то дело?
- Дела подождут, сударыня, ничего срочного. Мне очень печально слышать, что юный Эдвард заболел, и я хотел узнать, не нужна ли вам помощь. Травы, лекарства, может быть, послать в Барт-Уизер за лекарем?
- Благодарю вас за участие, барон, но ничего страшного, обычная простуда. Подходящие травы у нас есть, и знаний старой Бесс пока вполне достаточно. Если ситуация изменится, я не премину воспользоваться вашим предложением.
- Разумеется, сударыня.
- Но вы ведь не за этим приходили?
- Нет, но эти вопросы лучше обсудить, когда Эдвард поправится, время терпит. Однако если вы простите мне праздное любопытство?.. - Не все же ему расспрашивать служанок, тем более, возможно этот вопрос ее развлечет. Кэтрин кивнула, и он продолжил:
- Я невольно услышал колыбельную и узнал мотив…
Кэтрин улыбнулась:
- Мои родители познакомились в Торке, барон. Правда, боюсь, слова моя память вряд ли сохранила верно.
- Слова все равно у каждой матери свои, сударыня. Не смею вас больше отвлекать, - Ойген поклонился. - Мои пожелания скорейшего выздоровления Эдварду.
Кэтрин кивнула в ответ, и Ойген, еще раз поклонившись, ушел.
За помощью Кэтрин так и не обратилась, но через три дня посланный за новостями мальчишка сообщил, что Эдвард поправился “и завтра его даже гулять отпустят”. Это избавило Ойгена от попыток понять, почему он почти задумался о том, не отложить ли на неделю-другую поездку в Рокслей. А вечером пришедшая Грета вместо обычных местных лепешек поставила на стол тарелку бретцелей, и, не дожидаясь вопросов, пояснила:
- Это Кэтрин велела, в благодарность за заботу. Хозяйка моя такие пекла, Кэтрин тоже умеет, но, пока я жива, голубка моя к печке не встанет, не дворянское это дело…
Привычно пропуская мимо ушей продолжение монолога, Ойген взял с блюда румяный крендель - вкус был точно таким, как в той маленькой таверне возле озера в Штайнершлоссе….
~~~
Надежды на то, что в этот раз удастся обойтись без виселиц и арестов, увы, не оправдались. В Рокслее обнаружился целый выводок мерзавцев - и один благонамеренный идиот, от которого вреда было едва ли не больше. Некоторых из упомянутых очень хотелось вздернуть прямо на месте, но увы - мирное время, и полномочия у генерала от проэмперадорских все же отличались. Ничего, дождутся суда и получат свое.
Настроение ему эти голубчики подпортили изрядно, да и поездку затянули, зато на обратном пути его догнал почтовый курьер, и среди служебной корреспонденции обнаружилось письмо от Германа. “Я совсем отвык от южных зим, - писал друг, - пусть и у них тоже есть свои достоинства. Гайарэ понемногу становится домом, и это, я уверен, целиком заслуга графини Магды.” Ойген улыбнулся - ну еще бы. “Магда передает тебе привет и наилучшие пожелания. Она тоже скучает по “настоящему снегу”, но, похоже, ей тут нравится. Даже подругу уже завела, хотя трудно представить себе более разных женщин, чем баронесса Вьери и моя Магда. Но у женщин свой взгляд на вещи, и они моментально нашли общий язык. Теперь мне не так страшно будет оставить ее здесь…”
Получать хорошие новости всегда приятно, и в Мееркроу Ойген въехал, почти улыбаясь. У конюшни его встретили уже две горки и снежная баба, а больше, вроде бы, никаких перемен в деревне не наблюдалось. Позаботившись о лошади и отпустив эскорт, Ойген направился к дому Кэтрин - засвидетельствовать почтение.
Голоса он услышал еще издали и ускорил шаг. Как оказалось, у крыльца своего дома Кэтрин беседовала с каким-то молодым дворянином. На повышенных тонах.
- Я в пятый раз повторяю вам, сударь: мой ответ все тот же! И никакие ваши речи не заставят меня его изменить!
- Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, госпожа Дэйл, сударь…
- Мое почтение, генерал, - в лице Кэтрин не изменилась, но голос стал мягче. - Вы ничего не прерываете, господин Харст уже уходит.
Харст, значит. Ближайшие соседи, родичи покойного барона Дэйла по женской линии. Следовало догадаться. Молодой - впрочем, не такой уж молодой, всяко старше Кэтрин - человек посмотрел на него волком, даже эфес сжал, но в последний момент передумал делать глупости. Поклонился по отдельности Ойгену и Кэтрин и быстрым шагом пошел к тому из соседних домов, где привязал лошадь. Вот и хорошо.
- Прошу прощения за такую сцену, генерал, - Кэтрин уже совсем стала похожа на себя. - Мы рады снова видеть вас в Мееркроу.
- Я тоже рад вернуться, сударыня. Я так понял, что господин Харст докучает вам не впервые?
- Не буду отрицать, генерал, но это не достойно вашего внимания. В отличие от некоторых других визитов, случившихся за время вашего отсутствия. Если вы не очень устали, я буду рада пригласить вас отобедать в моем доме, или же мы можем переговорить обо всем завтра.
Настаивать на разговоре о Харсте Ойген не стал - и так все понятно, а Кэтрин тема явно была неприятна. О деталях всегда можно расспросить Грету.
- Для меня будет честью разделить с вами трапезу, сударыня.
Грете нашлось, что рассказать. И о женихах, которые “когда в деревне есть было нечего, сидели по своим замкам, а сейчас слетелись, стервятники”, и о том, что “Дэйл и сам Эдвард не любил, уехать бы отсюда, да некуда” и о том, что “люди здесь да, хорошие, но моя девочка заслуживает большего!” С последним Ойген был абсолютно согласен.
~~~
Кэтрин проснулась с головной болью, и ее не развеяли ни завтрак, ни утренний урок с Эдвардом. Визит Харста здорово выбил ее из колеи, даром, что уже полнедели прошло. Наверно, потому, что это был первый такой визит за зиму, она отвыкла и успокоилась, а зря. Господа женихи попросту опасались приезжего генерала, а когда того не было почти месяц, Харст первым и осмелел. Да, теперь барон Райнштайнер вернулся, но долго ли он еще здесь пробудет? До весны, самое большее - до лета, и что потом? Надеяться, что вернется господин граф и решит, наконец, судьбу баронства, да еще так, чтобы про нее и Неда все забыли? Проще дождаться возвращения Абвениев, право слово.
В комнату заглянула Грета:
- Госпожа Кэтрин, там господин барон пришли.
- Хорошо, я сейчас.
Нед вскинулся было - генерал был ему интересен, но Кэтрин безжалостно оставила сына рисовать палочки и вышла к гостю в одиночестве.
- Сударыня, - поклонился тот, - прошу прощения, что отрываю вас от дел, но у меня к вам серьезный разговор.
- Я вас слушаю, генерал.
- Госпожа Дэйл, я прошу вас стать моей женой.
Невольно вырвалось:
- Барон, вы издеваетесь?
- Сударыня, я...
- Простите, мне не стоило так говорить, но… я не понимаю.
- Кэтрин, но вы же понимаете, что господа, подобные Харсту, вас в покое не оставят. Вы прекрасно справляетесь, но никакая война не должна длиться вечно. В Бергмарк зимы суровее, но…
- Люди добрее? - иронию вряд ли удалось скрыть, особенно - от него, но что поделаешь..
- Люди везде одинаковы, сударыня, но в Бергмарк вам будет легче.
- Бергмарк всегда была для меня страной сказок, барон, и для вас, полагаю, это не секрет. - Не то чтобы они об этом много говорили, но Грета ведь наверняка болтала. - Вам-то зачем это нужно?
- Вопреки расхожему мнению, сударыня, я живой человек. И желания, присущие мужчинам, мне тоже бывают свойственны. Если же вам нужны аргументы иного свойства - извольте. Помимо долга перед Талигом, у меня есть долг перед родом и перед людьми, живущими на моей земле. То, что вы сумели уберечь сына в самое страшное время, и то, что вы сделали за последние годы для людей в Мееркроу, делает вам честь и вызывает мое глубокое уважение. Особенности моей службы вынуждают меня быть осторожным в принимаемых на себя обязательствах, но, предлагая вам свою руку, я обещаю: Штайнершлосс примет вас, как хозяйку, а юный Эдвард получит воспитание, достойное дворянина, и возможность проявить себя на любом интересующем его поприще в Бергмарк или Талиге.
- Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, барон. Простите, мне нужно подумать.
- Я вас не тороплю. Дела задержат меня в Надоре еще не менее, чем на месяц.
Грета могла и подслушать их разговор, но, скорее всего, ей хватило и самого визита. В конце концов, о том, “как было бы хорошо, если бы господин барон женились на моей голубке”, Грета трещала регулярно чуть ли не с самого приезда военных в Мееркроу. Вот и сейчас, собирая обед, бормотала, не особо заботясь, слушает ее хозяйка:
- Настоящей госпожой будете, не то, что здесь, и жить как положено, и обидеть никто не посмеет! Не мальчик, да, но и не старик ведь, а что не красавец - так с лица не воду пить. Тем паче с такой службой он и дома, чай, не каждый год бывает…
“А вот это-то как раз и не радует!”
Поймав себя на этой мысли, Кэтрин Дэйл задумалась всерьез.
~~~
Она пришла к нему через два дня - строгая, серьезная, в темно-зеленом вышитом платье, которого он раньше не видел.
- Барон, я… - замолчала и начала снова. - Барон, я согласна стать вашей женой.
И ведь был почти уверен, что она согласится - но все равно дышать стало легче.
- Сударыня, я счастлив это слышать. Позвольте…
- Простите, барон, прежде, чем мы продолжим этот разговор… Как бы мне ни хотелось отсюда уехать, я не могу оставить Мееркроу в разгар наследственной тяжбы. Люди привыкли на меня полагаться, я не могу их просто так бросить.
- Я понимаю, сударыня, и не ждал иного. Прошу.
Иного Ойген действительно не ждал, и то, что в судьбу баронства Дэйл ему все же придется вмешаться, понял еще до того, как решился просить руки Кэтрин. И даже откажи она ему, он бы не смог оставить здесь всё как есть.
Проводив Кэтрин в комнатушку, служившую ему кабинетом, он взял со стола приготовленный еще вчера лист и протянул ей.
- Посмотрите, мне кажется, этот вариант наиболее целесообразен, но вы лучше знаете всех заинтересованных лиц.
Кэтрин проглядела бумагу, подняла на него глаза и улыбнулась.
- Благодарю вас, барон… Ойген.
...Официально помолвку объявили по весне, когда миссия генерала Райнштайнера в Надоре была закончена, а тяжба вокруг баронства Дэйл - решена окончательно. Свадьбу играли в Агмштадте, на Осенние Волны.
Обзорам
-
-
27.12.2015 в 22:48Верю, что Ойген так и сватался бы.
"- Люди добрее? - иронию вряд ли удалось скрыть, особенно - от него, но что поделаешь..
- Люди везде одинаковы, сударыня, но в Бергмарк вам будет легче.
- Бергмарк всегда была для меня страной сказок, барон, и для вас, полагаю, это не секрет. - Не то чтобы они об этом много говорили, но Грета ведь наверняка болтала. - Вам-то зачем это нужно?
- Вопреки расхожему мнению, сударыня, я живой человек. И желания, присущие мужчинам, мне тоже бывают свойственны. Если же вам нужны аргументы иного свойства - извольте. Помимо долга перед Талигом, у меня есть долг перед родом и перед людьми, живущими на моей земле. То, что вы сумели уберечь сына в самое страшное время, и то, что вы сделали за последние годы для людей в Мееркроу, делает вам честь и вызывает мое глубокое уважение. Особенности моей службы вынуждают меня быть осторожным в принимаемых на себя обязательствах, но, предлагая вам свою руку, я обещаю: Штайнершлосс примет вас, как хозяйку, а юный Эдвард получит воспитание, достойное дворянина, и возможность проявить себя на любом интересующем его поприще в Бергмарк или Талиге."
Это самое прекрасное в тексте. Для меня. Люди, подобные Райнштайнеру женятся именно с таким объяснением - которое будет "натурально объяснением". И именно на тех, кто в ответ скажет - "- Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, барон. Простите, мне нужно подумать".
-
-
28.12.2015 в 12:17Люди, подобные Райнштайнеру женятся именно с таким объяснением.... -
И любить им это, кстати, совершенно не мешает...
-
-
28.12.2015 в 15:00И они обычно очень удивляются, когда выясняется, что любимая не этого хотела и особой благодарности не питает. За такие объяснения.
Впрочем, не знаю, что чаще: удивляются, когда такое выясняется - или, все-таки, они влюбляются в тех, с кем так удивиться не придется.